Сергей Нечаев - Бородинское побоище в 3D. «Непобедимые»
Полковник Жан-Жак Пеле-Клозо:
«Все боялись не найти назавтра неприятеля на позиции».
Командир батальона 3-го (вестфальского) линейного полка Фридрих-Вильгельм фон Лоссберг:
«Мои пожелания заключаются в том, чтобы Кутузов оставался постоянным и не повторял бы действий своего предшественника».
Конечно, вестфальцы не рвались в бой, но и они мечтали о генеральном сражении, которое, как все были уверены, раз и навсегда положит конец этой затянувшейся войне. В победе никто не сомневался, а она должна была доставить изобилие, спокойные квартиры, а потом и скорое возвращение на родину…
Полковник Марселен де Марбо:
«6 сентября император приказал объявить, что на следующий день состоится большое сражение. Армия с радостью ожидала этого великого дня, надеясь, что он положит конец ее трудностям, потому что уже целый месяц войска не получали ни нормальной пищи, ни снаряжения. Каждый жил как мог».
Чтобы еще больше воодушевить свои войска, Наполеон приказал выставить напоказ присланный ему накануне портрет его сына — двухлетнего Римского короля. Этот портрет работы художника Жерара доставил Луи де Боссе, один из дворцовых префектов Наполеона, прибывший из Парижа. Помимо этого, он привез Наполеону письма от императрицы Марии-Луизы.
Полковник Жан-Жак Пеле-Клозо:
«Поглядев на этот портрет глазами отца, он [Наполеон. — Авт.] обратил его к толпе окружавших его офицеров и выставил на несколько часов для жадных взоров армии. Вскоре более важные заботы потребовали внимания императора, взволнованного этими живыми ощущениями».
Войска встретили портрет и Наполеона, объезжавшего войска, с восторгом.
В русской армии настроение было серьезное; люди надевали чистое белье, готовясь к смерти. Вдоль фронта обносили в крестном ходе икону Смоленской Божией Матери, служили молебны и прикладывались к ней все, начиная с Кутузова и до последнего солдата.
Офицер-квартирмейстер А. Н. Муравьев:
«Князь Кутузов велел по нашим линиям пронести икону Божией Матери, спасенную войсками из Смоленска. Повсюду служили перед нею молебны, чем возбуждалось религиозное чувство в войсках».
Эта Чудотворная икона сопровождала наши войска со времени выступления их из Смоленска. Примерно так же, кстати говоря, готовились и предки нынешних русских солдат к Куликовскому побоищу. Священники в богатых ризах совершали молебны, и тысячи воинов падали на колени, творя крестное знамение. Сам главнокомандующий со всем своим штабом встретил икону и поклонился ей до земли.
А потом в продолжение дня Кутузов объезжал полки и говорил с солдатами.
Адъютант Кутузова А. И. Михайловский-Данилевский:
«Не время было витийствовать. Огненная черта, означавшая шествие Наполеона, зарево пожаров, каждый вечер освещавшее небосклон, ясно свидетельствовали о злодействах врагов, красноречивее приказов говорили нам о мщении за оскорбленное Отечество».
Но Кутузов говорил, и простые слова старого генерала быстро передавались в армии и усиливали готовность всех пожертвовать собой ради защиты Москвы и России.
М. И. Кутузов (диспозиция):
«В сем боевом порядке намерен я привлечь на себя силы неприятельские и действовать сообразно его движениям. Не в состоянии будучи находиться во время сражения на всех пунктах, полагаюсь на известную опытность главнокомандующих и потому предоставляю им делать соображения действий на поражение неприятеля. Возлагая все упование на помощь Всесильного и на храбрость и неустрашимость российских воинов, при счастливом отпоре неприятельских сил, дам собственное повеление на преследование его, для чего и ожидать буду беспрестанных рапортов о действиях, находясь за 6-м корпусом. При сем случае не излишним считаю представить господам главнокомандующим, что резервы должны быть оберегаемы сколь можно долее, ибо тот генерал, который сохранит еще резерв, не побежден. На случай наступательного движения оное производить в сомкнутых колоннах к атаке, стрельбою отнюдь не заниматься, но действовать быстро холодным оружием. В интервалах между пехотными колоннами иметь некоторую часть кавалерии, также в колоннах, которые бы подкрепляли пехоту. На случай неудачного дела, генералом Вистицким открыты несколько дорог, которые он господам главнокомандующим укажет, и по коим армии должны отступать. Сей последний пункт единственно для сведения господ главнокомандующих».
