Олег Пленков - Гибель вермахта
В майских событиях под Харьковом в еще большей степени, чем в операциях 1941 г., проявились некомпетентность Сталина, рабская покорность командования Юго-западным фронтом и безволие начальника Генштаба А.М. Василевского. При несомненном оперативном таланте, он смертельно боялся противоречить Сталину{50}. В целом созданная в СССР в начале войны Ставка Верховного Главнокомандования и ее промежуточные органы в виде главных командований направлений почти на всем протяжении первого периода войны действовали крайне некомпетентно. Боязнь инициативы и ответственности довлела над советскими командирами всех звеньев, а высокие морально-политические качества и личная храбрость не могли заменить оперативного мастерства и способности быстро принимать правильные решения. Естественно, что при таких условиях процветало очковтирательство: свои потери советские командиры всех рангов принижали, немецкие преувеличивали; высшие штабы не обладали объективной информацией и ставили перед войсками невыполнимые задачи.
Жуков четко определил положение военной власти в СССР в годы войны: «Ставка — это Сталин, ГКО — это Сталин, Политбюро — это Сталин». Члены Ставки никогда не собирались, с членами Ставки Сталин не считался. Ставка была фикцией коллегиального руководства. Так, Василевский, находясь на посту начальника Генштаба, не был членом Ставки{51}.
В военном искусстве выдающимися считаются победы, которые добыты малой кровью и умением, а не числом. В основе такого подхода лежит справедливое убеждение в том, что человеческая жизнь, — несмотря даже на войну, — это высшая ценность. В противном случае и война теряет смысл… Военный историк Н.Г. Павленко отмечал, что превосходство обычно рассматривается с двух сторон: количества и качества. Каждая из сторон в известной мере компенсирует другую. Так, плохое вооружение компенсируется его большим, чем у противника, количеством, слабость подготовки войск — их численностью. Если же одна из сторон превосходит другую по многим качественным показателям (подготовка войск, уровень командования, качество боевой техники), то даже значительное численное превосходство другой стороны в силах и средствах не даст желаемого результата. До конца 1942 г. борьба на советско-германском фронте обычно развертывалась при качественном превосходстве противника. Если в чем-то Красная армия и превосходила противника (например, танк Т-34), то это преимущество часто сводилось на нет низким уровнем подготовки танковых экипажей и недостатками в управлении войсками. Танковые соединения Красной армии готовились в такой спешке, что практика вождения у многих водителей исчислялась несколькими часами. Они не умели исправлять в танках даже малейшие технические неисправности, поэтому уже на подходе к полю боя терялось много машин{52}. С другой стороны, генерал-лейтенант вермахта Эрих Шнейдер отмечал, что в Красной армии весьма искусно использовали минометные вооружения — 122-мм миномет принял на себя основную часть тактических задач, которые в вермахте обычно решались дивизионной артиллерией. По советскому образцу в 1944 г. немцы создали минометные батальоны, которые стали настоящим кошмаром для союзников после открытия Второго фронта{53}.
Еще одним доказательством качественного военного превосходства немцев стала начавшаяся 5 июня 1942 г. великая, длившаяся 27 дней, битва за Севастополь. План Манштейна предусматривал пятидневную артиллерийскую подготовку; никогда больше во время Второй мировой войны немцы не применяли столь массированной артподготовки. Кроме обычной и реактивной артиллерии, в Севастополе немцы использовали три гигантских орудия особого назначения — «Гамму» (420 мм, вес снаряда 923 кг), «Тор» (600 мм, вес снаряда 2200 кг) и «Дору» (800 мм, вес снаряда 4800 кг), которые и создавались для разрушения крепостей. «Дора» могла делать до трех выстрелов в час. Она стояла на двух двойных рельсах, и охраняли ее два дивизиона ПВО. Всего в обслуживании «Доры» было занято 4120 человек. Управление огнем и боевую работу осуществлял один генерал-майор, один полковник и еще 1500 военнослужащих{54}. Особенно большую роль в штурме Севастополя сыграли 88-мм пушки 18-го зенитного полка; их огонь был весьма результативен. Батареи этого полка в ходе боев за Севастополь сделали 18 787 выстрелов.
