Грегори Фейфер - Большая игра. Война СССР в Афганистане
Двадцатидвухлетний Абдул Хак, бывший союзник Хекматьяра, позже присоединившийся к «Исламской партии Афганистана» во главе с Юнисом Халисом, теперь тоже сформировал свою собственную группу сопротивления в Кабуле. Абдул Хак происходил из богатого пуштунского рода из юго-восточной афганской провинции Нангархар. При правительстве Дауда он был заключен в тюрьму за измену. Теперь он командовал несколькими тысячами боевиков, которые устраивали убийства и нападения в столице, включая июньские бомбежки городской электростанции и тюрьмы Пул-и-Чархи. Здоровенный, бесстрашный, общительный Абдул Хак был еще и набожным, хотя исламская идеология интересовала его куда меньше, чем других лидеров моджахедов. Но, кроме всего прочего, он также поддерживал тесные секретные контакты с ЦРУ, причем напрямую, без контроля со стороны пакистанской ИСИ.[58]
В южных пустынных районах близ Кандагара действовал другой влиятельный командир, которого называли «Инженер Эсматулла».[59] Он утверждал, что под его началом было пять тысяч человек. Будучи в прошлом армейским офицером, он присоединился к умеренному «Национальному исламскому фронту Афганистана» во главе с Саидом Ахмадом Гейлани и помог его группировке захватить в свои руки контроль над большей частью этого провинциального центра. Он и другие командиры моджахедов по всей стране продолжали нападения не только на армейские отряды, но и на правительственных чиновников и советских советников.
VЛейтенант Востротин еще не успел окончательно оправиться от тяжелых ранений, полученных в бою в Панджшерской долине, когда в сентябре вышел из ленинградского госпиталя и возвратился в Афганистан. Он все еще с трудом мог видеть левым глазом, да и левая рука пока еще плохо слушалась его. Однако его послали назад в Бамиан, к западу от Кабула, — в тот самый район, где возвышались две высеченные в склоне горы монументальные статуи Будды шестого столетия, которые были впоследствии уничтожены фундаменталистами Талибана в 2001 году. Поэтому к его боевым обязанностям как командира 9-й роты добавилась и охрана статуй. Когда рота попадала под огонь на горных тропах, в ход шли дымовые снаряды, которые помогали отогнать даже самых настырных моджахедов. После того, как Востротин вернулся на авиабазу в Баграме, он, наконец, получил звание капитана и повышение по службе — теперь он стал начальником штаба батальона.
Несмотря на постепенный отказ советских воздушно-десантных частей от неуклюжих БМД — боевых машин десанта, в конце 1981 года солдаты Востротина по-прежнему разъезжали на них. Они испробовали все возможные способы, чтобы укрепить броню этих ненадежных машин, даже пытались закладывать днище изнутри мешками с песком. Но БМД все равно оставались опасным транспортом в случае атаки.
7 ноября 1981 года, в день, когда в Советском Союзе отмечался День Октябрьской революции, Востротин был дежурным офицером по части. Как показала практика, именно в такие праздничные дни, когда следовало ожидать наиболее крупных вылазок моджахедов, на дежурство лучше было назначать офицеров из старшего командного состава, а не их подчиненных. Правило оправдало себя и сегодня: во время дежурства Востротина один мотострелковый батальон был атакован с севера — в том месте среди красноватых скал, чуть выше которого находится вход в Панджшерскую долину. Востротин бросился на помощь, присоединившись к срочно выступившей из Баграма колонне БМД. Спеша к месту боя, Востротин торопил водителей, чтобы те двигались быстрее. Разведка почти не проводилась.
Востротин стоял в своем БМД, глядя вперед сквозь смотровую щель, когда внезапно мешки с песком у него под ногами взорвались, заполнив кабину песком и пылью. Он тяжело упал на колени. Машина подорвалась на мине, но мешки с песком поглотили основную часть взрывной волны. Востротин был контужен и получил сильные ушибы, но провел в госпитале в Баграме только две недели. А боевые машины десанта были полностью сняты с вооружения только к 1983 году.
VIЗавершение в 1982 году стального моста Дружбы через Амударью в районе узбекского города Термез повысило боевой дух советских войск. Теперь на смену паромам и понтонным мостам, которые использовались, начиная с момента вторжения, и часто разрушались, пришло дорожное и рельсовое сообщение. Мост позволил Москве расширить доставку в Афганистан подкреплений и грузов и уменьшил зависимость войск от дорогостоящих грузовых авиарейсов, которые до этого времени выполняли главным образом 7-тонные транспортные самолеты Ан-12 и 20-тонные Ил-76. Помимо военных грузов, по воздуху доставлялись также большая часть продовольствия и другой гуманитарной помощи, которые распределялись среди гражданского населения в надежде на усиление поддержки правительства.