На случай неудачного дела… Как видим, М. И. Кутузов учитывал и возможность неудачи в предстоящем сражении.
Полковник Марселен де Марбо:
«Обе стороны использовали вечернее время для того, чтобы занять окончательные позиции».
Считается, что замысел М. И. Кутузова состоял в том, чтобы путем активной обороны нанести наполеоновским войскам как можно большие потери и этим изменить соотношение сил, до этого всегда бывшее в пользу императора французов. При этом русский главнокомандующий хотел сохранить войска для дальнейших сражений и для полного разгрома противника.
Русские ополченцы
Как это у него получится, это уже другой вопрос, но в соответствии с этим якобы и был построен боевой порядок русских войск.
Начальная позиция русской армии выглядела как прямая линия, идущая от Шевардинского редута на левом фланге через батарею на Курганной высоте (позднее она была названа батареей Раевского) и деревню Бородино в центре к деревне Маслово на правом фланге.
Оставив противнику Шевардинский редут, русская армия отошла назад, и боевой порядок изогнулся, приняв форму тупого угла.
Правый фланг и центр были составлены из войск бывшей 1-й Западной армии М. Б. Барклая-де-Толли, а левый — из бывшей 2-й Западной армии П. И. Багратиона.
Генерал А. П. Ермолов:
«Расположение войск было следующее.
На конце правого фланга в лесу, в засеках и укреплениях находились три егерских полка под командой полковника Потемкина, которые по обстоятельствам не были в деле и имели от канонады весьма малый урон. Далее к центру — 2-й корпус Багговута из 2-й и 4-й пехотных дивизий. С ним в линии — 4-й корпус генерал-лейтенанта графа Остермана-Толстого, из 11-й и 23-й пехотных дивизий. Сими войсками начальствовал Милорадович. Центр составлял 6-й корпус из 7-й и 24-й пехотных дивизий под предводительством генерала Дохтурова; далее, к левому флангу расположен был 7-й корпус генерал-лейтенанта Раевского из 12-й и 26-й пехотных дивизий. Конечность левого крыла состояла из 27-й пехотной дивизии Неверовского и сводной гренадерской дивизии генерал-майора Воронцова. В резерве находились: 3-й корпус генерал-лейтенанта Тучкова (из 1-й гренадерской и 3-й пехотных дивизий), 5-й корпус, в котором состояла гвардия, коей командовал генерал-лейтенант Лавров, 2-я гренадерская дивизия и вся почти вообще кавалерия, состоящая при армии, ибо весьма небольшое количество оной расположено было в линии и на флангах. Резервная артиллерия была весьма сильная. Войска донских казаков находились на правом крыле. Двадцать тысяч человек прибывшего за два дня Московского ополчения разделены были по корпусам, сохраняя состав свой, в котором они образованы были, и употреблялись для принятия раненых и присмотра за ними, дабы не отлучать за тем людей из фронта».
Генерал Л. Л. Беннигсен:
«Полковник Бистром с полком гвардейских егерей занял деревню Бородино. На левом берегу маленькой речки Колочи осталось несколько казацких полков, чтобы прикрыть пространство между этой деревней и концом нашего правого фланга».
Адъютант Барклая В. И. Леверштерн:
«Наше правое крыло было очень сильно; левый фланг был слабее, хотя имел то преимущество, что он был в одно и то же время наступательным и оборонительным, тогда как правое крыло не имело этого преимущества».
В самом деле, левый фланг образовывала меньшая по численности армия князя П. И. Багратиона. Слабость этого фланга заключалась еще и в том, что он не имел таких сильных естественных препятствий перед фронтом, как правый фланг. Более того, после потери Шевардинского редута позиция левого фланга стала еще более уязвимой: она опиралась теперь только на недостроенные до конца Семеновские флеши.
Генерал Л. Л. Беннигсен:
«Во время Шевардинской битвы я поехал на левый фланг к командовавшему им князю Багратиону. Генерал вполне присоединился к моему мнению, что Наполеон атакует со своими главными силами наш левый фланг; он предвидел то, что могло случиться, если бы наша армия осталась долее на занятой ею позиции, так что наш левый фланг был бы оттеснен с уроном. Я обещал ему представить главнокомандующему, какой опасности подвергалась эта часть армии. Вернувшись, я дал князю Кутузову точный отчет всего мною виденного; и предложил ему то же, что и накануне, а именно укоротить наш левый фланг: но все осталось по-старому».
