Сергей Полторак - РАЗВЕДЧИК КЕНТ
В центральной тюрьме гестапо Кент провел более месяца. На допросы его вызывали все реже. Периодически ему сообщали о показаниях, данных Леопольдом Треппером, и сердце Кента каждый раз сжималось от тоски. Вместе с тем он не раз убеждался в собственной правоте, когда не доверял Трепперу информацию о новых завербованных членах резидентуры: ни один из агентов, завербованных Кентом после того, как он стал резидентом, гестаповцами арестован не был. Арестам подверглись лишь те, кого знал прежний резидент – Отто, он же Жан Жильбер, он же Леопольд Треппер.
За несколько дней до нового, 1943, года Штрюпинг сообщил Кенту, что гестапо решило начать с Главным разведуправлением Генерального штаба Красной армии крупномасштабную радиоигру Ее цель состояла в налаживании передачи в Москву по радио дезинформации о деятельности вермахта. Ущерб Советскому Союзу от подобной радио-игры мог бы быть огромным. Правда, для этого ГРУ должно было бы поверить в правдивость получаемой информации.
Хорст Копков неожиданно «признался» Кенту, что Леопольд Треппер уже участвует в радиоигре гестапо с Центром. Он добавил, что, если Кент хочет сохранить жизнь себе и Маргарет, он должен к этой игре присоединиться. Для этого его в ближайшее время отправят в Париж.
Кент заявил, что ни в какой радиоигре участвовать не желает даже под угрозой расстрела. Реакция допрашивавших его в этот раз гестаповцев – Штрюбинга и Копкова – была неожиданной: они, ни слова не говоря, вышли из кабинета, желая, вероятно, обсудить сложившуюся ситуацию. В это время оставшаяся в кабинете наедине с Кентом секретарша вдруг сказала, что с пониманием относится к ситуации, в которую он попал, и искренне советует ему не спешить с категоричным ответом.
О предательстве не могло быть и речи. Но в душе Кента зародилась слабая надежда на спасение жизни Маргарет и своей...
Кент начал размышлять над создавшимся положением. Он понимал, что затеянная гестаповцами радио-игра имеет целью не только дезинформировать Центр, но и выявить всех советских разведчиков-нелегалов, находившихся на оккупированных фашистами территориях. Это допустить было нельзя!
Да и за жизнь стоило побороться, потому что расставаться с ней так не хотелось. Особенно, когда тебе нет еще и тридцати, когда в твоем сердце, несмотря на ужасы войны, расцветает любовь к самой очаровательной женщине на свете, к той, которой вместо счастья ты был вынужден принести только боль и страдания. Так быть не должно. За счастье, за чистую совесть нужно бороться. Силы для этого у Кента были.
Глава XI. ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ
«Старайся играть белыми, если
противник не умеет играть черными».
Рекомендация шахматисту одной из российских газет за 1902 годХолодной декабрьской ночью, незадолго до Нового, 1943, года, Кента и Маргарет привезли в Париж. Часть пути они проделали не только в наручниках, но и в надетых на ноги кандалах. Правда, уже в поезде, после бурного протеста Кента, кандалы с него и Маргарет были сняты. Бдительная охрана ограничилась наручниками.
В парижскую тюрьму Френ, имевшую славу самой жестокой тюрьмы Франции, где царили кошмарные порядки, их доставили заполночь.
После долгой процедуры оформления документов Кента и Маргарет развели по одиночным камерам, которые считались камерами смертников.
Ни жестокость надзирателей, ни скудное питание не смогли отвлечь разведчика от размышления на главную тему: зачем из Берлина его привезли тайно в Париж?
Начиная со следующего утра Кента часто стали возить на допросы в мрачное здание на улице де Соссе. Сюда из Брюсселя переехала зондеркоманда гестапо «Красная капелла», которую по-прежнему возглавлял Карл Гиринг. Вскоре Кенту стало ясно, что этот опытный руководитель спецслужбы неизлечимо болен. Как выяснилось позже, у него был рак горла. Несмотря на это, Гиринг строил свои допросы по-прежнему напористо, на высоком профессиональном уровне. Лицо его, хотя и осунулось, было, как и раньше, непроницаемым и строгим. Он был прекрасным психологом и аналитиком и умел ценить подобные качества у противника. Поэтому к Кенту он относился с подчеркнутым тактом. Хотя, разумеется, ни о каких взаимных симпатиях речи быть не могло.
Советского резидента допрашивали и другие следователи, среди которых выделялся истеричный и заносчивый Эрик Юнг.
