Лешек Подхородецкий - Вена, 1683
На левом берегу Дуная осталась часть польских сил под командой генерала Контского, чтобы не подпустить куруцев Тёкёли к крепости Эстергом, являвшейся теперь следующей целью союзников для нанесения очередного удара. После слабой попытки сопротивления в польский лагерь прибыл парламентарий с предложением почетной капитуляции перед королем Яном III при условии гарантий турецкому гарнизону на возвращение в Буду. Собеский согласился на это, и 28 октября австрийский гарнизон занял оставленную турками крепость. За сдачу ее без боя турецкий комендант вскоре заплатил головой — был казнен по приказу Кара-Мустафы, находившегося уже в Белграде.
Взятие Эстергома обеспечило союзникам контроль над всем Дунаем вплоть до его крутого поворота на юг, отрезало гарнизоны турецких крепостей в местностях к северу от Дуная и облегчало христианской армии задачу доставки снабжения водным путем из Австрии.
Наступавшая зима вынудила союзников прервать военные действия и разместить войска, измученные боями и ослабленные серьезными потерями, на зимних квартирах. Король планировал в следующем году продолжить действия против Турции на венгерском военном театре.
Он рассчитывал, что союзники нанесут здесь новые удары по врагу и вынудят его или уйти далеко на юг, или заключить выгодный для них мирный договор, что должно было усилить позиции Собеского в Венгрии. Повстанцы Тёкёли после отклонения императором их требований и подтверждения давних свобод и привилегий венгерского дворянства, полной амнистии для повстанцев, возвращения конфискованных земель и пожалования Тёкёли пожизненной княжеской власти в нескольких комитатах[60] в Словакии были готовы согласиться на унию с Польшей (Леопольд I согласился только на амнистию и возвращение конфискованного имущества). «Со всех сторон собираются ко мне и все замки сдают», — сообщал король жене. Венгерское предложение было для него чрезвычайно заманчивым, но в целом вопрос был очень деликатным, так как Ян III не хотел быть нелояльным союзником Леопольда I. Поэтому переговоры с Тёкёли шли трудно, а позиция литвинов привела вскоре к полному их срыву.
Литовская армия опоздала к моменту мобилизации сил в Речи Посполитой. Когда поляки одерживали блестящую победу под Веной, она находились еще только под Краковом. В этом опоздании значительную роль сыграла враждебная позиция литовских магнатов по отношению к королю, хотя некоторым оправданием могут быть и огромные расстояния, отделявшие главные центры Великого княжества Литовского от юго-западных границ Короны. Литвины выступили из-под Кракова лишь 24 сентября, поэтому Собеский направил их прямо в Венгрию, где они должны были соединиться с польской армией. Король велел гетманам поддерживать в армии дисциплину, «чтобы народ этот не дразнить и ad ultimam (окончательно) не привести в отчаяние»{105}.
Приход на венгерский театр военных действий 10-тысячной литовской армии мог в значительной степени парализовать гарнизоны турецких крепостей и повлиять на позицию куруцев. Между тем, «поведение во время марша литовской армии, возглавляемой гетманами, полностью лишенными военных способностей и враждебно настроенными к самому походу (великим гетманом Казимиром Сапегой и польным гетманом Яном Огиньским. — Л.П.), остается темным пятном в истории участия войск Речи Посполитой в кампании 1683 года. В то время как коронные войска, содержавшиеся в условиях суровой дисциплины, во время переходов держали себя образцово, возбуждая признание среди населения, литовская армия, побуждаемая самими предводителями, совершила множество беззаконных действий, покрывших позором ее знамена и прекрасные традиции»{106}.
Ограбив краковское воеводство, литвины 4 октября перешли границу Словакии и тотчас растеклись по всей Ораве, уничтожая, сжигая, грабя и чиня беззакония не хуже татар. Оппозиционные магнаты добились своего! При известии о совершенных беззакониях и произволе Тёкёли прервал переговоры с поляками и остался у турок, а доброжелательное до того к польским войскам население Словакии резко отвернулось от них и начало отвечать партизанской войной.
