Александр Корганов - Загадка Скапа-Флоу. Рейд германской подлодки в святая-святых британского флота
Спустя четырнадцать дней в Тальтале он ночью сошел с судна вместе с двумя друзьями. Якобы его внезапно охватила страсть к путешествиям, причем такая, что ей не мог противостоять никакой бич. И он ушел, хотя потерял при этом свое месячное жалование. Он намеревался отправиться в Диамантину.
Зато я обрел теперь покой, хотя меня и недолюбливали матросы. Ведь в их глазах я был и оставался одним из «О. А.». Однако при этом я был еще тем, кто отважился вступить в единоборство с самим бичом, и это, по крайней мере, вызывало у них ко мне уважение.
Перед морским арбитражным судом
В дверь постучали.
– Герр Прин, Вы приглашаетесь на мостик к господину Буслеру, – обратился ко мне стюард.
– Сейчас буду! – я соскочил с койки, прыгнул к умывальнику и открыл кран горячей воды.
Через окно мне была видна часть прогулочной палубы «Сан-Франциско». Под лучами солнца она выглядела светлой и уютной: большое зеркало, кожаный диван и широкий сервант со многими выдвижными ящиками в нижней части. Здесь можно было жить.
Я надел синюю форменную одежду с тонкими золотыми полосками на рукавах, и головной убор. Я кивнул себе самому в зеркале: «Четвертый офицер на „Сан-Франциско“. Штурманский экзамен и патент радиста в кармане . Первые ступеньки служебной лестницы были позади».
Первый офицер принял меня на мостике:
– Поезжайте в Американское иммиграционное бюро, господин Прин, у главного вокзала. Мы должны принять пассажиров.
Отдав честь, я отправился в путь. У седьмого причала я нанял такси.
Иммиграционное бюро располагалось в деревянном бараке. Там было оживленно, как на вокзале в зале ожидания: мужчины, женщины и дети стояли группами, носильщики кричали, время от времени бегали врачи в белых халатах.
Я впервые имел дело с пассажирами. Они осадили меня, как оводы потную лошадь, и забросали меня глупыми вопросами: «Будут ли на борту танцы, и примут ли в них участие офицеры?», спрашивала немолодая дама со сверкающими глазами; «Какие меры мы приняли, чтобы предотвратить кораблекрушение», хотел знать сильно надушенный мужчина.
Наконец я посадил всю эту публику, около пятидесяти человек, в автобус, и мы отправились в гавань. На борту судна я передал свою трескотливую орду стюардам, а сам отправился на мостик с докладом.
Наверху я встретился с третьим офицером. Мы еще не виделись с ним. Короткое представление: «Прин» – «Шварцер».
– Пассажиры уже на борту, господин Прин? – приветливо спросил он. – Удивительный народ! Вам следует остерегаться их, особенно женщин. В море они чертовски нуждаются в опеке. Поверьте моему опыту!
Мне оставалось только удивиться. С его курносым носом и глазами навыкате он совсем не выглядел ловеласом.
В этот момент на мостике появился маленький толстый мужчина, чрезвычайно элегантный, в темном пальто, котелке и светлых гетрах. Шварцер вытянулся перед ним. Это был «Старик».
Я представился ему и доложил о выполнении поручения.
Короткий испытующий взгляд маленьких серых глаз: «Хорошо, господин Прин, спасибо», – и он уже он исчез в своей каюте.
– Чрезвычайно строг в обхождении, неоднократно испытано, – пояснил Шварцер вполголоса. – Всех офицеров заставляет качать[85 Навигационные измерения секстаном высоты, вертикального угла положения светила (жарг.).] солнце, качать звезды, вести судовой журнал, следить за грузом, нести радиовахту. Да, офицерам здесь нелегко.
Мы прогуливались по мостику взад и вперед. На палубе стояли пассажиры, закутанные в толстые пальто, и смотрели на нас вверх. Время от времени и мы украдкой посматривали вниз и чувствовали себя на седьмом небе. Ведь Шварцеру тогда было двадцать три, а мне – двадцать один год.
Одиннадцатого марта мы вышли из Гамбурга. Была холодная, серая ночь, сыпал снег. Когда я незадолго до четырех поднялся на мостик на «собаку», началась вьюга. Видимость уменьшилась до расстояния вытянутой руки.
Мы поднимались вверх по течению Везера и находились приблизительно на широте маяка Хохвег. «Сан-Франциско» шел средним ходом. Через короткие промежутки времени гудел туманный горн.
Бусслер, первый офицер, стоял на мостике рядом с лоцманом. Они обсуждали, не лучше ли было стать на якорь.
– Прин, отправляйтесь на бак и вместе с Циммерманом готовьте якорь к отдаче, – крикнул мне первый офицер.