Советы продолжали расширять свои военные операции и вновь попытались взять под свой контроль города Кандагар и Герат, в которых хозяйничали мятежники. Крупнейшую группировку моджахедов в Герате возглавлял Исмаил Хан, который, как и Масуд, был членом «Исламского общества Афганистана», возглавляемого Раббани. Советские солдаты, как и сами сторонники Исмаил Хана, называли его «Туран Исмаил», так как, еще будучи офицером Афганской армии, он носил звание «турана», то есть капитана. Главной проблемой отрядов Исмаил Хана было снабжение, так как Герат находился на западе страны, вдалеке от основных источников оружия, которое доставлялось из Пакистана. К тому же, передвижение отрядов по плоским открытым равнинам, окружавшим город, было очень опасно.
Хотя части Афганской армии в районе Герата были слишком растянуты, на советской авиабазе в близлежащем городе Шинданд была размещена 5-я мотострелковая дивизия Красной Армии. Советские войска часто проводили противоповстанческие операции по принципу «зуб за зуб», в отместку за очередное нападение мятежников, но точно определить размах боевых действий в Гератской провинции трудно из-за сложностей с подбором фактов в тумане Афганской войны. Советские и западные средства массовой информации сообщали приблизительно о шестидесяти афганских правительственных чиновниках, убитых моджахедами в Герате весной 1982 года. В сообщениях, цитирующих советские источники, говорится, что советская 5-я дивизия при поддержке афганской 17-й дивизии захватила Герат штурмом, в ходе которого было убито несколько тысяч человек. Но командир 5-й дивизии Владимир Леверов отрицает, что его дивизия участвовала в какой-либо подобной крупномасштабной операции. Советская статистика, как известно, ненадежна: так, в ходе артиллерийских обстрелов невидимого противника, когда наличие жертв вообще сомнительно, в отчетах обычно писали о сотнях убитых.
В мае 1981 года в провинции Газни к югу от Кабула развернулись бои между местной группировкой моджахедов и 14-й афганской дивизией. Они продолжались до тех пор, пока не прибыло подкрепление в лице советской бригады и не сокрушило силы мятежников. Но Панджшерская долина, которую обороняли примерно три тысячи бойцов Ахмад Шаха Масуда, разбитых примерно на сто мобильных ударных отрядов и других групп для защиты деревень, оставалась для Советов самой большой проблемой. Хотя использование маленьких партизанских групп показало себя весьма эффективным и против американских сил в других повстанческих войнах, например во Вьетнаме, «Лев Панджшера» был одним из немногих среди командиров афганских мятежников, кто применил эту тактику. Видимо, у других просто не было его организационных и административных способностей.
Абдул Назир Зияи, присоединившийся к моджахедам в начале 1980-х годов, когда ему было восемнадцать лет, не сомневался в талантах Масуда. В следующем году рано повзрослевший, долговязый подросток начал обучение в группе из сорока пяти добровольцев, большинство из которых получили хотя бы неоконченное образование в колледже. Их аскетическая жизнь была тяжелой. Часто не хватало продовольствия, как и одежды, которую приходилось красть с советских складов или, когда это было возможно, снимать с трупов. Но лишения не умалили их решимости.
Когда во время своей первой встречи с Масудом Зияи убежденно заявил, что самоотверженность моджахедов и искренняя народная поддержка помогут вытеснить из Афганистана советские войска, опытный командир снисходительно улыбнулся ему. «Я слышал это от многих смелых душ, — ответил он, — но только тщательное планирование позволит сопротивлению победить». Однако было нечто большее, чем просто дар тактического планирования, что сделало Масуда грозой Советов. Внешне религиозный лидер с репутацией храбреца не считал для себя унизительным беседовать о вопросах стратегии даже с такими зелеными новичками, как Зияи. Именно эта его черта помогла ему заслужить преданность своих бойцов.
Масуд ввел среди своих бойцов три различных формы сопротивления, соответственно, разделив их на отряды трех типов. Первые представляли собой отборные мобильные группы из десяти-тридцати человек, которые предпринимали внезапные атаки против артиллерийских батарей и других советских объектов, развернутых в основном в Панджшерской долине. Вторые участвовали в нападениях на отдельные слабые пункты в обороне противника, как правило, более удаленные от советского контроля. Для этого крупные силы из тридцати — сорока человек атаковали советские и правительственные объекты и затем оставались в этом районе в течение нескольких дней. Третьи — наиболее важные в долгосрочной перспективе — работали в пограничных областях, еще более удаленных от советского контроля, например, в Нуристане около пакистанской границы. Там моджахеды создавали прочные зоны поддержки, где должны были располагаться лагеря для военной подготовки и идеологической обработки новобранцев в духе идей джихада; иными словами, бойцов учили распространять эту тактику повсюду в других местах. Масуд предполагал создать одну такую безопасную зону в Панджшерской долине, а другую — в Салангской долине.
