Олег Пленков - Гибель вермахта
28 июня 1942 г. армейская группа фон Вейхса начала наступление на Воронеж. Гитлер не сказал фон Боку, что группа армий «Юг» должна обойти Воронеж, он сказал ему только, что не настаивает на взятии города. Фон Бок колебался, не зная, в какой последовательности действовать. Он ошибся в оценке советских сил в Воронеже: он был наводнен войсками{63}. Немецкое радио поспешило сообщить о взятии Воронежа 7 июля (в этот день танки и мотопехота Вейхса подошли к городу). Сражение за Воронеж стало боевым крещением для 24-й танковой дивизии вермахта, которая еще год назад была единственной кавалерийской дивизией в германской армии. Ее «панцергренадеры» 3 июля вышли к Дону и захватили плацдарм на другом берегу реки. Фон Боку Гитлер оставил один танковый корпус, а остальные танковые соединения направил на юг, в армию Гота. В результате оставшиеся у Воронежа немецкие войска потеряли главную ударную силу, которая позволила бы им добиться быстрой победы. Защитники города смогли навязать немцам уличные бои, которые шли еще десять дней{64}.
31 июля 1942 г. ОКВ сообщало: «Германские, румынские и словацкие части форсировали нижнее течение Дона на фронте протяженностью в 250 км и разгромили оборонявшиеся на этом участке войска противника. Моторизованные части и передовые отряды пехотных и горно-егерских дивизий по пятам преследуют отступающего в полном беспорядке противника и параллельным преследованием уже преградили путь к отступлению. Число пленных и трофеев непрерывно растет, но при столь быстром продвижении еще не поддается учету»{65}.
В это время советское командование находилось в полной растерянности; Красная армия понесла огромные потери. Командующий 1-й танковой армией фон Клейст после войны уверял, что Сталинград можно было взять в июле. Он говорил английскому историку Лидделу Гарту: «4-я танковая армия наступала левее моей армии. Она могла бы без боев овладеть Сталинградом в конце июля, но была повернута на юг, чтобы помочь моим войскам форсировать Дон. Мне не нужна была эта помощь: части 4-й армии лишь забили дороги, по которым мы передвигались. Когда спустя две недели 4-я армия вновь повернула на север, русские уже сосредоточили под Сталинградом достаточное количество сил, чтобы приостановить ее продвижение»{66}.
Только после взятия Сталинграда планировалось возобновление наступления на Саратов. Это решение имело настолько далекоидущие последствия, что его можно считать решающим для исхода кампании. Вместо четырехугольника Ростов — Сталинград — Саратов — Воронеж (как предусматривалось) был создан треугольник Воронеж — Сталинград — Ростов, а советское командование с помощью московского железнодорожного узла получило полную свободу передвижения для своих армий: железная дорога шла через Саратов и по левому берегу Волги к Сталинграду и Астрахани. Кроме того, северная сторона клина Воронеж — Сталинград — Ростов оказалась открытой для советского наступления. Джон Фуллер писал, что именно отказ от захвата Москвы летом 1941 г. и от наступления на Саратов летом 1942 г. лишили обе летние кампании стратегического смысла. Саратов давал возможность советской стороне маневрировать ресурсами — он был связан железной дорогой с Москвой, с Уралом, с Астраханью и с Оренбургом, вблизи которого проходил трубопровод от каспийских нефтяных месторождений{67}.
В соответствии с изменившимися планами, войска фон Вейхса окопались у Воронежа, а для защиты левого стратегического фланга вдоль западного берега Дона были использованы венгерские, румынские и итальянские дивизии{68}. Между тем, немецкое наступление южнее Воронежа развивалось с огромной быстротой…
Если бы фон Боку позволили делать то, что он хочет, можно не сомневаться — ход летней кампании 1942 г. (и всей войны) был бы совершенно иным. Однако его сняли с командования после спора с Гитлером; суть их разногласий до сих пор неясна. Гитлер, по всей видимости, был недоволен тем, что фон Бок «мешкал» с Воронежем, а тот протестовал против дробления сил южного фланга Восточного фронта.
Подтверждением опасений фон Бока и первым тревожным знаком для немцев стало то обстоятельство, что от Воронежа советские войска отступали в полном порядке, и крупных окружений не было. Когда Гитлер понял, что операция по окружению противника на Среднем Дону из-за быстрого отхода советских войск неосуществима, он решил перехватить, окружить и уничтожить те войска, которые были сосредоточены в нижнем течении Дона. Для этого он отказался от главной составляющей своего плана — быстрого броска всех сил к Сталинграду с целью отрезать низовья Волги.