Я ринулся по трапу вниз и на бак. На палубе было темно, все палубное освещение выключено. Сквозь шум шторма время от времени слышался рев туманного горна.
Я постучал в переборку носового кубрика и позвал Циммермана. Через минуту он вышел, пошатываясь после сна и держа в руке фонарь.
Мы поднялись на бак к якорю правого борта. Я склонился вниз, а Циммерман светил мне фонариком. Я бросил взгляд вперед, туда, где вода сливалась с туманом. И увидел чуть правее нашего курса яркий белый свет!
Повернувшись к мостику, я закричал громко, как только мог:
– Огонь впереди справа!
Я не знал, расслышали ли меня на мостике из-за туманного горна. Огонь быстро приближался, он находился от нас на расстоянии не более нескольких сотен метров. Добежать до мостика я не успею!..
Я снова закричал во всю силу своих легких:
– Огонь впереди справа!
Передо мной возник темный силуэт одного из сигнальщиков.
– Опасность! – крикнул я ему. – Беги в кубрик! Буди всех!
Он убежал. С мостика донеслась команда Бусслера, усиленная мегафоном:
– Право руля!
Но свет огня впереди приближался, пока так и оставаясь на нашем курсе. Сквозь шум ветра я слышал, как сигнальщик будит команду в носовом кубрике:
– Подъем! Валите отсюда, если вам жизнь дорога!
В следующий момент перед форштевнем выросла огромная черная стена. Удар!.. Одновременно грохот и скрежет железа, раздираемого железом. Крен на правый борт.
Короткие команды с мостика:
– Стоп, обе машины! Обе машины, полный назад! Право на борт!
«Сан-Франциско» медленно повернулся и заскользил вдоль высокого борта другого судна. Сверху на нас смотрели ряды освещенных бортовых иллюминаторов. Затем чужое судно, как привидение, исчезло позади нас в снежной пелене…
Я спустился вниз, чтобы осмотреть повреждения. Было разрушено тросовое отделение и разорвана переборка носового кубрика. Внутри свистел ветер. Но чудесным образом никто из команды не пострадал.
Когда я вернулся на бак, в воду с грохотом уходила якорь-цепь правого борта. Я бегом отправился на мостик.
По пути я видел, как распахивались двери кают, и возбужденные пассажиры высыпали на палубу. Визжащий женский голос кричал: «Артур, на помощь, мы тонем!». И глубокий бас отвечал: «Успокойся, любимая, я же умею плавать!»
«Старик» был в штурманской рубке. Он только что встал с постели. Его знобило от лихорадки.
– Вы что, не видели судно раньше? – строго спросил он меня.
– Нет, господин капитан.
– А как называлось судно?
– Не заметил, господин капитан.
Он процедил сквозь зубы проклятие.
– Ох уж эти ученики на штурмана!
– Вы осмотрели пробоину? – спросил меня первый офицер.
– Пробоина над водой, господин Бусслер.
«Старик» подошел к окну и побарабанил пальцами по стеклу:
– По крайней мере, он хоть то видел, – проворчал он.
– Попытайтесь установить название судна, с которым мы столкнулись, господин Прин, – распорядился первый офицер.
Уходя, я отдал им обоим честь. Первый офицер ответил на мое приветствие, а «Старик» сделал вид, что не заметил его.
Внизу, в радиорубке я сел к радиотелеграфу.
«C.Q. – C.Q.»,[86 CQ (seek you) – вызываю всех. Одно из многочисленных кодовых выражений, используемых в служебной и любительской радиосвязи для экономии времени (примеч. оцифровщика).] телеграфировал я. – «Для всех. Здесь теплоход „Сан-Франциско“. Только что имели столкновение при подъеме вверх по течению. Просьба сообщить имя столкнувшегося с нами судна.»
Вслед за этим я надел наушники и стал ждать. Никакого ответа.
Затем тонкий писк ответного сигнала: «Здесь спасательное судно „Зеефалке“. Следую вверх по течению из Бремерхафена. Нуждаетесь ли Вы в помощи?»
«В помощи не нуждаемся», – ответил я.
Стоит позволить этим стервятникам буксировку, и придется в возмещение стоимости услуги заплатить половину стоимости судна.
Я продолжал ждать. Наконец снова писк сигнала. Позывной парохода регистра Ллойда. Текст: «Имел столкновение. Пожалуйста, ждите.». – Потом долгая пауза. И снова сигналы морзянки: «Для „Сан-Франциско“. В помощи не нуждаемся». И подпись: «Карлсруэ».
Слава богу! Я сорвал с головы наушники, вскочил и выбежал наружу.
Все пассажиры столпились на палубе. Они кутались в меха. Один из них остановил меня. Это был тот самый надушенный толстяк с черными миндалевидными глазами.