Ян III был вне себя от возмущения. «Однако нам весь трактат нарушен этим поступком литовского войска! — писал он Марысеньке 20 октября из-под Эстергома. — Ради Бога, почему же невинные крестьяне страдать должны? Я даже взятых на войну венгерских солдат назад отсылаю, выбивая им из головы, что здесь не христиан и не кальвинистов (как им говорилось) воевать пришли, а только безбожников. Этот народ непрестанно руки к Господу Богу возносит за нас, под нашу протекцию идет, на нас все надежды возлагает. А их за это казнить? А еще тех, кто нас кормит и кормить будет!». Какой-то неизвестный польский шляхтич написал в то время: «Дал бы Бог, чтобы не пришли сюда, потому что венгров до ad desperationem (до отчаяния) доводят»{107}.
Однако по отношению к крупным магнатам король был бессилен. В результате такой их позиции плоды блестящих побед польского оружия в кампании 1683 года не были политически использованы, и ни Речь Посполита, ни сам Собеский не приобрели влияния в Венгрии.
Тем временем, сконцентрированные под Эстергомом войска союзников начали в конце октября расходиться на зимние квартиры. 2 ноября двинулись на северо-восток поляки, в направлении местечка Сечень, к которому подошли неделю спустя. После взятия этой небольшой крепости и нескольких дней отдыха 14 ноября польские войска двинулись дальше, к местечку Римавска-Собота, куда должны были прийти литвины. 19 ноября состоялась встреча обоих войск, при этом не обошлось без оскорблений по отношению к королю со стороны литовских воевод, которые не построили войска на заранее объявленный смотр. Напрасно Собеский в течение шести часов ожидал на сильном ветру и под густым снегопадом заранее объявленного построения. Сапега оправдывался потом, что «вчера при сигнале и при подъеме не предупрежденные, челядь за сеном разослали» и не хотели показывать королю войска в неполном составе. И это оскорбление сошло ему безнаказанно.
Вступая в мелкие стычки с куруцами, армия продвигалась дальше на Кошице и Прешов, которые обошла, не ввязываясь в серьезные бои с венгерскими гарнизонами. В связи с враждебным отношением местного населения к войскам Речи Посполитой, огромной усталостью, значительными военными потерями польской армии и потерями на марше, сильной оппозицией гетманов и сопровождавших войска сенаторов относительно того, чтобы оставаться в Словакии на зимних квартиры, король отказался от первоначальных планов и принял решение возвращаться домой. 13 декабря вблизи Сабинова сократившаяся до 15—16 тысяч польских и 9 тысяч литовских солдат армия Речи Посполитой перешла границы своего государства.
Кампания 1683 года подошла к концу. Польская армия потеряла в ней около 2500 человек убитыми и ранеными, большое количество лошадей, много военного снаряжения, но и достигла блестящих успехов. Клонящаяся уже к упадку шляхетская Польша в последний раз удивила Европу блеском своего оружия и высоким полководческим искусством своего короля. Роль польских войск в венской кампании лучше всех оценили сами турки. «Король польский… под Веной первый повел коня и поднял меч на мусульман, — писал Джебеджи-Хасан-Эсери. — На следующий же год (согласно мусульманскому календарю. — Л.П.) при осаде Уйвара и событиях под Порканами наделал столько зла, поскольку больше всех дал помощи и поддержки (австрийцам), а также взял много мусульман в плен»{108}.
Битва под Веной, в которой Собеский и поляки сыграли такую существенную роль, имела огромное значение в истории. Разгром огромной армии падишаха в самом сердце Европы означал коренной поворот в расстановке сил между государствами центральной и восточной частей старого континента. Мусульманская экспансия Турции в Европе была решительно пресечена, и слабеющая с того времени Османская империя вынуждена была сама перейти к защите своих завоеваний на Балканском полуострове. В свою очередь, защищавшиеся до этого христианские государства перешли в наступление и шаг за шагом начали вытеснять османских захватчиков из порабощенных ими стран.
Подрыв турецкого могущества под Веной привел к небывалому росту освободительного движения народов на Балканах, к многочисленным антитурецким народным восстаниям, особенно в Сербии, а в результате — к образованию и развитию независимых государств в этой части Европы. Без этой победы не было бы впоследствии могущества государства Габсбургов, а затем и Австро-Венгрии. Россия тоже не смогла бы отвоевать себе свободный доступ к Черному морю, находившемуся до этого в безраздельном владении Турции. И, наконец, венский успех оградил Речь Посполитую от постоянно существовавшей во второй половине XVII века угрозы турецкого нашествия и позволил затем вернуть утраченные ею в 1672 году территории. В то же время небывалое поражение турок стало сильным потрясением для их страны, углубило нараставший внутренний кризис и привело к значительным изменениям в правительстве и местной администрации. Поэтому даже современники понимали значение этой битвы.
