Рудольф Баландин - Маршал Шапошников. Военный советник вождя
Еще значительно раньше, 29 июня 1941 года, под грифом «строго секретно» вышло постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) о переводе 18 наркоматов и главных управлений из столицы в восточные регионы. Значит, уже тогда Сталин понял, что фронт будет быстро приближаться к столице. Теперь западнее Москвы немецкие войска находились в 120—150 км от Кремля. Такое расстояние танки могли бы преодолеть за несколько часов, если бы... на их пути не стояли насмерть русские солдаты.
Однако в тревожном напряжении тех дней порой разрозненные советские воинские части оставляли — вынужденно — немалые бреши в своей обороне.
Об одном таком случае рассказал генерал К.Ф. Телегин в книге «Войны несчитанные вёрсты».
Утром 5 октября авиаразведка на Западном направлении каких-либо существенных изменений в обстановке не отметила. Только на дороге, идущей из Спас-Деменска через Юхнов на Медынь, обнаружили движение отдельных групп военных и гражданских автомашин, повозок, а также колонны артиллерии численностью до полка.
Для уточнения направили туда два-три самолета, чтобы осмотреть дороги в районах Юхнова, Спас-Деменска, Рославля и Сухи-ничей.
Около полудня Телегину позвонил полковник Н.А. Сбытое, командующий ВВС МВО, и взволнованно сообщил:
— Товарищ член Военного совета! Вылетавшие на задание летчики только что приземлились в Люберцах и доложили, что ими обнаружено движение большой колонны танков противника со стороны Спас-Деменска на Юхнов!
Воздушную разведку выполняли летчики 120-го истребительного авиаполка Дружков и Серов — люди мужественные и опытные, заслуживающие всяческого доверия. Они обнаружили колонны вражеской техники, растянувшиеся почти на двадцать пять километров. Летчики прошли над ней на небольшой высоте, ясно
351
видели кресты на танках и были обстреляны из зенитных пулеметов и малокалиберной зенитной артиллерии. Враг движется на Юхнов!
По «кремлевской» связи Телегин набрал номер Б.М. Шапошникова. Ответил дежурный генерал. По его словам, от штабов Западного и Резервного фронтов новых данных не поступало.
Телегин попросил соединить его с маршалом Шапошниковым. Доложив ему обо всем, что сделано во исполнение срочных заданий Генштаба, осторожно поинтересовался положением дел на Западном фронте.
— Ничего, голубчик! Ничего тревожного пока нет. Все спокойно, если под спокойствием понимать войну.
Опасаясь поднять в столь напряженное время ложную тревогу, чреватую труднопредсказуемыми последствиями, Телегин приказал Сбытову немедленно послать на повторную разведку еще двух надежных летчиков, чтобы они снизились до бреющего, прошли над колонной, определили ее состав, примерную численность техники и направление движения.
Из войск, непосредственно подчиненных округу, в повышенной боевой готовности находились только военные учебные заведения, два-три полка артиллерии и части ПВО. Правда, в районе Москвы формировались 14 танковых бригад, но их боеготовность была очень низкой, личным составом они были укомплектованы только частично, боевой техники не имели. Прямо скажем, немного. Такими силами танковые соединения врага не остановишь.
Наконец около 14 часов в кабинет Телегина вошел Сбытое и, с трудом скрывая обиду за проявленное к его летчикам недоверие, доложил:
— Летало три боевых экипажа. Прошли над колонной бреющим полетом под сильным зенитным огнем, имеют пробоины. При снижении самолетов пехота выскакивала из машин и укрывалась в придорожных кюветах. В момент разведки — голова колонны в пятнадцати-двадцати километрах от Юхнова. Сомнений не может быть — это враг, фашисты.
Теперь излишняя осторожность могла обернуться непоправимой бедой.
Вновь Телегин связался по телефону с Шапошниковым:
— Борис Михайлович, не поступило ли к вам каких-нибудь новых данных о положении на Западном фронте?
Последовала напряженная пауза. Возможно, обращение было воспринято с неудовольствием или недоумением. Борис Михайло-
352
вич, сдержав эмоции, почти дословно повторил свой первый ответ. Прозвучали сигналы отбоя.
