Владимир Шигин - Последние герои империи
А вскоре Рощаковский был назначен военным консультантом в Наркомат судостроения. Трудился он в Ленинграде на судостроительном заводе. Доподлинно известно, что с Рощаковским беседовал Сталин. К сожалению, нам неизвестно, о чем они разговаривали. Несколько раз бывал Рощаковский и у Ворошилова.
Писатель Лев Разгон, просидевший около месяца в одной камере с Рощаковским в 1938 году, рассказывает, что Рощаковский был одним из главных консультантов в Наркомате судостроения, благодаря чему пользовался всеми известными привилегиями того времени: получал высокую зарплату, имел отдельную квартиру, доступ в спецмагазины, личный автомобиль и прочее. Возможно, все было и так, однако, читая письма Рощаковского к народовольцу Морозову (которые мы приведем ниже), думается, что жил он намного скромнее, чем пишет Разгон. Его то сокращали на работе, то периодически арестовывали, хотя и ненадолго.
Именно в это время Рощаковский и знакомится с Николаем Александровичем Морозовым. Последний был удивительным человеком Член «Народной воли», он занимался пропагандой и террором, за что, после убийства императора Александра Второго в 1881 году, был арестован и приговорен к бессрочной каторге. До ноября 1905 года Морозов содержался в одиночной камере Шлиссельбургской крепости. Находясь в заключении, бывший студент занялся самообразованием, выучил полтора десятка языков, изучил астрономию, физику, высшую математику и химию. Но настоящей страстью узника Шлиссельбурга стала история раннего христианства. Морозов был первым, кто с научной точки зрения разобрал текст «Апокалипсиса» с точки зрения астрономии и на основе этого сделал ряд сенсационных открытий. После революции 1917 года Морозов ушел от политической деятельности и целиком посвятил себя науке. Он стал руководителем научно-исследовательского института в Петрограде. Следствием многолетней работы Морозова стал его знаменитый фундаментальный семитомный труд «Христос», ставший фундаментом т.н. «Новой хронологии» академика А.Т. Фоменко. Прочитав первый же том «Христа», Рощаковский был от него в полном восторге. С это момента начинается долгая переписка этих неординарных людей.
Казалось бы, ну что может связывать бывшего блестящего офицера и любимца императорской семьи с бывшим террористом-революционером? А связала их любовь к истории человечества и огромное желание разобраться в теряющемся во мраке веков прошлом, отыскать истоки нашей цивилизации и отделить правду от нагромождений лжи. И Рощаковский, и Морозов были настоящими романтиками, желавшими, хоть и каждый по-своему, добра своему Отечеству. Отметим, что, судя по переписке, Рощаковский выступает не только поклонником таланта Морозова, но его скрупулезным редактором, критиком и соратником. Кроме этого, откровенные и честные письма Рощаковского дают нам представление об этом нелегком (а когда ему было легко?) периоде жизни нашего героя.
«Прочёл я IV т. "Христа". — Это гениальный и первый научный (физико-математический) исторический труд. Подобно Ньютону, Вы создали эпоху. Только Ваша роль тем крупнее, чем значительнее все S суммы культуры 2 — 3 научных дисциплин. Эрудиция Ваша феноменальна, и применение научного метода виртуозно; но мощь Вашего гения выразилась, главным образом, в смелости полёта воображения, а за ним и трезвой мысли. Вы — самый великий, нужный и полезный в нынешний исторический момент учёный, и с выводами Вашими должны ознакомиться миллионы людей. Между тем Ваш, далеко ещё не законченный, труд содержит 5940 стр., что несовместимо с темпами наших дней, и тираж — ничтожный. Сомневаюсь, чтобы "Христос" был переведён на английский, немецкий и французский языки. Текст — разрешите говорить прямо — нуждается в систематизации и сокращении, а также в переработке стиля.
