Вячеслав Красиков - Северная война или блицкриг по-русски
Царским «пожалованием» за Полтаву стал для Брюса высший русский орден святого Андрея Первозванного, полученный прямо на поле боя из рук самого Петра. Кавалеров этой награды в России было еще немного, и она становилась как бы официальной констатацией того факта, что чужак признан полноправным членом московской элиты. Это очень важный момент, поскольку католик, невзирая даже на древность королевского рода, в православной «святой Руси» все равно оставался «белой вороной». А шотландец вере предков не изменил до самой смерти. И даже женился не на русской женщине, как это часто делали другие европейцы, а на немке Маргарите Мантейфель.
Цитата из записок шведа Эренмальма, попавшего в середине войны в русский плен, помогает увидеть глазами современников главного петровского артиллериста в тот момент, когда он достиг пика своей воинской славы: «Брюс довольно высок и не очень тучен; из-за постоянных размышлений и математических расчетов и страстного желания найти что-либо новое он всегда кажется погруженным в думы. Царь очень его любит за большое искусство, усердие и энергию в делах. Он лучший среди своих и иностранных специалистов в России по артиллерийской и инженерным наукам, будь то в теории или практике. Брюс мог бы добиться еще гораздо большей удачи, поскольку он здесь родился, в совершенстве владеет русским языком, знает повадки, образ жизни и обладает многим из того, отсутствие чего помешало многим храбрым офицерам преуспеть в России. Он также слишком хорошо изучил, как следует себя вести, и находится в большой милости у Меншикова»[124].
Между тем Северная война после Полтавы продолжалась более 12 лет, и Брюсу еще не раз пришлось выезжать на театры боевых действий. Летом 1710 г. он возглавил артиллерию в армии одного из своих лучших приятелей — фельдмаршала Шереметева, осадившего Ригу. Ее укрепления считались весьма серьезными, однако спланированные шотландцем батареи после 12-дневной бомбардировки принудили-таки скандинавов к сдаче. А с августа 1711 г. Брюс официально стал главным артиллеристом России, получив наконец звание генерал-фельдцейхмейстера, обязанности которого он фактически исполнял уже почти 10 лет[125].
В последний раз «колдун» руководил пушкарями непосредственно на полях сражений в 1712 г., в Померании. Там Брюс командовал объединенной артиллерией России, Дании и Саксонии. Однако кампания эта никому из союзников особых лавров не принесла. Поэтому эффектной точки для боевой карьеры потомка британских королей не получилось. С тех пор в Северной войне он участвовал лишь опосредовано — работал над улучшением отливки орудий, совершенствовал находившиеся на вооружении артсистемы и организацию тыла «бомбардирского дела». В 1717 г. Петр назначил его сенатором и президентом «Берг и мануфактур коллегии». То есть поручил заведовать всеми, заводами и фабриками России. А спустя еще два года отдал под присмотр генерал-фельдцейхмейстера «все крепости и обретающихся в них служителей и имущество».
Когда же пришло время мирных переговоров со Стокгольмом, то возглавил российскую делегацию на обоих конгрессах (Аландском и Ништадтском) опять все тот же незаменимый Брюс. Диалог дипломатов получился под стать противоборству на полях сражений — долгим и упорным. Но шотландец в конечном итоге вновь оказался победителем. И награда монарха за эту услугу выглядела в прямом смысле слова по-царски, превзойдя все предыдущие вместе взятые — графский титул и 800 крестьянских дворов с несколькими тысячами крепостных в селах Козельского уезда в потомственное владение.
После окончания Северной войны Брюс продолжал оставаться одним из высших сановников Российской империи. И даже после смерти Петра в числе первых получил от Екатерины только что учрежденный второй русский орден — святого Александра Невского. Однако в 1726 г. он все-таки попал в опалу и ушел в отставку в чине генерал-фельдмаршала.