Чем больше длились допросы, тем отчетливей Кент убеждался в том, что Треппер встал на путь предательства. Можно ли было его за это винить? Треппер не был гражданином СССР. Он, польский еврей и польский гражданин, за свою жизнь столько колесил по свету, что вполне мог считать себя космополитом. Правда, оставались еще убеждения. Он был советским коммунистом, членом партии большевиков. Но была еще и нравственная сторона проблемы: сотрудничая с гестапо, он не только способствовал утверждению фашистского режима, ослаблению позиций антифашистов, но и предавал конкретных людей, которые еще недавно ему доверяли.
В отличие от него, Кент категорически отказывался от сотрудничества с гестапо. При этом, он «не рвал на груди тельняшку» подобно кинематографическому герою-моряку перед расстрелом. Его героизм был иного рода: он отстаивал выбранную им линию поведения, маневрировал, иногда переходя в наступление, отступал только под тяжестью неопровержимых улик.
Улики эти появлялись все чаще, и, в основном, это были признания Леопольда Треппера.
Но гестапо тоже не сидело, сложа руки. Ему тоже порой удавалось добыть неопровержимые факты разведывательной деятельности Кента. Вскоре Гиринг уже спокойно и уверенно говорил ему в глаза, что именно он, Кент, из всех разведчиков в Бельгии и во Франции нанес Германии самый ощутимый ущерб.
В конце февраля 1943 года на очередном допросе Гиринг вежливо поинтересовался у Кента, продолжает ли тот утверждать, что был завербован в Москве людьми, плохо говорившими по-русски. Получив утвердительный ответ, он вызвал к себе дешифровальщика доктора Вальдемара Ленца, который принес папку с расшифровкой последней радиограммы из Центра. В ней командование поздравляло Кента с праздником – Днем Красной армии и с присвоением очередного воинского звания – капитана.
Улыбаясь, Карл Гиринг следил за реакцией разведчика. Ему было интересно наблюдать за выдержкой своего соперника. Кент, прочитав текст, ничего не ответил. На очередное предложение об участии в радиоигре ответил категорическим «нет», понимая, что это еще далеко не последнее предложение.
Кент упорствовал, а «большая игра» – радиоигра гестапо, при активном участии Леопольда Треппера, с Центром – набирала силу.
Германская спецслужба ввела в нее вначале Константина Ефремова, а уже позже Иогана Венцеля из Брюсселя и Антона Винтеринка (Якоба Хильболлинга, находившегося в Нидерландах). Роль Леопольда Треппера в этой игре сначала была невелика: он не знал ни кода для шифровки своих донесений, ни программы радиосвязи. Арестованные Герш и Мира Сокол знали программу радиосвязи, но показаний не давали.
Через шесть дней после Л. Треппера был арестован Лео Гроссфогель, чуть позже – Гилель Кац. Оба они знали и шифр, и программу. Лео сообщил о них Гирингу. Треппер, Гроссфогель и Кац включились в радиоигру. Это случилось 25 декабря 1942 года.
По поводу начала участия Кента в этой радиоигре существует несколько версий. Самая несостоятельная из них принадлежит перу кандидата военных наук А. И. Галагана[36]. Она подробно изложена в послесловии к книге Леопольда Треппера «Большая игра». Являясь сотрудником ГРУ, А. И. Галаган мог бы и более добросовестно изучить эту часть проблемы, поскольку, наверняка, имел доступ ко всем необходимым для исследования архивным материалам.
Я, как историк, нахожусь в более сложном положении: к фондам архива Главразведупра меня никто никогда не допустит. Но я имел уникальную возможность ознакомиться с содержанием обширного личного архива Кента, документы которого позволяют объяснить природу ошибки А. И. Галагана и воссоздать реальную картину событий той поры. Подтвердить достоверность моих слов могут данные архива гестапо, которые сейчас наверняка сохранились и занимают свое место, скорее всего, в одном из дел «Смерш» бывшего Центрального государственного архива КГБ, ныне, вероятно, Центрального государственного архива ФСБ.
На самом деле события развивались так. Л. Треппер, начав сотрудничество с гестапо, передал сообщение в Центр о том, что Кент, арестованный прежде французской полицией, был якобы ею отпущен за недоказанностью предъявленных ему обвинений. Он продолжил свою легализацию и готов к выполнению новых заданий. Центр в эту ложь поверил. Из ГРУ на имя Кента стали поступать задания, в том числе ему было поручено установить контакт с бывшим латышским генералом Озолсом, числившимся в картотеке Главного разведуправления под оперативным псевдонимом Золя.