6 ноября 1933 г… Но Вам, конечно, надобно знать, что я за человек? — 57 лет; по образованию моряк и дипломат; прожил за границей 26 лет; по сравнению с Вами круглый невежда, но люблю и умею работать. При Советской Власти работаю с 1927 года и занимал должности: заведующий иностранным отделом НИГРЭС (Балахна), старший инженер Строительного комитета СССР, старший научный сотрудник института сооружений, руководитель группы новых материалов Центрального Союзстроя, старший инженер — инспектор Военно-строительного управления РККА, и сейчас служу инженером-экономистом и куратором треста Речсудоверфь. На случай, если Вы физиономист, пришлю очень похожую мою фотографию; но всего лучше позвоните в Ленинграде по тел. 2 — 30 — 39 (Набережная Рошаля, 6, кв. 9) профессору Морской академии Всеволоду Евгеньевичу Егорьеву. Самый звук его голоса внушает доверие, и человек он милейший. Он откровенно скажет Вам, стоит ли со мной связываться (лично ему об этом, конечно, не пишу).
14 ноября 1933 г. Т.к. телефона у меня на квартире пет, сообщаю служебный 94 — 01 (Речной судостроительный трест, ГУМ, 3 этаж, 3 ряд, помещ. 236). Плановый отдел, чтобы Вы могли мне сообщить о дне и часе Вашего посещения… Сегодня мне стало известно, что меня, вероятно, бракуют по службе, где не понравился мой трудовой список, которым я, однако, прослужил уже 31 ½ лет. Если меня действительно уволят, то я должен буду отказаться от данного мною Вам предложения безвозмездной работы, т.к. придётся готовить кусок хлеба, быть может, особенно тяжёлым трудом
29 ноября 1933 г. Я писал Вам, что не имею телефона на квартире, и дал Вам служебный; но он уже отпал, т.к. сегодня уволен от службы "ввиду сокращения штата", а на самом деле — за происхождение. Ищу другой работы.
7 декабря 1933 г. Спешу уведомить Вас, что устроился сегодня на новую службу, что позволит мне уделять вечернее время "Христу". Употребил уже 30 ч на перечитывание I тома и его обдумывание. — Чудная Ваша книга… Мне очень бы хотелось (чтобы не дразнить безбожников) обходить теологию и особенно личность Христа, как можно дольше; но пока не вижу реальной возможности такого построения популярного конспекта — буду читать, и думать дальше.
24 декабря 1933 г. Я работал, когда был здоров, по 12 — 14 час/день и не дал себе ни одного выходного дня.
2 января 1935 г. Дорогой Николай Александрович! Вы столько натерпелись сами, что, конечно, отзывчивы — решаюсь просить помощи. Меня «сократили». Своей площади, денег и имущества нет. Надо наниматься; но полезной специальности не имею, и влиятельных людей не знаю. Последние 7 лет служил на инженерных должностях; т.к. инженерного дела хорошо не разумею, то меня долго не держат! Почему брался? — п.ч. предлагали, что, путём невероятных усилий, всё-таки справлялся, п.ч. ничего другого, способного оплатить прожиточный минимум, найти не мог. И так не ел досыта уже 8 лет. А что-то другое? — Сам не знаю. Качества мои, которые остались от нормального флотского офицера и дипломата (в эти ведомства меня, естественно, не взяли); а затем все отрицательные: не лгу, не изменяю, не трус, не избалован, не ленив, не беспорядочен, не ошибаюсь в вычислениях. Кое-что, конечно, знаю, но так мало… При этом очень властолюбив, энергичен, распорядителен и заботлив о подчинённых; но это не пристало боле «бывшему человеку». Сам себя не люблю; но дурным человеком себя не считаю. Чего добиваюсь? — возможности пожить без нищеты до естественного конца, и за это трудиться, как умею. Если бы не проклятая барская физическая беспомощность, пошёл бы в сторожа. Прошу Вас, извините меня, обдумайте и приспособьте куда-нибудь. Бывало, помогал другим, теперь сам нуждаюсь. Так вертится колесо фортуны. Мне совестно отнимать у Вас время. У меня обеспечен кров и хлеб только на январь. М. Рощаковский.