Самолюбивый шотландец сразу покинул столицу, поселился в своем любимом имении, где прожил затем около 9 лет. Один из самых солидных отечественных исторических справочников — «Военная энциклопедия» Сытина рассказывает о последнем отрезке жизни Брюса следующим образом: «Живя здесь в полном уединении, он всецело предался любимому своему занятию — астрономии. Только изредка наезжал он, для проверки своих вычислений, в Москву, где народ, величавший его колдуном, всегда узнавал о его присутствии по свету, мерцавшему в длинные зимние ночи из окон самого верхнего покоя Сухаревской башни, занятой тогда помещением обсерватории…»
Дитя Кокуя и трудолюбия
А вот другой нерусский питомец «гнезда петрова» не дожил не только до глубокой старости, но даже до победы над шведами. Так же, как и многие другие военачальники первого российского императора, он с молодости вошел в число доверенных царских помощников. И затем продолжал играть видную роль в его военной машине. Настолько видную, что если бы был не иностранцем, то наверняка занял бы одно из почетных мест в галерее отечественных военных деятелей. Достаточно сказать, что именно под его пером родился первый устав для европеизированной армии «Третьего Рима».
Вейде Адам (1667—1720), генерал-аншеф с 1714 г. Участвовал в Северной войне, кроме 1701—1710 гг., когда находился в плену. Командовал крупными соединениями и работал над совершенствованием организации русской армии, став в итоге президентом Военной коллегии, курировавшей все вопросы, связанные с обороноспособностью новой империи.
Судьба Адама Вейде служит еще одной иллюстрацией тех почти неограниченных перспектив, что открывались в петровской России перед европейцами, которые не имели родовых титулов и званий, но обладали природным умом и энергией. Ведь один из будущих крестных отцов русского регулярного воинства являлся всего лишь сыном простого немецкого врача, заброшенного жизненными неурядицами в Московию. Службу в «потешных» сын эскулапа начал по меркам конца XVII в. поздновато. Его ровесники на далекой родине к этим годам обычно переходили в разряд опытных солдат. Многие даже опоясывались офицерскими шарфами. Однако шустрый австриец быстро наверстал упущенное, обогнав в конечном итоге не только всех местных боярских недорослей, но и большинство «кокуйских немцев», являвшихся основными конкурентами в борьбе за самые лучшие места в окружении молодого русского монарха.
Воинская биография Вейде, в общем-то, типична для тех людей, кто принадлежал к одному поколению с Петром I. Начав со стрельбы пареной репой из деревянных пушек, он самоучкой познакомился с инженерным делом и связанными с ним премудростями. Однако с воплощением знаний на практике во время Азовских походов не заладилось. Но царь снисходительно отнесся к ошибкам близкого приятеля и в 1696 г. «цесарец» уже стал майором элитного Преображенского полка, в котором сам государь официально числился только капитаном.
К 30 годам он превратился в крупного вельможу. В записках Иоганна Корба — секретаря венского посланника Гвариента, которые по сей день считаются одним из самых авторитетных источников для исследования раннепетровской эпохи, имя Вейде встречается едва ли не чаще всех других царских сановников. Ему даже посвящена отдельная небольшая глава. И отрывок из нее поможет более полно представить то впечатление, которое этот человек производил на современников: «…из немцев, получив отвращение к обычным занятиям лекарей, определился в военную службу. Побуждаемый желанием достигнуть счастья, сделаться известным государю и заслужить его милость, Вейд без чужой помощи изучил по книгам искусство подводить мины. Он подвел мины, с согласия государя, при осаде Азова, но судьба злобно надсмеялась над старательным трудом Вейда и его минами: взрыв этих мин повредил одним лишь царским солдатам, и несколько сот человек, карауливших вал, взлетели на воздух… Он гордится тем, что светлейший Евгений, готовясь к битве с неприятелем, спрашивал по врожденной ему доброте и вниманию также совета и у него, Вейда. В бытность нашу в Москве Вейд произведен в генерал-бригадиры, каковой чин, быть может, соответствует чину главного начальника стражи…»
Последнее предположение Корба неверно, поскольку в этот момент Вейде занимался разработкой вопросов куда более серьезных, чем проблема охраны и связанная с ней деятельность. Для Петра I после Азовских походов стало окончательно ясно, что организация современных вооруженных сил невозможна без тщательного постижения всех аспектов западного военного искусства. Эта задача начала решаться царем с присущими ему настойчивостью и непреклонностью. Уже в начале 1697 г. для подготовки собственных офицерских кадров за границу «в науку» отправили около 150 стольников, сержантов и солдат. Вместе с ними со специальным заданием ознакомиться с устройством лучших европейских армий поехал и Вейде.
