Юлия Кантор - Прибалтика: война без правил (1939—1945)
Однако движение сопротивления в Латвии и Эстонии по сравнению с литовским обладало существенно меньшим человеческим и организационным ресурсом. В Латвии создание партизанских отрядов проходило по двум основным линиям. В первом случае ядром повстанческих формирований стали диверсионные группы, подготовленные немцами для деятельности в советском тылу. Наиболее известные из них — группы «Дикие кошки» и «Охотники». Это были хорошо вооруженные и обученные отряды, из них потом создавались ударные силы боевиков, а руководители групп становились их командирами.
В 1944—1945 гг. в Латвии насчитывалось несколько антисоветских партизанских организаций, которые объединяли группы в пределах конкретного района. На востоке, в Латгалии, действовала организация — «Объединение защитников Отечества Латвии». Север находился под влиянием — «Национального объединения партизан Латвии», одним из руководителей этой организации был П. Супе. Своя «Организация национальных партизан» существовала в Северной Курляндии, ею руководили Б. Янкавс и А. Фельдбергс. На юге Курляндии обосновались партизаны, именовавшие себя «Орлы Отечества». Руководители пытались объединить все партизанские силы на территории Латвии или хотя бы договориться о координации действий с другими повстанческими формированиями. Однако продвинуться по пути объединения сил и создания единой организационной структуры латвийским партизанам так и не удалось — ни тогда, ни позднее.
Движение «лесных братьев» в Эстонии отличалось самой слабой степенью организованности, там повстанцам так и не удалось создать ни одной подпольной организации, которая смогла бы руководить разрозненными партизанскими отрядами. Еще в период немецкой оккупации, в марте 1944 г., «патриотическими кругами» был создан Национальный комитет Республики Эстония — подпольный орган, поставивший перед собой задачу добиваться восстановления независимости страны. Комитет работал в контакте с бывшим премьер-министром Эстонии Ю. Улуотсом (находившимся в эмиграции).
Главными союзниками и гарантами обретения суверенитета члены Национального комитета считали страны Запада. Поэтому свою работу они больше ориентировали вовне, добиваясь установления контактов с влиятельными западными политиками, тогда как на организацию сопротивления внутри страны направлялось гораздо меньше усилий{624}.
Через месяц после создания Национального комитета, в апреле 1944 г., часть его руководителей и активных сторонников была арестована немецкими спецслужбами. Те же, кого не успели захватить нацисты, потом попали в руки советских органов безопасности. Причем во время отступления немцы «забыли» архивы, где содержалась информация об участниках национального движения сопротивления, их родственниках и друзьях, что стало большим подспорьем в чекистской работе.
Деятельность «лесных братьев» в Эстонии была разрозненной, а активность невелика и быстро сошла на нет. Тем не менее попытки скоординировать действия отдельных партизанских отрядов предпринимались. В течение 1945— 1946 гг. произошло объединение партизанских групп в уездах Лянемаа и Харьюмаа под командованием Э. Редлиха. Позднее на этой основе возникла подпольная организация «Лига вооруженного сопротивления». Правда, несмотря на свое название, проведение каких-либо активных боевых действий «здесь и сейчас» Лига не планировала. Как говорилось в программных документах организации, ее цель заключалась в «подготовке вооруженного восстания против советского режима в тот момент, когда Англия и США начнут войну против Советского Союза или произойдет политический переворот в самом СССР»{625}. До этого руководство Лиги направляло свои усилия на политическое просвещение населения и создание агентурной сети по всей Эстонии{626}. Ее деятельность распространилась и на ряд городов, в том числе Таллин, где удалось наладить контакт с молодежными группами сопротивления.
Весной 1945 г. численность «лесных братьев» Литве доходила до 30 тыс., в Латвии — до 10—15 тыс., в Эстонии — до 10 тыс. человек{627}. В лесное братство было вовлечено от 0,5 до 1% балтийского населения.
