Владимир Шигин - Страсти по адмиралу Кетлинскому
Через каких-то два месяца после убийства Кетлинского, в марте 1918 года, англичане захватят Архангельск и Мурманскую железную дорогу, сформируя так называемый Мурманский легион. Так началась интервенция на русском Севере…
К этому времени в красном Петрограде к деятельности Веселаго так же начали подозрительно присматриваться. Вскоре стало очевидно, что если он не примет какого-то однозначного решения, то вскоре, в лучшем случае, будет арестован, а в худшем — повторит судьбу своего бывшего начальника. Смелости и решительности Веселаго, как мы уже знаем, было не занимать, а потому, едва он понял, что тучи сгущаются, начал действовать.
Именно Веселаго способствовал разрыву Мурманского совета с Совнаркомом РСФСР в конце июня 1918 года, в результате которого край из «красного» в одночасье стал «белым». При этом лично для старшего лейтенанта все обстояло далеко не просто. Новая, им же провозглашенная власть к бывшему сотрудничеству Веселаго со Смольным отнеслась с подозрением. А потому вскоре Веселаго отдали под следствие, как «агента советской власти». Казалось, судьба Кетлинского, с бесконечными следствиями и судами, закончившаяся зверской расправой с ним, уготована и его ближайшему помощнику. Наверное, это понял и сам Веселаго, который не стал дожидаться непредсказуемого финала. С помощью местной американской миссии, где у него имелось немало знакомых, в феврале 1919 года Веселаго покидает Мурманск, как оказалось, навсегда.
В августе 1919 года английские торпедные катера ворвутся в Кронштадтскую гавань, где уничтожат и повредят несколько крупных кораблей. В результате Балтийский флот, который оставался еще единственной силой, способной противостоять Великобритании в северных морях, практически утратил боеспособность.
Не вызывает сомнений, что при этом главной задачей и для англичан, и для американцев было не допустить восстановления Российской империи.
Англичане даже собирались провести международную конференцию на Принцевых островах, на которой правительство Колчака и большевики должны были разделить Россию пополам. И хотя большевики отнеслись к этому замыслу с интересом, Колчак проявил принципиальность и отказался участвовать в сделке. Как бы то ни было, когда в 1919 году в Версале наши бывшие союзники по Антанте кроили новую карту мира, об интересах России никто из них и не помышлял. Более того, было решено сразу же признавать все государства, которые уже образовались или еще когда-либо образуются на территории бывшей Российской империи.
Что же касается самого К.Ф. Кетлинского, то с его смертью его имя не кануло в Лету. Нет, ему вовсе не будут ставить памятники, как мученику интервенции и белогвардейщины, он так никогда и не станет и героем советской власти, которую признал одним из первых в России. Пройдет совсем немного времени после смерти контр-адмирала, и вокруг его имени начнется весьма нешуточная политическая борьба.
Глава шестнадцатая.
ВЕЧЕР. ОКНА. ЛЮДИ…
Шли годы, проходили десятилетия. Об адмирале Кетлинском забыли. Если о нем кто-то еще помнил, то разве что историки революции. Однако однажды он снова напомнил о себе. Незадолго до войны в Мурманске на улице лейтенанта Шмидта началось строительство гостиницы межрейсового отдыха моряков (ныне там размещается управление Мурманского тралового флота). Прораб Ошерович позднее вспоминал; «…В большом деревянном ящике стоял еще один, цинковый. Это был гроб, сверху которого была хорошо прилаженная стеклянная крышка. Там лежал высокий мужчина в военно-морском мундире, в лакированных ботинках. То ли цинковый гроб, упрятанный в большой вместительный сруб, то ли песчаный грунт и вечная мерзлота помогли, но покойник выглядел вполне прилично. И светлая бородка была видна, и иконка Богоматери Ченстоховскои, и католическая молитва на бумажке хорошо сохранилась… Сотрудники НКВД приказали убрать всех рабочих и помалкивать о случившемся. Потом приехал «черный ворон» и увез тело адмирала Кетлинского. Где его вновь похоронили, я не знаю…»
Что касается вдовы адмирала Ольги Леонидовны Кетлинской, то она не уехала за границу, хотя это ей неоднократно предлагали сделать, а осталась в Мурманске. Там активно занималась благотворительностью, устраивала концерты, открыла первую публичную библиотеку, которую начал создавать еще ее муж. А дочери убитого адмирала Вера и Тамара стали одними из первых комсомолок Мурманска.
Но судьба семьи убитого адмирала не была легкой. Отношение окружения в Мурманске не раз менялось к ней на прямо противоположное. Вдова в конце Гражданской войны (в 1920—1921 годах) была посажена большевиками в тюрьму. Затем ее выпустят. Умрет Ольга Леонидовна в 1942 году от голода в блокадном Ленинграде.
В 1934 году, когда могила Кетлинского уже затерялась, на нее случайно наткнулся экскаватор, рывший котлован для строительства дома.
