Юрий Рубцов - Штрафники Великой Отечественной. В жизни и на экране
В этот момент пост в танке очнулся. Потом из четвертого блиндажа, офицерского, появился их командир. Он понял все и пальнул вверх из пистолета, давая знак танкистам. Те пальнули вслед группе пленных, но промахнулись!
И вот наша геройская тройка снова прибывает на НП дивизии, и с нею 22 «языка»! Спустя час ребята возвратились ко мне в блиндаж, показывают еще по ордену Славы.
Повторяю для уточнения: это произошло 25 декабря 1944 года в 198-й стрелковой дивизии 10-й гвардейской армии 2-го Прибалтийского фронта. Кому бы я ни рассказывал об этом случае — не верят. Но я редко встречался с настоящим боевым фронтовым офицером из стрелковых частей. А обозники — они в такие дела не верующие. Да, за три с лишним года, побывав в военных переплетах, можно издавать книжку о различных невероятных случаях. Но для этого надо было выжить, что не каждому дано. (С. 218—221.)
Награждения воинов-героев носили подчас массовый характер. Так, в штрафных частях 64-й армии в период боев под Сталинградом из 1023 человек, освобожденных от наказания за мужество, были награждены: орденом Ленина — 1, Отечественной войны 2-й степени — 1, Красной Звезды — 17, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги» — 134.
Но в наградных делах штрафников, по наблюдениям участников войны, были свои нюансы.
И.Н. Третьяков:
Вот насчет наград при отбытии срока — этого у нас не было. Мы пытались представлять к ним, но нам ответили: «Штрафник искупает свою вину, за что же его награждать».
Вообще-то такой отказ был прямым нарушением Положений о штрафных батальонах и ротах в части, касающейся представления отличившихся переменников к государственным наградам. Но, вероятно, кто-то перестраховывался, рассуждая попросту: за то что не представил бойца к ордену или медали, голову не снимут, а вот если необоснованно представил — могут и взгреть.
По-разному командование фронтов, армий относилось и к награждению постоянного состава штрафных частей. В одних случаях за критерий брался сам факт геройства, в других же — командный состав словно ощущал на себе некую тень, отбрасываемую подчиненными штрафниками.
А.В. Пыльцын:
Командный состав батальона в основе своей был награжден орденами. Мой друг Петя Загуменников (командир взвода ПТР. — Ю.Р.) получил орден Отечественной войны 2-й степени. Бывший тогда командиром комендантского взвода, охранявшего штаб батальона, Филипп Киселев (к концу войны он уже стал подполковником, начальником штаба батальона) был награжден второй медалью «За отвагу». Кстати сказать, в командирской среде батальона медаль «За отвагу» расценивалась как высокая награда, примерно равноценная солдатскому ордену Славы. Командиры рот Матвиенко и Пекур получили ордена Красного Знамени, а этот орден считался одним из главных боевых орденов...
А я и еще несколько офицеров в этот раз были обойдены наградами. Наверное, мы еще недостаточно проявили себя. Зато вскоре приказом командующего фронтом генерала Рокоссовского мне было присвоено звание «старший лейтенант». Это я и воспринял как награду. (С. 42.)
П.Д. Бараболя:
Трудные и страшные были те бои, но ни один командир нашей роты, кроме капитана Матвеева, не был награжден ни одним орденом. Лишь в 1944 году за участие в Сталинградской битве я был удостоен ордена Отечественной войны 1-й степени. (С. 364.)
Е.А. Гольбрайх:
Офицеров постоянного состава штрафных подразделений наградами баловали не особо щедро... В наградных листах на них писали — «командир ударного батальона» (или роты), избегая слово «штрафной». Если в пехоте комбата, прорвавшего укрепленную оборону противника, могли сразу представить к высокой награде, вплоть до высшего звания, то на нас смотрели как на «специалистов по прорывам». Мол, это ваша повседневная работа и фронтовая доля. Чего вы еще хотите?
Проявлялись, бывало, и обычный субъективизм, а то и начальнический произвол. Что ж, на войне — как и в повседневной жизни.
А.В. Пыльцын:
А пришедший уже в Польше к нам комбатом вместо Аркадия Александровича Осипова подполковник Батурин (имени его моя память почему-то не сохранила) уж очень скупо представлял к наградам командиров рот и взводов и при этом выжидал, каким орденом наградят его лично, чтобы, не дай бог, кого-нибудь не представить к более высокой награде. (С. 43.)
Необходимым кажется персональный разговор о Героях Советского Союза, воевавших в штрафных частях. Пока беремся достоверно назвать лишь два имени — командира штрафной роты Зии Буниятова и Владимира Карпова, фронтового разведчика, получившего геройское звание уже позже своей штрафной эпопеи.
З.М. Буниятов воевал с первых дней Великой Отечественной, да как воевал! В статье, опубликованной в 1942 г. в газете «Красная звезда», о нем писали как о «хитром, стремительном, как тигр» разведчике, «который в невероятных условиях, в сложнейшей обстановке мог четко ориентироваться, принести точные данные о численности, вооружении и дислокации противника и которого ценили в батальоне за романтическую душу и литературную Эрудицию».
Звезду Героя офицер получил за три месяца до окончания войны. В январе 1945 г. на 1-м Белорусском фронте он был назначен командиром 123-й штрафной роты. В этой роли он, как говорилось выше, отличился в Висло-Одерской операции.
В известном двухтомнике «Герои Советского Союза», вышедшем в советское время, не стали раскрывать его принадлежность к командованию штрафной ротой. Поэтому суть его подвига изложена там следующим образом: «Командир 123-й отдельной стрелковой роты (5-я ударная армия, 1-й Белорусский фронт) кандидат в члены КПСС капитан Буниятов З.М. отличился в боях на территории Польши. 14 января 1945 г. рота одной из первых в армии форсировала р. Пилица, захватила мост и удерживала его до подхода подкрепления в районе населенного пункта Пальчев (9 км юго-западнее г. Варка). Рота уничтожила свыше 100 и взяла в плен 45 гитлеровцев, захватила 5 шестиствольных миномётов, 3 орудия. 27 февраля 1945 г. ему присвоено звание Героя Советского Союза»{110}.
В.В. Карпов воевал в 45-й отдельной штрафной роте на Калининском фронте, сформированной в ноябре 1942 г. в Тавдинлаге из заключенных, выразивших желание идти на фронт. Он был осужден на пять лет заключения по печально знаменитой 58-й статье, так что его освобождение — из разряда редких случаев, возможных разве что в исключительно тяжелой обстановке осени 1942 г.
Карпов отличился в бою, был освобожден из штрафной части и направлен в 629-й стрелковый полк (134-я стрелковая дивизия 39-й армии Калининского фронта) разведчиком. В феврале 1943 г. с него сняли судимость. Воевал Владимир Васильевич отменно, участвовал в захвате 35 «языков». В июне 1944 г. удостоился звания Героя Советского Союза[25].
По некоторым сведениям, к сожалению, неофициального характера, в штрафбате воевали и еще три Героя Советского Союза — Владимир Ермак, Михаил Кикош и Иосиф Серпер. Рядовой В.И. Ермак в июле 1943 г. в боях на Синявинских высотах под Ленинградом закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота. В двухтомнике «Герои Советского Союза» он назван стрелком 14-го отдельного стрелкового батальона 67-й армии Ленинградского фронта{111}.
Но в прессе северной столицы В И. Ермака называют первым — и единственным — Героем, удостоенным этого звания в ранге штрафника посмертно. Автор санкт-петербургских «Вестей» настаивает, что для биосправочника биография героя была фактически переписана заново. Якобы 19-летний лейтенант-артиллерист Владимир Ермак попал в штрафбат за досадную оплошность: находясь в блиндаже, он чистил оружие, в результате чего произошел случайный выстрел в солдата, находившегося рядом. Военный трибунал приговорил Ермака к лишению свободы в исправительно-трудовом лагере сроком на пять лет, но отсрочил исполнение приговора до окончания боевых действий, что автоматически означало направление молодого офицера в штрафной батальон. Владимир погиб в июле 1943 г. в первом же бою, когда штрафников бросили на Синявинских высотах в разведку боем{112}. Что биографию героя могли отлакировать, совсем не исключено. Но столь же ясно, что без тщательного и объективного исследования первичных архивных документов истину не установить.
Героем Советского Союза Михаил Иванович Кикош стал 30 октября 1943 г. По некоторым сведениям, он в это время командовал 3-й штрафной ротой 65-й армии. Официально же «командир роты 120-го стрелкового полка (69-я стрелковая дивизия 65-й армии Центрального фронта) старший лейтенант Кикош с ротой 15 октября 1943 г. в числе первых преодолел Днепр у пгт Радуль (Репкинский район Черниговской области), захватил и удерживал плацдарм, обеспечивая переправу подразделений полка»{113}.
В печати можно встретить в такой же связи фамилию командира 60-го отдельного штурмового инженерно-саперного батальона (12-я штурмовая инженерно-саперная бригада 51-й армии Южного фронта) Иосифа Серпера. То, что И.Л. Серпер — Герой Советского Союза, получивший это звание 19 октября 1943 г. за прорыв сильно укрепленной вражеской обороны на реке Молочной в районе Мелитополя, неоспоримо{114}. Но воевал ли он в штрафной части — об этом в справочной литературе не узнаешь. Впрочем, намек, кажется, есть. Из книги доктора исторических наук Ф.Д. Свердлова следует, что командир саперной роты лейтенант Серпер летом 1942 г. на территории Ростовской области попал в плен, вместе с группой таких же бедолаг бежал и смог выйти к своим. Потом была проверка особым отделом НКВД{115}. Известно, что именно таким путем многие побывавшие в плену оказывались в штрафбате. Тем не менее историк об этом прямо не пишет и, чтобы наверняка считать И.Л. Серпера бывшим штрафником, нужны, как и в случае с В.И. Ермаком, дополнительные архивные разыскания.
