Грегори Фейфер - Большая игра. Война СССР в Афганистане
Относительно редкие наступательные операции проводились в основном против крупнейших повстанческих групп, включая группировки Масуда и Исмаил Хана в Герате. Более мелкие банды пока более или менее оставили в покое. К тому времени, когда Востротин в июле покинул Афганистан для прохождения курса дополнительной подготовки для офицеров, войсковые операции проводились в основном вокруг очагов сопротивления вблизи Кандагара на юге, около Хоста на востоке, в окрестностях Кабула и на севере страны. Как и в Панджшере, цели этих операций сводились к минимуму — от устранения командиров повстанцев до нанесения как можно большего ущерба их группировкам, чтобы уменьшить возможность новых нападений с их стороны в дальнейшем, после отвода войск к исходным позициям.
VIIЖизнь на базе Чарикар около аэродрома Баграм для Владимира Полякова — наивного молодого лейтенанта, переведенного в Афганистан из Восточной Германии — и его сослуживцев-офицеров превратилась в однообразную, одуряющую работу. Их тоскливую жизнь разнообразили лишь отдельные абсурдные или трагические случаи, происходившие с его сослуживцами иногда во время длительных запоев. Так, один лейтенант, который частенько напивался в хлам, и которого даже молодые солдаты воспринимали как «деревенского дурачка», имел привычку веселить всю часть, бегая вокруг палаток в одном нижнем белье и паля из пистолета в воздух. Другой офицер как-то раз вернулся из прачечной настолько невменяемым, что был не в состоянии даже ответить на оклик часового. Перепуганный часовой открыл огонь и ранил его.
Запои продолжались по нескольку дней, когда люди получали из дома заветные посылки со спиртным. Общественная жизнь офицеров строго отделялась уставом от жизни солдат, но не меньше зависела от выпивки. Из запасов, припрятанных в тайниках в пустыне или в горах за пределами базы, офицеры готовили собственное варево в металлических бочках, украденных из столовых, или устраивали набеги на чужие припасы. Чтобы добыть необходимые деньги на выпивку, молодым лейтенантам приказывали красть с военных складов дизельное топливо, масло и другие товары, которые потом продавались местным владельцам магазинов. (Впрочем, эти деньги шли также на покупку овчинных полушубков и другой теплой одежды, чтобы выдержать жестокие зимние холода).
Марихуану можно было легко получить у местных жителей. Поляков, впервые застукавший своих солдат за курением травки, был настолько шокирован этим, что избил виновников так, что с тех пор редко заставал солдат за таким занятием. Но еще более молодого офицера привели в ужас принятые в части порядки, определявшие все существование солдат, а именно — издевательства старослужащих над новобранцами. Тяжелые условия жизни в Афганистане придали и без того глубоко укоренившейся традиции злоупотреблений, восходящей еще к царской армии, совершенно зверскую форму, которая может ассоциироваться разве что с тюремными порядками. Поскольку офицерский корпус был слишком малочисленным и недостаточно подготовленным к тому, чтобы привить дисциплину в армии, эта задача возлагалась на солдат второго года службы, или «дедов», как их называли, которые большую часть своего досуга развлекались, избивая молодых солдат и всячески издеваясь над ними. Те солдаты, кто уже отслужил свои два года и подлежал демобилизации, но еще не получил приказа о возвращении в Советский Союз, назывались на сленге «дембелями». «Деды» заставляли своих сослуживцев работать на них, отдавать свои порции в столовой и терпеть любое наказание, чтобы развлечь «старших».
Поляков не мог понять, как люди, которые сегодня избивали своих сослуживцев, могли завтра идти вместе с ними в бой. Поэтому он делил своих подчиненных на две категории: на ответственных и дисциплинированных и на «почти ни на что не годных». Именно это различие обыкновенно проявлялось наиболее явно в критических ситуациях. Однажды попав под обстрел в одном из боев в Панджшерской долине, он лежал среди валунов рядом с солдатом, который был известен своим презрением как уставу, так и к «линии партии». Однако теперь этот солдат, в отличие от некоторых своих сослуживцев, проникнутых показным патриотизмом, но бесполезных в бою, показал всю свою стойкость, даже несмотря на ранение в ягодицы. «Идите здесь, товарищ лейтенант, здесь безопаснее», — прошептал он своему командиру. Глубоко тронутый этим, Поляков приказал ему: «Лежи и не двигайся, ты же ранен! И не волнуйся обо мне».