Впоследствии Вера Кетлинская вспоминала о том периоде своей жизни: «Жили мы… в бараке, занимали там две комнаты с маленькой кухней. В кухне мы прожили среди всего нашего скарба месяца два, пока уцелевшие от арестов аскольдовские матросы обшивали стены досками, засыпали за доски шлак, складывали добротные печи… Когда утепление нашего жилья было закончено, мы с мамой поселились в одной комнате, а в другой, примыкающей к сеням, открылась библиотека О библиотеке хлопотал еще папа, часть книг успели привезти из Питера, они лежали у нас дома в связках и с нами переехали в барак. Кое-что мама собрала «с рук» в Мурманске, затем поехала в Архангельск — хлопотать о пенсии и заодно раздобыть литературу, пенсию так и не дали, а книг мама привезла несколько ящиков, мы втроем разбирали их, расставляли по полкам, писали карточки. Чтобы получить помощь, мама действовала от имени «литературно-художественного кружка», но, честное слово, кроме нас троих, не было никого, кто тут приложил бы руку. Первая мурманская библиотека была общедоступной и бесплатной, но и мама — ее библиотекарь — ничего не получала, она продолжала бегать по урокам, а мы дежурили в библиотеке — я и Гуля, только теперь Гуля протестовала против своего детского имени, требовала звать ее Тамарой, к чему мы с трудом привыкали».
Жизнь как у Веры, так и у второй дочери адмирала, Тамары Кетлинских сложилась весьма не просто. В биографии обеих значилось, что они дворянки и дочери «царского адмирала». По этой причине всю жизнь им, как некогда их отцу, приходилось доказывать свою преданность советской власти. Если Тамара Казимировна Кетлинская (Трифонова) впоследствии стала литературным критиком и преподавателем в одном из ленинградских вузов, то Вера Казимировна Кетлинская получила широкую известность как писательница, воспевавшая подвиги комсомольцев. Ее перу принадлежит необыкновенно популярный в 30-е годы роман «Мужество», посвященного комсомольской стройке на Дальнем Востоке.
На долю Веры Казимировны Кетлинской выпала непростая жизнь. Она писала о стройках социализма, сочиняла производственные романы, руководила ленинградской писательской организацией в годы войны и блокады, воспитывала детей. Ее первый муж ушел к другой, второй, известный писатель-маринист А.И. Зонин был репрессирован и вернулся из лагерей с разрушенным здоровьем Кетлинская всю жизнь оставалась верна идеалам социализма, пережила блокаду Ленинграда и в 1948 году получила Сталинскую премию за роман «В осаде», посвященный подвигу ленинградцев в годы Великой Отечественной. В августе 1946 года на заседании в Смольном, том самом, что было посвящено журналам «Звезда» и «Ленинград», Кетлинская держалась храбро, выступила, едва ли не единственная, со вполне трезвым словом, заступившись за поэтессу Ольгу Берггольц При этом один из самых свирепых ораторов кричал тогдашнему секретарю Александру Дементьеву: «Ты хочешь въехать в коммунизм верхом на адмиральской дочери!»
Почти в 40-летнем возрасте Кетлинская родила сына. При этом, будучи убежденной коммунисткой, она вела большую общественную работу. Кетлинская пишет произведения о строителях коммунистического общества романы «Дни нашей жизни», «Иначе жить не стоит» и многие другие. Умерла В.К. Кетлинская 23 апреля 1976 года, лишь двух недель не дожив до своего 70-летия.
* * *А как же сложились судьбы других аскольдовцев? Разумеется, большая часть из них навсегда затерялась в водовороте революций, Гражданской войны, эмиграции и серии чисток 20—30 годов. Но некоторые все же оставили информацию о себе.
Любопытно, что фактическое отстранение от должности предшественника Кетлинского в должности командира крейсера «Аскольд» С.А. Иванова 6-го в связи с тулонским инцидентом не отразилось на его карьере. Вскоре Иванову 6-му был присвоен контр-адмиральский чин. Однако больше сколько-нибудь серьезных должностей он не занимал. Бывший командир «Аскольда» был отправлен во Владивосток в распоряжение командующего Сибирской флотилией. Во Владивостоке С.А. Иванов был назначен руководить находившимися там на морской практике гардемаринами. В некоторых исторических трудах, посвященных судьбам адмиралов российского флота в послереволюционное время, утверждается, что С.А. Иванов после революции эмигрировал в Италию и умер в конце декабря 1918 года в Риме. На самом деле С.А. Иванов с апреля 1918 года служил начальником Морского училища, размещенного во французском казарменном городке, в устье реки Сайгон. В феврале 1919 был зачислен в резерв чинов морских сил Дальнего Востока. Тяжело заболев в середине 1919 года, он выехал на лечение в Японию. Однако было уже поздно, и в начале июля того же года С.А. Иванов 6-й умирает в Японии.
