Владимир Мельников - На Днепровском рубеже. Тайна гибели генерала Петровского
Даже человеку, впервые коснувшемуся данной темы, не может не броситься в глаза то, что многое из сказанного просто надуманно.
Предпринимая попытку детально проанализировать рассказ генерала Фоканова, сразу же прошу понять меня правильно, автор абсолютно ничего не имеет против сказанного Яковом Степановичем. Лично для меня он один из миллионов славных моих соотечественников, прошедший в годы войны нелегкий боевой путь и отстоявший свободу и независимость моей Родины, а значит, и мою. ОН для меня — ГЕРОЙ. Эти слова в полной мере относятся и к другим уважаемым ветеранам, я имею в виду генерал-майоров Н.Ф. Воронова и Б.Г. Вайнтрауба, полковника Г.П. Кулешова и др.
Тем не менее, предпринимая попытку разобраться в обстоятельствах случившегося, мы просто обязаны, следуя законам философии, поставить во главу угла требование «Подвергай все сомнению». Тем более, как уже отмечалось выше, не все, что написано нашими ветеранами, на самом деле было сказано ими — многое просто выдумали разного рода научные советы, редакторы, цензоры и т.п.
Итак, по порядку. Говорить о прибытии генерала Петровского на командный пункт 154-й сд можно с большой натяжкой. Как таковых командных пунктов в Хальчинском лесу просто не было. В лесном массиве, расположенном южнее станции Хальч, в полном беспорядке были сосредоточены все части и соединения 63-го стрелкового корпуса, их техника и тяжелое вооружение, которые удалось спасти во время отхода за Днепр. По соседству с так называемыми командными пунктами располагались тыловые подразделения, стрелковые батальоны, по численности равные роте, малочисленные артиллерийские батареи, остатки рот связи и т.д.
Хаос был не меньшим, чем тот, о котором рассказывает М.Ю. Лермонтов в стихотворение «Бородино», описывая бой:
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут...
Так и в районе сосредоточения частей 63-го ск: все перемешалось и переплелось. Рядом с лошадьми размещались легкие танки, трактора, орудия, автомобили, многие уже без бензина, несколько десятков повозок с ранеными. Разобраться в тот момент, кто и где находится, было просто невозможно. И в этом нет ничего предосудительного — не приведи господь хоть раз, хоть на минуту оказаться в подобной ситуации!
Война — это постоянное предчувствие смерти со стороны врага и естественное желание человека выжить во что бы то ни стало. А нахождение в окружении — это постоянное, не покидаемое человека чувство того, что смерть обступила его со всех сторон и шансы выжить ничтожно малы.
Район, в котором противнику удалось окружить остатки частей 63-го ск, был небольшим по площади, по крайней мере для размещения такой массы людей и техники. Пользуясь этим, противник несколько раз бомбил этот район, нанеся частям корпуса немалые потери. Как уже отмечалось выше, в результате одной из таких бомбежек 16 августа и был тяжело ранен командир 61-й сд генерал-майор Н.Н. Прищепа.
Это сейчас, глядя на современную карту, а еще больше когда лично находишься в районе леса у станции Хальч, перерезанном автострадой Минск — Гомель, создается устойчивое впечатление, что станция находится сама по себе, а лес отдельно. А в 1941 году это был единый, не слишком большой по величине лесной массив, который местный жители между собою называли Хальчинский лес. В центре леса на железнодорожной ветке Бобруйск — Гомель и была расположена станция Хальч.
Весьма непонятным выглядит утверждение генерала Фоканова о том, что дивизия в 3 часа утра начала прорыв из окружения, а его, комдива, вдруг вызвал к себе генерал Петровский. Причем сделал это не офицер связи, а начальник штаба корпуса полковник Фейгин, как будто это было в его обязанностях или ему было нечего делать с началом атаки противника.
В то же время все до единого оставшиеся в живых участники тех событий, свидетельствуют о том, что за полчаса до наступления командование корпуса и 154-й стрелковой дивизии собрались у второй просеки леса, на направлении атаки 510-го сп 154-й сд. Уже оттуда все командиры и политработники разошлись по частям, с которыми им и предстояло прорываться из окружения.
Какую, цель преследовал генерал Я.С. Фоканов, говоря об этом, непонятно. Подобный поступок командира корпуса в этой обстановке выглядит просто до беспредела глупым: начался прорыв из окружения, а он вызывает к себе командира дивизии. Причем вызывает не для того, чтобы, например, уточнить боевую задачу, а для того, чтобы сказать о том, что он будет выходить из окружения вместе с ним. Экая важность!