По словам генерала, в первые дни войны бывали нередкими случаи, когда выяснить положение на фронтах удавалось с большим трудом, а порой и вообще не удавалось. Но после начала Смоленского сражения руководство было достаточно полно и своевременно информировано обо всем, что происходило на всех фронтах. Вот почему трудно было даже допустить мысль, что все виды разведки могли просмотреть появление на ближних подступах к Москве вражеской танковой колонны столь внушительной протяженности. И при всем понимании того, что в войне с применением высокоманевренных танковых, механизированных и воздушно-десантных войск неожиданности разного рода не исключены и даже в известной мере неизбежны, в данном случае неосведомленность Генерального штаба, располагавшего достаточным количеством средств для своевременного вскрытия передвижения вражеских войск и даже замыслов противника, казалась слишком маловероятной. У Телегина было больше оснований полагать, что ошиблись воздушные разведчики, попавшие в плен показавшейся им наиболее убедительной версии. Но ведь породить ее могло и какое-то стечение обстоятельств! А доклад в Генштаб об этом, как об установленном факте, мог вызвать принятие срочных мер на государственном уровне, отвлечь силы и средства от участков действительно в этом нуждавшихся. Вот в таком случае последствия безответственной поспешности могли оказаться весьма тяжелыми.
В третий раз были подняты в воздух самолеты. Их теперь пилотировали командиры эскадрилий. Они несколько раз прошли над разными участками колонны, были также встречены массированным огнем, на что ответили бомбометанием. Опытные авиаторы не только рассмотрели на бортах танков кресты, но и определили их типы: Т-3 и Т-4. Только после этого они вернулись на аэродром.
Еще не получив результатов последнего полета, Телегин приказал комбригу Елисееву и начальникам подольского пехотного и артиллерийского училищ выступить, занять оборону на рубеже Ма-лоярославецкого укрепленного района, надежно перекрыть Варшавское шоссе, выслав вперед на автомашинах передовой отряд пехотного училища, усиленный батареей или дивизионом артиллерийского училища, с задачей двигаться в сторону Юхнова и в случае появления противника удерживать рубеж до подхода подкреплений. Если же противника не окажется, курсанты проведут этот марш по тревоге как учебный.
В 15 часов Сбытое доложил:
— Товарищ член Военного совета! Данные полностью подтвердились. Это фашистские войска. Голова танковой колонны уже вошла в Юхнов. Летчики были обстреляны, среди них есть раненые.
Срочно пришлось звонить Шапошникову все с тем же вопросом о положении на Западном фронте, чтобы выяснить, осведомлен ли Генштаб о немецкой бронеколонне в Юхнове:
— Послушайте, товарищ Телегин, — сухо произнес Борис Михайлович. — Что значат ваши звонки и один и тот же вопрос? Не понимаю, чем это вызвано?
Прослушав доклад о результатах авиаразведки, маршал после паузы спросил:
— Верите ли вы этим данным, не ошиблись ли ваши летчики?
— Нет, не ошиблись. За достоверность сведений отвечаю, за летчиков ручаюсь...
— Мы таких данных не имеем... это невероятно... — озабоченно произнес Б.М. Шапошников и положил трубку...
Через три-четыре минуты раздался звонок «кремлевки». Сняв трубку, Телегин услышал хорошо поставленный голос:
— Говорит Поскребышев. Соединяю вас с товарищем Сталиным.
— Телегин?
— Так точно, товарищ Сталин.
— Вы только что докладывали Шапошникову о прорыве немцев в Юхнов?
— Да, я, товарищ Сталин!
— Откуда у вас эти сведения и можно ли им доверять?
— Сведения доставлены лучшими боевыми летчиками, дважды перепроверены и достоверны...
— Что вы предприняли?
Подробно доложил и об этом.
Сталин внимательно выслушал, одобрил и спросил, где Артемьев (командующий МВО, генерал-лейтенант).
— Артемьев в Туле, организует оборону города, — ответил я.
— Разыщите его и пусть он немедленно возвращается в Москву. Действуйте решительно. Собирайте все, что есть годного, для боя. На ответственность командования округа возлагаю задачу во что бы то ни стало задержать противника на пять-семь дней на рубеже Можайской линии обороны. За это время мы подведем резервы. Об обстановке своевременно докладывайте мне через Шапошникова!
354
Как писал Телегин: «Сознание того, что сигнал тревоги воспринят Верховным Главнокомандующим, сняло первое нервное напряжение, но физически я на минуту почувствовал себя совершенно разбитым.
Да, все сразу завязалось в предельно тугой узел, но это было лучше, чем томительная неизвестность. Тут же приказал послать в Тулу за П.А. Артемьевым самолет У-2, позвонил В.Г. Жаворонкову, попросил его помощи в розыске командующего и собрал начальников управлений и отделом штаба округа.