Севастополь обороняли семь стрелковых дивизий, одна спешившаяся кавалерийская дивизия, две стрелковые бригады, три морские бригады, два полка морской пехоты, а также танковые батальоны — всего 101 тысяча человек. Защитники Севастополя располагали 600 артиллерийскими стволами и 2000 минометов. В знаменитых казематах крепости стояло сорок тяжелых морских орудий. Манштейн располагал семью немецкими и двумя румынскими дивизиями. При третьем штурме немцам удалось установить эффективную блокаду Севастополя с моря при помощи авиации. Ни один советский транспорт, отправлявшийся с грузами для осажденного города, не вернулся обратно. Советский флот оказался беспомощным против самолетов и, по сути, бросил город на произвол судьбы{55}.
3 июля 1942 г. 11-я армия Манштейна взяла Севастополь; в плен попало 90 тысяч человек. Крым стал немецким. В дальнейшем Манштейну приходилось занимать и более высокие должности, но командование 11-й армией стало вершиной его карьеры. Операции 11-й армии в Крыму вошли в историю военного искусства и заслуженно считаются примерами разгрома численно превосходящего противника исключительно за счет умелого управления войсками. Успехи 11-й армии оказали влияние на развитие событий на Восточном фронте: летнее наступление вермахта в 1942 г. не состоялось бы, если бы 11-я армия не прикрыла левый фланг наступавшего к Волге вермахта{56}.
После Севастополя 11-я армия Манштейна могла принять участие в осуществлении грандиозного плана — в наступлении на Сталинград и Кавказ, но неожиданным приказом Гитлера 11-я армия была переведена под Ленинград. Перевод армии вместе с осадной артиллерией на 2 тысячи километров занял два месяца.
По прибытии 11-я армия была вовлечена в тяжелые бои с перешедшими в наступление на Волховском фронте советскими войсками. В таких условиях немцам нечего было и думать о захвате Ленинграда{57}.
Несмотря на отмеченные успехи вермахта (Керчь, Севастополь, Харьков), среди немецкой общественности распространялся скепсис — войне, кажется, не будет конца. Информаторы СД передавали, что даже политические анекдоты начали терять последние остатки юмора: они стали злобными{58}. С другой стороны — по данным той же СД, — после успехов группы армий «А» в излучине Дона число немцев, верящих в гибель Советского Союза до конца года, увеличилось. Эти чрезмерно большие ожидания обеспокоили Гитлера и Геббельса. Геббельс распорядился, чтобы пропагандисты и газетчики не опережали развития событий{59}. Гитлер же уверился в том, что к концу лета 1942 г. Красная армия оказалась окончательно истощена и обескровлена. Потери советской стороны на самом деле были ужасными: на южном фланге немцы взяли в плен около 500 тысяч советских солдат; только в июле Красная армия потеряла 4 тысячи танков{60}. Но Гитлер ошибался — советские ресурсы отнюдь не были исчерпаны.
28 июня началось наступление фон Бока: три немецкие армии (2-я Вейхса, 4-я танковая Гота и 6-я Паулюса) разгромили советский фронт по обе стороны Курска. Советские войска с самого начала уступали немецким по численности; нехватка танков делала невозможным организовать даже местные контратаки. Из четырех армий, противостоявших германскому натиску, 40-я армия, по которой пришелся главный удар танковой армии Гота, рассыпалась в 48 часов. 13-я армия Брянского фронта была поспешно отведена на север. Две другие советские армии — 21-я и 28-я — в полном беспорядке отходили на восток. В довершение всех бед, на южном фланге Восточного фронта не было болот и лесов, в битве под Москвой позволявших даже небольшим группам советских бойцов задержать врага. В этот триумфальный для вермахта период достигло пика нацистское отношение к славянству. В Германии вышел журнал «Недочеловек», состоявший из фотографий, демонстрировавших отталкивающий вид восточного врага; общий заголовок гласил: «Под татарами, Петром или Сталиным — этот народ рожден для ярма»{61}.
1 июня 1942 г. на совещании в Полтаве Гитлер почти не упоминал о Сталинграде. В первую очередь его интересовали нефтяные месторождения Кавказа. «Если мы не захватим Майкоп и Грозный, — заявил он, — мне придется прекратить войну»{62}. На этом этапе Сталинград интересовал Гитлера лишь постольку, поскольку требовалось разрушить находившиеся там военные заводы и закрепиться на Волге. Операция «Блау» должна была начаться со взятия Воронежа. Затем планировалось окружение советских войск западнее Дона, после чего 6-я армия, развивая наступление на Сталинград, обеспечила бы безопасность северо-восточного фланга. Предполагалось, что Кавказ оккупируют 1-я танковая армия и 17-я армия.