Москва не сразу оценила масштаб повстанческого движения в Прибалтике, а также связанные с ним политические риски. Так, в постановлении ЦК ВКП(б) 1944 г. о недостатках в работе республиканских органов власти эстонское руководство критиковалось за ряд ошибок, в том числе и за недооценку важности борьбы с «националистами». «В Эстонской ССР еще не преодолено влияние эстонско-немецких националистов, ведущих и по сей день злобную пропаганду среди населения против русского народа и Красной Армии за отторжение Эстонии от Советского Союза и реставрацию буржуазно-фашистских порядков»{628}. Среди задач, которые центральное руководство поставило перед республиканскими партийными властями — после «важнейших хозяйственно-политических» — только на четвертой позиции значилось «усиление борьбы против буржуазных националистов». Ни о каком «антисоветском подполье» и тем более «его вооруженных бандах» в этом постановлении не было и речи. Не говорилось о подполье и в постановлениях о Литве и Латвии.
На тот момент центральное руководство не только не воспринимало ситуацию в Прибалтике как взрывоопасную, но и плохо представляло себе ее специфику. Национальное сопротивление рассматривалось в привычных рамках «фашистских происков» и антирусских настроений. Возможность отторжения Прибалтики от СССР упоминалась, но только в контексте пропагандистских лозунгов о националистической оппозиции. Она не воспринималась, как серьезный политический противник. Борьба с оппозицией по-прежнему считалась не столько идеологической задачей, сколько делом НКВД и решалась главным образом соответствующими средствами. На местах уполномоченные органов безопасности руководили подавлением движения сопротивления и чистками общества от «враждебных элементов». В более широком смысле уполномоченные органов безопасности, входившие в Бюро, должны были следить за всем, что происходило в обществе. В их обязанности также входило наблюдение за руководством союзных республик, а также за деятельностью остального состава Бюро и передача соответствующей информации непосредственно в Москву. Очень показательна в этом смысле деятельность уполномоченного органов безопасности в Бюро ЦК ВКП(б) по Литве И. Ткаченко, который в июне 1945 г. лично докладывал Л. Берии о положении дел в руководстве Литовской ССР Он информировал, кто и с каким усердием ходит на работу, но, что еще более существенно, как инертно и неохотно ведется борьба с «антисоветскими элементами». Обращалось внимание на такие серьезные вещи, как совещания республиканских руководителей за закрытыми дверями, куда «русские товарищи» не приглашались{629}.
И все же главной задачей уполномоченных органов безопасности по союзным республикам в составе Бюро было руководство борьбой с местным движением сопротивления и координация этой борьбы.
Трудности определения масштабов распространения повстанческого движения и уголовного бандитизма в послевоенной Прибалтике связаны еще и с несовершенством советского законодательства, не разделявшего антисоветское вооруженное сопротивление и уголовный бандитизм. Первоначально не фиксировала этой разницы и ведомственная статистика НКВД и НКГБ, рассматривая все антисоветские проявления в западных областях СССР как бандитизм. (Юридическое определение бандитизма относится к числу наиболее устойчивых норм советского уголовного законодательства. Согласно ст. 59-3 УК РСФСР 1926 г. квалификация этого вида преступлений выглядела следующим образом: «…бандитизм, т. е. организация вооруженных банд и участие в них и в организуемых ими нападениях на советские и частные учреждения или отдельных граждан, остановка поездов и разрушение железнодорожных путей и иных средств сообщений и связи». В этой формулировке норма просуществовала вплоть до 1958 г., когда был принят новый закон об уголовной ответственности за государственные преступления.) Юридическое разграничении политического и уголовного бандитизма появляется лишь в 1947 г, после того как было принято решение о разделении сфер деятельности МВД и МГБ по вопросу борьбы с бандитизмом{630}.
Отношение Москвы к повстанцам менялось постепенно. На первом этапе, летом 1944 г. — весной 1945 г., когда большая часть оккупированных Германией территорий была уже освобождена, а Красная Армия ушла дальше на Запад, Москва не стала осмысливать ситуацию в Прибалтике, Кремль больше интересовали победоносное окончание войны и послевоенное устройство мира. Новые порядки на бывших оккупированных рейхом территориях вызывали раздражение у жителей. Действия властей не учитывали местной специфики, были стандартны: восстановление органов власти, подсчет ущерба, возвращение беженцев и т. д. Частью этого общего плана была «зачистка» освобожденных районов от остатков немецких воинских частей, диверсионных групп, а также репрессии в отношении бывших полицейских, охранников и других лиц, сотрудничавших с немцами. Решение этой задачи проходило по ведомству НКВД и НКГБ.