Для этого в распоряжении Гитлера было две танковые армии. Немецкие войска в короткий срок могли выйти к Сталинграду. Но Гитлер пребывал в плену заблуждения, что силы противника на исходе. Он рассматривал отступление советских войск как бегство, тогда как на самом деле они осуществляли запланированный отход. Гитлер считал, что сможет одновременно взять Сталинград и вести широкомасштабное наступление в низовьях Дона с Ростовом в центре, не учитывая при этом то обстоятельство, что фронт растягивался с 800 км до 4100 км{69}. Он остановил продвижение 4-й танковой армии по Дону на Сталинград и повернул ее на юг. Аналогичным образом — в начале осени 1941 г. — он приостановил наступление на Москву, направив подвижные части Гудериана на Киев. 6-я армия, лишенная подвижных частей 40-го танкового корпуса, который был переброшен к Ростову, в одиночку продолжила наступление на Сталинград. В день принятия Гитлером решения об этом фон Бок подал в отставку: он возражал против дробления группы армий «Юг». Группа армий «А» генерал-фельдмаршала Листа (ей была отдана 4-я танковая армия) неофициально называлась «Кавказский фронт». Она наступала на Кавказ. Группа армий «В» состояла из 6-й армии и венгерской 2-й армии. Командование группой армий «В» — после отстранения фон Бока — принял генерал-полковник фон Вейхс. Эта группа армий и выполняла первоначальный план — она наступала на Сталинград.
В июле 1942 г. Гитлер верил, что сможет одновременно достигнуть двух главных стратегических целей летнего наступления за счет разделения сил.
20 июля он сказал Гальдеру: «С русскими покончено». Ответ обычно сдержанного Гальдера — «похоже на то» — отразил эйфорию, охватившую и ОКВ, и ОКХ. Была изменена директива № 41: первоначально Гот должен был вести 4-ю армию до Сталинграда, а затем передать «блокаду» 6-й армии, отойдя в мобильный резерв. Но в конце июля немецкому руководству показалось, что Паулюс и сам возьмет Сталинград, и Гота направили на Кавказ{70}.
В конце августа вермахт осуществил быстрое и успешное продвижение вперед, захватив Донецкий бассейн и значительную часть Кубани, и устремился к Сталинграду и Кавказу. Так же, как и летом 1941 г., у германского командования началось «головокружение от успехов»: в течение июля и августа 1942 г. германские войска пленили 625 тысяч красноармейцев, захватив или уничтожив 7 тысяч танков, 6 тысяч артиллерийских орудий и более 400 самолетов.
Потери Красной армии были очень велики, но все-таки они были меньше миллионных потерь 1941 г. Причина была проста: советские войска отступали, а не удерживали безнадежных позиций, как это было в 1941 г. Поэтому крупных котлов окружения немцы добиться не смогли{71}. Тимошенко последовательно выводил свои войска из района между Донцом и Доном, а 40-й танковый корпус Гейра не имел возможности создать рубеж для перехвата советских войск на Нижнем Дону. 20 июля, после серии тяжелых боев, корпус Гейра вышел к низовьям Дона и создал плацдармы на восточном берегу реки. Величавостью и красотой Дон очаровал немецких солдат. Многие из них после окончания войны мечтали основать здесь фермы…{72}
В то же время 1-я танковая армия вермахта форсировала Донец и начала продвижение к Ростову, который советские войска защищали особенно упорно: это был ключевой плацдарм на Дону. Ростов был окружен мощными оборонительными линиями с тремя кольцами минных полей и противотанковыми рвами. Немцам понадобилось 50 часов упорных боев, чтобы к 25 июля 1942 г. взять Ростов. В отчете об операции генерал Рейнгардт писал: «Сражение за центр Ростова велось беспощадно. Защитники его не желали сдаваться в плен, они дрались до последнего вздоха, и если их обходили, не заметив, даже раненые вели огонь из укрытий до тех пор, пока не погибали. Наших раненых нам приходилось прятать в бронетранспортеры и выставлять охрану, иначе мы находили их зарезанными или забитыми до смерти»{73}.
Солдаты полка «Бранденбург» во взаимодействии с 13-й танковой дивизией открыли вермахту «ворота на Кавказ»: они взяли мост через Дон с 6 км дамбы, проложенной через заболоченную местность и служившей продолжением моста в направлении на Батайск. За Батайском лежала равнина — дорога для наступления на юг, к Кавказу{74}.
