Херберт Вильсон - Линкоры в бою, 1914-1918 гг.
«Гебен» до 1918 г. был необходим в Чёрном море против русского флота, а когда он сделал попытку выйти из Дарданелл, он немедленно наткнулся на мину и должен был вернуться.
Против линейных кораблей и линейных крейсеров современных типов подводная лодка во время войны оказалась совершенно бессильной и вредила им только тем, что стесняла их действия, заставляя ходить зигзагами, обязательно с охранением их легкими кораблями, и держа в постоянном нервном напряжении их командный состав и команды. Однако к концу войны немцы сконструировали новые торпеды исключительной мощности (которые им не удалось использовать), калибром 60 см, со скоростью 25,5 узла на дистанции 82 каб. и разрывным зарядом весом 250 кг при утроенной мощности взрывчатого вещества по сравнению с пироксилином. Остается открытым вопрос, выдержали ли бы такие корабли, как «Куин Элизабет» или «Баден» попадание такой торпеды в середину корпуса; как говорит Кастекс*, существование торпед такого образца есть тормоз, удерживающий конструктора от увлечения слишком большими размерами кораблей.
Для оценки действительности различных методов защиты против подводных лодок и приемов борьбы с ними необходимо обратиться к германским авторитетам и сравнить их данные с наблюдениями союзников. В борьбе с подводными лодками после мин наиболее действенным средством были глубинные бомбы, т. е. бомбы, которые автоматически взрывались, достигнув известной глубины. Ввиду недостатка взрывчатых веществ, этих бомб в британском флоте в 1916 г. не хватало, и даже еще в начале 1917 г. на эскадренный миноносец отпускалось лишь по 4 бомбы, из которых 2 с зарядом в 136 кг тротила и 2 в 55 кг. Продукция промышленности со 140 штук в неделю в июле 1917 г. поднялась до 800 в декабре, и к концу 1917 г. стало возможно отпускать на эскадренный миноносец по 20–30 штук. Глубинные бомбы большого размера могли уничтожить подводную лодку при взрыве на расстоянии не более 14 фут. (4,3 м); на расстоянии 28 фут. (8,5 м) они могли повредить ее настолько, чтобы заставить всплыть**. В 1917 г. было сконструировано и быстро введено на флоте приспособление для бросания глубинных бомб на расстояние 2,5 каб.
Были сконструированы также специальные мортиры (гаубицы) для метания крупных снарядов с большим разрывным зарядом на еще большие дистанции. Одним из лучших образцов была легкая 280-мм мортира, стрелявшая 350-фунтовыми (около 160 кг) снарядами на расстояние до 15 каб. Глубинные бомбы были, может быть, главным наступательным оружием надводных кораблей против подводных лодок, хотя зачастую эти бомбы рвались без всякого результата или с весьма незначительным.
Гидрофоны, т. е. приборы, обнаруживающие подводные лодки по звуку, были впервые испытаны в начале 1915 г., но только к концу 1917 г. они приобрели необходимые качества и начали выпускаться в достаточном количестве*. В декабре отряд дрифтеров со сторожевым кораблем типа «Р» (специальный тип сторожевого корабля, построенный во время войны, 613 т водоизмещения, вооруженный одной 102-мм и одной 40-мм автоматической пушкой), снабженный гидрофонами, преследовал подводную лодку, шедшую в подводном положении, в продолжение 7 часов и, как предполагали, уничтожил ее. Однако, несмотря на то, что около нее было сброшено несколько глубинных бомб, в действительности ей все-таки удалось уйти. Очень удобным оказался американский гидрофон более простого типа, для пользования которым необходимо было, однако, стопорить машины. О размахе гидрофонной службы можно судить по тому, что к концу войны пользованию гидрофонами обучалось 3 000 чел. офицеров и команды. Вырабатывались и совершенствовались и другие секретные приспособления для обнаружения подводных лодок и определения их местонахождения, и к концу 1918 г. некоторая доля зашиты, которую обеспечивала подводной лодке ее невидимость, была у нее отнята.
По германским данным суда-ловушки потопили 12 подводных лодок; было еще несколько сомнительных случаев, но надо считать, что наибольшее вероятное число не превышает 15. К концу войны они стали недействительны и, по данным Михельсена**, со второй половины 1917 г. совсем перестали причинять потери германскому подводному флоту.