Душным и жарким афганским летом многие солдаты большую часть времени ходили в нижнем белье. Многие страдали дизентерией от местной воды, а беспробудное пьянство только усугубляло их страдания. Некоторые умирали, но чаще всего поправлялись в течение нескольких дней. Неизвестно, так это или нет, но по слухам, для выздоровления нужно было есть сыр любых имеющихся сортов. Кроме того, русские солдаты страдали от сыпного тифа, холеры и малярии едва ли не больше, чем от уже ставшего обычным гепатита.
Советские популярные звезды эстрады, такие как певец Иосиф Кобзон, постоянный гость на советских сценах и телевидении в то время, иногда давали случайные концерты для воинских частей в Кабуле, но лекции о военной тактике проводились значительно чаще. Как-то раз, во время одной такой лекции, посвященной теме взрывчатых веществ, в аудитории вдруг раздался взрыв, за которым сразу же последовали истошные крики «Бля! Бля! Бля!!!» Оказалось, что во время лекции один из солдат-срочников от скуки играл с запалом гранаты, пока он случайно не взорвался, оторвав ему два пальца. «И зачем, черт возьми, я рассказываю вам все это, — возмутился лектор, — если вы меня не слушаете?!»
В обязанности Полякова входило патрулирование некоторых районов Кабула. В первые месяцы даже офицеры носили с собой автомат Калашникова, который был предметом особой мужской гордости. Но это скоро прошло, и Поляков начал все чаще нарушать инструкции, оставляя на базе даже свой пистолет, который, как он считал, принес бы больше вреда, чем пользы, окажись он в действительно сложной ситуации на улицах города.
Поляков и другие офицеры стали часто заглядывать в маленький ресторанчик, расположенный вблизи комплекса советского посольства. Садовник посольства, который владел этим заведением и угощал своих русских посетителей таким экзотическим напитком, как британское пиво, был достаточно смел, чтобы иногда расспрашивать офицеров о войне.
— Здесь отцы воюют со своими сыновьями, — сказал он однажды вечером. — Мужчины убивают своих собственных братьев. Как вы сами думаете, что вы делаете? Кого вы действительно поддерживаете?
Поляков ответил в соответствии со своими стандартными взглядами советского офицера, что, дескать, Нур Мохаммед Тараки был «нашим» человеком, а его убийца, Амин, был американским агентом; что Красная Армия должна была защитить достижения афганской коммунистической революции. Но такие объяснения звучали все более и более бессмысленно даже для самых преданных своему интернациональному долгу офицеров.
Для Полякова слова садовника, который, как и большинство русских, был почти изолирован от других местных жителей, говоривших в основном только на пушту или дари (афганской форме персидского языка), звучали как драматический, тревожный голос народа. Его собственное разочарование ходом войны постепенно превратилось в уверенность, что само вторжение было огромной ошибкой брежневского империализма. «И что же, спрашивается, я здесь делаю?» — все чаще задавался он вопросом, размышляя о стране, чей пейзаж и образ жизни первоначально казались ему совершенно незнакомыми, и во многом все еще оставались такими.
Однажды Поляков патрулировал центр города Кабул с тремя из своих солдат, когда к нему вдруг подбежал запыхавшийся советский солдат-таджик из другой части. Указав на припаркованный поблизости афганский армейский грузовик, он рассказал, что те несколько солдат в машине только что пробовали уговорить его присоединиться вместе с ними к моджахедам, ссылаясь на то, что, дескать, все они такие же мусульмане. Разочарование Полякова выросло еще на несколько делений после того, как его бойцы бросились арестовывать потенциальных вербовщиков, однако те, к величайшему изумлению лейтенанта, оказались не афганскими, а советскими солдатами!
Еще более его бесила система распределения наград. Правду о том, как это делалось, он узнал, случайно подслушав беседу между двумя высокопоставленными офицерами о вручении Ордена Красной Звезды, высокой воинской награды, некоему политическому чиновнику, который, очевидно, читал лекцию об уважении афганских традиций, в то время как подразделение Полякова находилось на передовой под вражеским огнем. Подслушанный разговор показал, что медали давались не за заслуги, а в соответствии с системой квот. Большая часть наград, число которых определялось высшим командованием, доставалась армейским политическим чиновникам — так называемым «политрукам», являвшимся комиссарами партии в армейских частях. Лишь немногие из них лично участвовали в боях, остальные же пользовались заслуженным презрением тех, кто сам воевал. Получение высокой награды давало ее получателю возможность выбора для дальнейшего обучения в одной из военных академий Советского Союза.