Причем мало того, что слова Я.С. Фоканова идут вразрез с воспоминаниями других очевидцев, но он явно и кривит душой. Ибо еще днем 16 августа на командном пункте 154-й сд состоялось совещание, в ходе которого были рассмотрены все вопросы по организации прорыва частями дивизии из окружения. Именно в ходе этого совещания генерал Петровский приказал вписать в приказ дополнительно пункт о том, что «всему комначсоставу, вне зависимости от звания и должности, в период ночной атаки, вплоть до соединения частей корпуса с частями Красной Армии, — находиться в передовых цепях, имея при себе эффективное оружие с задачей объединить вокруг себя весь личный состав дивизии».
В конце совещания, пишет Г.П. Кулешов, «Леонид Григорьевич также указал, что он вместе с группой командиров штаба корпуса будет следовать совместно с 154-й стрелковой дивизией».
Об этом же свидетельствует практически все: и бывший начальник штаба 473-го стрелкового полка 154-й сд майор Вайнтрауб, который лично вносил изменения в приказ, и Кулешов, и Г.Д. Кнатько и т.д.
Видно, подвела память генерала Фоканова, но наговаривать на своего командира совсем негоже!
Описание боя при прорыве из окружения у генерала Фоканова тоже явно не соответствует той обстановке, которая на самом деле имела место. Противореча сам себе, Яков Степанович говорит:
«Прорвав первую линию обороны у д. Скепня, что в 20 км юго-восточнее Жлобина, мы наткнулись на вторую линию обороны гитлеровцев. Здесь в бою был убит адъютант командира корпуса, а сам Петровский ранен в руку. Поставив мне задачу атаковать д. Скепня, Петровский со своим резервом пошел севернее д. Скепня, чтобы обеспечить фланг атакующих. Это был наш последний разговор с ним...»
Непонятно выходит — прорвав первую линию обороны у Скепни, Фоканов получает задачу вновь атаковать д. Скепню. Но Скепня — это не Зееловские высоты: противник, обороняясь но северной и северо-восточной ее окраине, использует для обороны всего одну линию окопов. Значит, оборона врага просто не была прорвана в этом месте.
Тем не менее однозначно получается, что генерал Фоканов в этом месте навсегда расстался с командиром корпуса генералом Л.Г. Петровским, который, по его словам, пошел со своей группой севернее д. Скепни. Это вполне вероятно, потому что именно в этом районе в 3 км северо-восточнее Скепни генерал Петровский и погиб.
Правда, дальнейшее описание своих действий генерал Фоканов опять не увязывает ни с обстановкой, ни с местностью. Он пишет, что спустя два часа после прорыва второй линии обороны врага у Скепни в 2 км северо-восточнее этой деревни встретил раненного в живот генерал-майора А.Ф. Казакова, который рассказал ему, что Петровский и его начальник штаба полковник А.Л. Фейгин убиты недалеко от Скепни вражеской засадой, спрятавшейся в кустах, причем часть немецких солдат были переодеты в красноармейскую форму, а часть в женское платье.
Но зачем Я.С. Фоканову понадобилось идти со своей группой совсем в другую сторону, на северо-восток, если его курс после прорыва вражеской обороны в районе Скепни лежал на юг, к Губичу, как это и было приказано командиром корпуса?
Крайне неубедительными и неправдоподобными выглядят меры, принятые генералом Фокановым по розыску командира корпуса генерала Петровского. На этом факте мы еще остановимся поподробнее несколько ниже.
Рассказ о судьбе генерала Петровского и начальника штаба корпуса полковника Фейгина вложен генералом Фокановым в уста начальника артиллерии корпуса генерала Казакова, вскоре якобы убитого прямым попаданием мины. Что тоже вызывает сильное сомнение хотя бы потому, что Леонид Григорьевич погиб совсем при других обстоятельствах, чему есть полное доказательство. Но и об этом тоже несколько ниже.
К тому же есть еще один щепетильный вопрос к генералу Фоканову. Если, как он пишет, «мы его (генерала Казакова. — Примеч. автора) тут же похоронили», тогда почему после окончания войны генерал Фоканов не принял никаких мер к розыску места захоронения генерала Казакова и перезахоронению его в братскую могилу воинов, павших в боях с немецко-фашистскими захватчиками за свободу и независимость нашей Родины?
А ведь генерал Фоканов прекрасно знал и о том, что до сих пор не похоронен и командир 61-й сд генерал Н.А. Прищепа, умерший от ран во время выхода из окружения и закопанный в лесу северо-западнее населенного пункта Буда Кошелевская. С чем связано столь бездушное отношение генерала Фоканова к памяти своих боевых товарищей, просто непонятно.
