Валентин Тараторин - Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн
Да из стольников же, и из стряпчих, и из дворян, и из жильцов, выбирает царь их своего полку добрых людей с 1000 человек, которым быти всегда к бою и не к бою при нём самом и для оберегания знамени его царского, да для всяких дел в рассылку ясаулов с 60 человек; а бояре и воеводы потому ж выбирают их своих полков, для чести своей и оберегания царского знамени, которые даются им воеводам от царя, и для особых их боярских знамён, человек по сту, кого излюбят, да для всяких воинских рассылок ясаулов человек по 20, молодцов добрых.
Да в то же время, как бывает у царя смотр всем ратным людям перед войною; и в то время у стольников и у стряпчих и у дворян Московских и у жильцов росписывают, сколько за кем крестьянских дворов, и сметя против крестьянских дворов напишут за ними быти к бою людей их со всею службой, всяких чинов за человеком человек по 5 и по 6 и по 10, и по 20 и по 30 и по 40, смотря по их животам и по вотчинам, кроме тех людей, которые с ними бывают за возами. А как приличится бой, и тех их людей к бою от них не отлучают, а бывают с ними вместе под одним знаменем» (51 с 146-147).
В региональную конницу набирались отряды, собранные из «даточных людей». В эту категорию входили и крестьяне, и горожане. Видимо, в число «даточных» попадали жившие в монастырских вотчинах и государственных землях, не розданных в частное пользование.
Рис. 74. Поместная конница Руси: лёгкий лучник и тяжеловооруженный воин (на заднем плане). XVI, начало XVII вв.Даточные делились на 2 разряда: тех, кто должен был являться на службу «с подводой, с лошадью, и с телегой, и с хомутом, и с топором, и с киркой, и с заступом, и с лопатой» (268, с. 137) — их задачей было выполнение обозных обязанностей; и тех, кто являлся с соответствующим вооружением и с конём. Последних, скорее всего, приписывали к боярским отрядам и использовали так же, как поляки пахоликов, хотя поздние документы, сообщающие о более серьёзном вооружении даточных всадников, дают основание причислить их к тяжёлой коннице (268, с. 131).
Мы, право, затрудняемся представить, что мог бы сделать даточный крестьянин в бою, будь он даже снабжён доспехами, луком или огнестрельным оружием, но при этом не умея ими пользоваться. Видимо, речь в документах идёт о некой воинской прослойке, составлявшей монастырские дружины. Ведь монастыри, так же как и бояре, нуждались в защите и контроле над своими владениями и во избежание бунтов давали возможность профессиональным воинам селиться на монастырских землях, выделяя им участки с соответствующим количеством крестьян.
Нам кажется, что данное объяснение наиболее приемлемо.
Важнейшей частью русской конницы являлись казаки, нёсшие пограничную службу. О них также есть сведения у Котошихина:
«Казачьи полки, старые ж; а устроены те казаки для оберегания порубежных мест от Польской границы, и тех казаков было до войны с 5 000 человек, а ныне их немногое число; а учинены они в казаки от служилых людей, из рейтар и из солдатов, после прежних служеб, и даны им дворы и места и земля пахотная; а оброку царю и податей не платят никаких. А как они бывают на службе, и им жалованья даётся погодно, против драгунов; а к бою служба их против рейтарского строю, знамёна малые ж, своим образцом; начальные люди у них, голова, атаманы, сотники, есаулы, из дворян и из рейтарских начальных людей.
Донские казаки; и тех Донских казаков с Дону емлют для промысла воинского, посылать в подъезды, подсматривать, и неприятельские сторожи скрадывать; и даётся им жалование, что и другим казакам. А будет их казаков на Дону с 20 000 человек, учинены для оберегания Понизовых городов от приходу турских, и татарских, и нагайских людей, и калмыков. А люди они породою Москвичи и иных городов, и новокрещёные татаровя, и запорожские казаки, и поляки, и ляхи, и многие из них московских бояр и торговые люди и крестьяне, которые приговорены были к казни в разбойных и в татиных и в иных делах, и покрадче и пограбя бояр своих уходят на Дон; и быв на Дону хотя одну неделю, или месяц, а лучится им с чем-нибудь приехать к Москве, и до них вперёд дела никакого ни в чём не бывает никому, что кто ни своровал, потому что Доном от всяких бед освобождаются. И дана им на Дону жить воля своя, и начальник людей меж себя атаманов и иных избирают, и судятся во всяких делах по своей воле, а не по царскому указу. А кого лучитца им казнити за воровство, или за иные дела и не за крепкую службу, и тех людей посадя на плошади, или на поля, из луков или с пищалей расстреливают сами; также будучи на Москве или в полках, кто что сворует, царского наказания и казни не бывает, а чинят они меж собой сами ж. А как они к Москве приезжают, и им честь бывает такова, как чужеземским нарочитым людям; а ежели бо им воли своей не было, и они б на Дону служить и послушны быть не учали, и только б не они Донские казаки, не укрепилось бы и не были б в подданстве давно за Московским царём Казанское и Астраханское царствы, за городами и с землями, во владетельстве. А посылается к ним на Дон царское жалованье, денежное, не гораздо помногу и навсегда; а добываются те казаки на Дону на всяких воинских промыслах от турских людей, горою и водою, также и от персидских людей и от татар и от калмыков, и что кто где на воинском промыслу не добудут, делят всё меж собой по частям, хотя кто и не был. Да к ним же Донским казакам из Казани и из Астрахани посылается хлебное жалованье, чем им мочно сытыми быть; а иные сами на себя промышляют» (51, с. 151-152).