28 марта 1935 г. Дорогой Николай Александрович! При обыске, в связи с заключением меня на 24 дня, у меня были взяты, о сих пор ещё не возвращённые, все бумаги, в том числе и переписка с вами, равно как и составленная мною записка о широкой пропаганде Ваших трудов. Сообщаю Вам об этом на случай, если бы записка эта приобрела известность; сам же я, как и писал Вам своё время, ей хода не давал, но вставил её только для Вас на тот случай, если бы Вы сами пожелали её использовать. В тюрьме мне сказали, что буду вызван повесткой, на предмет возвращения бумаг, когда это найдут нужным. Причина ареста мне неизвестна; обвинение предъявлено не было; освобождение, по-видимому, полное без выселения из Москвы. Никого из моих знакомых здесь не беспокоили, и горячо надеюсь, что и Вас из-за меня не потревожат. Пользуясь случаем Вам послать мой сердечный привет, М. Рощаковский.
25 августа 1937 г. Решаюсь послать Вам конспект I-VII т.т. "Христа", составляющего 0,36% Вашего текста, которого старался придерживаться возможно ближе. В некоторых местах делал просто выписки из текста. Тем не менее отклонения есть. — Ваша редакция необходима, не исключая и хронологии.
24 октября 1937 г. Дорогой Николай Александрович, Ваше письмо от 22.10.37 обрадовало меня. Благодарю Вашу супругу за то, что она дала себе труд прочесть Вам мои потуги; а Вас, что выслушали. Вы знаете, как высоко я ставлю Вас, а значит, ценю каждую минуту Вашего времени. Тут фразы излишни. Отмеченный Вами крупный недостаток в моей хронологической сводке, разумеется, справедлив, постараюсь его исправить, и Вам результат выслать. Вы понимаете, что такое добавление требует значительного времени. В Вашем письме Вы, не найдя, вероятно, моего имени и отчества (я — Михаил Сергеевич), назвали меня «товарищем по науке». — Я могу быть только чернорабочим, подобием чиновника от науки, на ролях смышлёной машинистки, каталогизатора и пр. С каждым годом всё более поражаюсь круглому своему невежеству; и то, что вокруг себя вижу часть ещё более невежественных людей, меня не утешает, а скорее ещё более огорчает, нас так много! Одно, что у меня есть, это научное чувство: я много больше понимаю, чем знаю, и это, вероятно, сказалось в моём конспекте; поэтому он мог Вам понравиться. Правда, над ним я продумал всю свою голову насквозь, и писал его долго. Я — "инженер-пенсионер" (не дипломирован), но 10 лет был на должностях старшего научного сотрудника, и старшего инженера, и пенсию получаю 99 рублей в месяц. На это прожить нельзя. Поэтому берусь за всё, что бы ни подвернулось: перевожу, аннотирую, редактирую, переписываю, фальцую чертежи без переплёта. На днях написал крупными буквами плакат, обучаю малограмотных чтению и письму. Всё моё время уходит на изыскания себе пропитания. Всё же случалось и голодать — вернее, жить впроголодь. Политическое лицо моё совершенно безупречно: имею московский паспорт, пенсионер, член инженерно-технической секции, пользуюсь избирательными правами. На службе был аккуратен и деятелен, составил лучший наш англо-русский технический словарь, изданный под редакцией нечестного человека Чернухина. За 10 лет был дважды арестован по лживым доносам, и оба раза меня освободили без наложения взысканий, т.к. ни в чём не был виноват. Итак, прошу посильной работы, которую обещаюсь не терять и не портить, скоро и исправно выполнить. С юных лет приучил себя к правдивости, что так важно в научной работе. С самым сердечным приветом, М. Рощаковский».