Со значительным успехом применялись против подводных лодок подводные же лодки. Преследовать невидимый корабль кораблем, который сам видит плохо, было трудной задачей и, казалось, не сулило больших успехов. Но германские авторитеты утверждают, что возможность нападения неприятельской подводной лодки вызывала в личном составе германских подводных лодок чувство небезопасности***, и, если принять во внимание незначительное число применявшихся для этой цели союзных лодок, то их надо считать, может быть, наиболее действенным из всех противолодочных средств. Михельсен идет дальше и утверждает, что подводная лодка — не только лучшее средство нападения для слабейшего государства, но и лучшее средство обороны для сильнейшего.
Барражи из сетей и мин, комбинированные в некоторых случаях с бревенчатыми бонами, и чисто минные заграждения были весьма разнообразны по своей действенности против подводных лодок. Первоначальный барраж у Дувра оказался мало действенным, и на нем погибли только 2 подводные лодки. Обширные минные заграждения, поставленные в декабре 1917 г., были уже совершенно иного свойства и, по германским данным, являлись серьезным препятствием для деятельности базировавшихся на Зеебрюгге подводных лодок, которые этим ударом были лишены всех преимуществ их географического положения.
Барраж в Северном море, как уже указывалось, не был действенен ввиду особых трудностей. Отрантский барраж был также мало действенен ввиду больших глубин, и на нем погибла только 1 подводная лодка, хотя возможно, что, заставляя подводные лодки всплывать, он содействовал их уничтожению.
В узкостях самолеты очень беспокоили личный состав подводных лодок противника, но число потопленных ими лодок совершенно ничтожно: по данным союзников — 7, по германским данным — 4. До конца войны только немногие самолеты могли поднимать бомбы, достаточно тяжелые для того, чтобы причинить вред подводной лодке в подводном положении. Многие британские подводные лодки подвергались жестокой бомбардировке с германских самолетов, но возвращались в порт, хотя и объявлялись потопленными. Среди них была, например, С-25*, которая до самого перемирия находилась в строю. Однако при современных огромных бомбах воздушные атаки безусловно станут в будущем гораздо более опасными для подводных лодок.
Подводные лодки выявили чрезвычайное значение снабжения всех воюющих по морским путям. Франция и Италия должны были ввозить морем продовольствие, уголь, сталь и взрывчатые вещества, и, если бы подводная блокада имела успех, их войска лишились бы необходимых боевых припасов, и их поражение было бы несомненно. Страны, которые в обычных условиях были почти совершенно независимы от ввоза, во время войны, когда их мужское население было привлечено на фронт и в военную промышленность, были вынуждены сильно увеличить свой ввоз. Поддержание морских сообщений союзников британским флотом и британским торговым тоннажем было поэтому ценнейшим вкладом в дело союзников. Точно так же блокада (хотя и не осуществленная полностью), лишившая Германию и ее союзников морских сообщений, была одной из главных причин развала Германии. В ноябре 1918 г. союзники были в состоянии продолжать войну без конца, тогда как Германия была в безнадежном экономическом состоянии, несмотря на прекрасную организацию и большие завоевания в России.
В начале войны блокаде Германии препятствовала Лондонская декларация, которую британское правительство опрометчиво объявило, но которая так и не была ратифицирована. Очень быстро обнаружился вред этой декларации для интересов союзников, и 7 июля 1917 г. от нее официально отказались. Старые формы блокады требовали нахождения блокирующих крейсеров в виду блокируемого порта (или портов) или, по крайней мере, в непосредственной близости к ним. Но в условиях 1914 г., при наличии мин и подводных лодок, это было неосуществимо, что признавалось и самой мощной из нейтральных стран — США. Временами США выдвигали требования так называемой «свободы морей», т. е. права плавания в море во время войны так же свободно, как и в мирное время*. Ответом на это требование лучше всего могло бы служить напоминание о действиях самих США в войну 1861–1865 гг. Если бы требование это было признано, морские державы оказались бы в очень невыгодном положении по сравнению с сухопутными. В то же время германскую форму блокады посредством массового разбрасывания мин вне территориальных вод следует признать злоупотреблением, требующим контроля и ограничения.
В мировую войну союзники не держали блокирующих сил вблизи неприятельских берегов, что до 1917 г. давало США основание считать блокаду недействительной. Но на деле германские и австрийские сообщения с внешним миром (за исключением Скандинавии и Голландии) были прерваны более основательно, чем морские сообщения в какую-либо из прежних войн. Союзники задерживали товары, относительно которых было известно или подозревалось, что они направляются через голландские, датские или шведские порты в Германию. От нейтральных судов, направлявшихся в страны, связанные удобными сухопутными и морскими сообщениями с Германией, союзники требовали захода в британские порты Керкуолл на севере и Даунс на юге для осмотра, потому что подробный осмотр в море был неосуществим ввиду подводной угрозы.