В конце XVI — начале XVII века в русскую кавалерию стали привлекать много наёмников из Западной Европы, из которых формировались рейтарские роты. Некоторые капитаны приходили на службу к царю с собственными отрядами всадников. В начальный период Смутного времени (1604—1605 гг.) немецкие рейтары были, пожалуй, самой боеспособной частью конницы правительственных войск. Так, по сообщениям Конрада Буссова, несколько субъективным, но, в целом, дающим правильную характеристику состоянию русской армии в тот период, правительство Бориса Годунова (1598—1605 гг.) и Фёдора Борисовича (1605 г.) было целиком обязано победам над Лжедмитрием I именно немецким рейтарам.
В битве под Новгородом-Северским (1604 г.):
«Главный военачальник Бориса князь Мстиставский, получил в этой битве 15 ран, и если бы в дело не вмешались 700 немецких конников (которые тоже пришли в стан из своих поместий) и не бросились на помощь и выручку московитам, то московитам пришлось бы плохо. Эти 700 немцев отогнали Димитрия так далеко, что он был вынужден снова покинуть северские земли и прекратить попытки взять крепость, где был Басманов» (11, с. 101—102).
О сражении под Добрыничами (1605 г.) Буссов пишет:
«Он захватил всю их артиллерию, и на этот раз всё поле сражения и победа остались бы за ним, если бы на него не напали выстроенные в стороне два эскадрона немецких конников. Начальниками были: у одного Вальтер фон Розен, лифляндец из дворян, весьма пожилой человек, а у другого капитан Яков Маржерет, француз. Они с такой силой ударили на полки Димитрия, что те не только не смогли больше преследовать бегущих московитов, но даже вынуждены были снова бросить взятую артиллерию и обратиться в бегство.
Рис. 75. Русский всадник в стёганом на вате кафтане, заменявшем у малоимущих металлическую броню.Боевой клич немцев был: «Бог на помощь! Бог на помощь!». Бог им и помог. Они смело преследовали бегущее войско Димитрия, стреляли во всадников, и закололи всех, кого они могли настичь и нагнать. Когда московиты увидели такую храбрость немцев, то, что те одни выбили с поля и отогнали врага, они снова собрались с духом, и много тысяч их кинулось помогать немцам, преследовали врага три мили, выучились даже кричать немецкий боевой клич: «Бог на помощь!» А немцы немало смеялись над тем, что Димитрий уж очень быстро привил московитам такие замечательные способности, что они в один миг прекрасно усвоили немецкий язык и немецкий клич» (11, с. 102).
О вооружении русских всадников существуют самые разные сведения, во многом противоречащие друг другу. Это говорит о том, что единой системы вооружения в России не было, поскольку каждый из конников снаряжался за свой счёт или за счёт своего господина (нанимателя). Вот некоторые из отзывов иностранцев, побывавших в России в XV—XVII вв.
Георг Перкамота в конце XV столетия пишет:
«…во время войны они пользуются лёгкими панцирями, такими, какие употребляют (турецкие) мамелюки султана и наступательным оружием у них являются в большей част) секира и лук; некоторые пользуются копьём для нанесения удара; кроме перечисленного обычного оружия, после того, как немцы совсем недавно ввезли к ним самострел и мушкет, сыновья дворян освоили их так, что арбалеты, самострелы и мушкеты введены там и широко применяются».[133]
Ричард Ченслор русской коннице (1553—1554 гг.) даёт следующую характеристику:
