Сергей Махов - Тайны подводной войны. 1914—1945
Утром 14 марта «Красногвардеец» подошел к берегу в районе порта Гамвик. Несмотря на снежные заряды, почти сразу же было обнаружено интенсивное движение судов — сначала в 10:38 одиночный тральщик, прошедший контркурсом на большом расстоянии, затем в 13:00 — конвой, состоявший из транспорта в сопровождении трех сторожевиков.
Атака, которая, как казалось сначала, не вызывала особых проблем, складывалась весьма непросто. Изначально «Д-3» находилась почти прямо по курсу «транспорта» (примерный курс конвоя — 250 градусов), на дистанции 25 кабельтовых. Бибеев посчитал, что у него вполне достаточно времени, чтобы пересечь курс каравана, чуть-чуть подвернуть и дать залп кормовыми торпедными аппаратами. Спустя 12 минут, при очередном подъеме перископа, его ожидало неприятное открытие — скорость цели оказалась заметно выше ожидаемой, вследствие чего пеленг не изменился, зато дистанция сократилась примерно до 6–7 кабельтовых. Субмарина была обращена к противнику левым бортом и явно не успевала произвести атаку ни кормовым, ни носовым залпом. Бибеев начал описывать циркуляцию, но это ничего не дало. В 13:17 «транспорт» был обнаружен прямо по левому траверзу на расстоянии 1,5–2 кабельтовых. Он однозначно обгонял субмарину и уходил к берегу. Перископ поднимался еще несколько раз, но обнаружить в него ничего не удавалось. Внезапно в 13:35 Бибеев увидел одиночный сторожевой корабль, идущий северо-западным курсом. Поскольку в этот момент «Красногвардеец» был обращен к противнику кормой, потребовалось лишь чуть-чуть подвернуть для кормового залпа. В 13:40 вышли обе торпеды, а спустя минуту прогремел мощный взрыв.
Очень интересное отражение получила атака «Д-3» в документах противника. Из их анализа вытекает, что «конвоем», обнаруженным в 13:00, являлся отряд боевых кораблей, включавший минзаги «Бруммер», «Кобра» (по-видимому, он и являлся тем злополучным транспортом, который вначале пытался торпедировать Бибеев), сторожевой корабль «Поляркрайс», тральщик «Ml506», охотники «Uj 1108» и «Uj 1109». В 22:00 12 марта по берлинскому времени (московское минус 1 час) отряд вышел из Тромсё, причем минзаги имели на своем борту по 200 мин ЕМС с длиной минрепов 300–350 м. Этот смертоносный груз предназначался для создания наступательного минного поля «Бантос-А» у северо-восточного побережья полуострова Рыбачий. Из-за ухудшения погодных условий в 16:00 13 марта отряд стал на якорь в Лофьорде, но спустя несколько часов продолжил движение. Избранный курс привел корабли в район Гамвика, где их и встретила «Д-3». Скорость отряда оказалась выше ожидаемой, в результате чего он безнаказанно разошелся с субмариной на минимальной дистанции. Должно быть, в этот момент сигнальщики немецких кораблей не столько следили за водной поверхностью, сколько наблюдали идущий навстречу конвой. Его составляли норвежские транспорта «Вардё» (860 брт) и «Хомборгзунд» (253 брт), конвоировавшиеся тральщиками «М 1502», «М 1504» и сторожевым кораблем «Черускер». Караван предыдущим вечером вышел из Киркенеса и следовал в западном направлении. Внезапно в 13:38 (берлинское время переведено в московское) барражировавший над минными заградителями гидросамолет выпустил белую ракету — сигнал обнаружения подводной лодки. По-видимому, поводом к этому послужил появившийся на поверхности воздушный пузырь и показавшаяся на расстоянии 2–3 тыс. м от минных заградителей кормовая оконечность «Д-3». Корабли сделали поворот все вдруг, повернувшись к подводной лодке кормой. Почти сразу вслед за этим сигнальщики отставшего от конвоя «М 1504» обнаружили шедшую по поверхности торпеду, которая вскоре пересекла кильватерную струю в 50 м от корабля. Одновременно летающая лодка «Блом унд Фосс-138» сбросила три 50-килограммовые авиабомбы в точке, где показалась корма субмарины. Именно их взрыв и приняли на «Д-3» за попадание. Лодка не успела сманеврировать, как рядом взорвались еще четыре «глубинки», сброшенные в это же место с «М 1504». В результате их близкого разрыва отжало кингстон уравнительной цистерны (на лодках I серии он открывался вовнутрь), треснуло стекло ее водомерной колонки. Очевидно, клапана вентиляции топливно-балластных цистерн на мгновение отжались, выбросив на поверхность небольшую порцию топлива. Тральщик бросился догонять свой конвой, но не раньше, чем сбросил веху в место бомбометания.
На этом злоключения «Красногвардейца» не закончились. К месту боя подошли охотники «Uj 1108» и «Uj 1109», отделившиеся от группы минзагов. Восемь первых глубинных бомб «Uj 1109» сбросил в месте нахождения вехи, затем еще 15, ориентируясь по соляровому пятну. Дальнейшее бомбометание вслепую не имело смысла, и оба охотника приступили к гидроакустическому поиску. К счастью для экипажа «Красногвардейца», он продолжался недолго и завершился безрезультатно. Уже спустя полчаса корабли ушли на соединение со своим отрядом. Вечером 15-го отряд заградителей стал на якорь в одном из киркенесских фьордов. Выждав подходящий момент, германское командование отдало приказ о постановки поля «Бантос-А». Операция состоялась в ночь на 20 марта и завершилась полным успехом. Между 01:04 и 02:45 20 марта «Кобра» и «Бруммер» без какого-либо противодействия выставили 400 мин в 18–26 милях от побережья Рыбачьего, в одночасье создав минную угрозу на северо-западных подходах к Кольскому заливу.
В немецких штабах были бы весьма удивлены, узнав, что на самом деле по меньшей мере дважды отряд минных заградителей обнаруживался нашими силами. Первое обнаружение сделала подводная лодка «М-171», переходившая той ночью на позицию в Варангер-фьорде. В 00:42 вахтенный офицер «малютки» старший лейтенант А.С. Щекин (впоследствии командир подводной лодки «В-2») обнаружил на расстоянии 7 кабельтовых два силуэта, шедших северо-западным курсом со скоростью 7–8 узлов. Лодка находилась в выгодной для атаки позиции, и стрелять следовало немедленно. Еще до прибытия на мостик командира лодки капитан-лейтенанта В.Г. Старикова по команде Щекина по противнику была выпущена одна торпеда. К сожалению, офицеру не удалось правильно определить ни истинный курс, ни скорость вражеского соединения, вследствие чего снаряд прошел мимо. «Малютка» сделала донесение в штаб флота и продолжила движение на позицию. Спустя несколько часов, уже на отходе, один из кораблей противника (классифицирован как «миноносец») был замечен с выходившей в поход «Щ-421» (командир — капитан-лейтенант Ф.А. Видяев, обеспечивающий — капитан 2-го ранга И.А. Колышкин). Поскольку и раньше неоднократно происходили случаи встречи со своими кораблями и самолетами, о которых не было предварительного оповещения из штаба флота, Видяев с Колышкиным решили, что встреченный ими эсминец — свой, и уклонились от него погружением. В штабе флота по поводу обнаружения кораблей противника у наших берегов не высказали никакого беспокойства. Что же касается минного поля «Бантос-А», то о его существовании не подозревали вплоть до апреля 1945 года, когда стоявшие на глубине 3 м мины были обнаружены «асдиком» британского эсминца. Относительно результативности данной постановки ничего определенного сказать нельзя — почти любая из пропавших без вести в 1942–1944 годах подводных лодок СФ могла погибнуть на нем, так как заграждение перекрывало один из рекомендованных для выхода и возвращения фарватеров.
Однако вернемся к уклонявшейся от преследования «Д-3». Хотя немецкие охотники и покинули поле боя, положение субмарины было трудно назвать завидным. Уравнительная цистерна заполнилась водой, которая тонкой струйкой полилась в центральный пост через лопнувшее стекло. Субмарина приобрела отрицательную плавучесть и, несмотря на все попытки управляться горизонтальными рулями, погрузилась до 70-метровой глубины. Трудно себе представить, чем все могло закончиться, если бы охотники продолжили преследование. Включить весьма шумный насос на откачку воды означало обнаружить себя, не включить — лечь на грунт на глубине, превышающей предельную. Но преследование закончилось, и «Д-3» без дальнейших осложнений отошла в район зарядки. Тем же вечером Бибеев получил приказ вернуться в базу. При возвращении произошло еще одно происшествие, окончательно скомпрометировавшее результаты похода в глазах высокого начальства. Из-за штурманской ошибки вместо острова Кильдин субмарина вышла к мысу Выев-Наволок, где в ночных сумерках 16 марта ударилась о грунт, повредила обшивку цистерн главного балласта и сломала подводную часть лага. В течение шестого похода подлодка находилась 187 ч в подводном положении, 380 ч в надводном, произвела 13 зарядок и израсходовала 65 тонн соляра. Главным же результатом, без сомнения, можно считать первое с начала войны испытание на прочность под глубинными бомбами, которое, хотя и закончилось благополучно, чуть не стало последним для корабля.
По уже сложившейся традиции командование и слышать не хотело об объективных трудностях, снизивших результаты похода до одного «потопленного» сторожевика. В своих «выводах» Виноградов писал: «3. Если бы командир подводной лодки принял решение приблизиться к берегу, то у него было бы больше возможностей обнаружить конвои противника, чем при наблюдении против солнца с более мористой позиции. Возможно, что в этом случае он смог бы атаковать хотя бы один из пропущенных им двух, встречавшихся в этом районе конвоев» (ОЦВМА, ф. 112, д. 1497, л. 371). Ему вторил другой крупный специалист по проблемам подводной войны, полковой комиссар Байков: «1. По организации поиска противника, а) Дневной поиск — в смысле расположения курсов можно признать удовлетворительным. В смысле организации наблюдения, поиск был крайне неудовлетворительным — пропущено 11–12 транспортов противника; б) Ночной поиск — неудовлетворительно от начала до конца.
