Михаил Лубягов - В боях за Ельню. Первые шаги к победе
На следующий день Жуков был назначен командующим Резервным фронтом с задачей провести операцию под Ельней. Но Сталин оставил за ним обязанности заместителя наркома обороны и члена Ставки, что и было той ниточкой, которая могла спасти генерала армии, Героя Советского Союза Жукова от непредсказуемых последствий. Ведь он нагрубил самому товарищу Сталину. А где-то в пыльных папках, возможно, хранился протокол собрания партийного актива, на котором чуть не пришили Жукову ярлык врага народа. Тогда Жуков, выслушав много критики, сказал: «Вы правы в том, что как коммунист я прежде всего обязан был быть выдержаннее в обращении с подчиненными, больше помогать добрым словом и меньше проявлять нервозности. Добрый совет, хорошее слово сильнее всякой брани» (Карпов В. Маршал Жуков. Глава, изъятая из рукописи).
Теперь вот не удержался, грубо разговаривал с самим товарищем Сталиным, горячо любимым вождем народов. Правда, он первый вспылил, но он есть ОН.
Многие биографы Жукова оценивают этот его поступок как проявление чувства собственного достоинства. «Сталин, вспылив, допустил бестактность, — пишет С.С. Смирнов в очерке “Маршал-солдат”. — Не позволяющий никому унижать свое человеческое достоинство, Жуков ответил резко и просил освободить его от должности».
А как быть, если кто-то из подчиненных Жукова пожелает защитить перед ним свое человеческое достоинство? У писателя С.С. Смирнова на этот счет иная точка зрения. В том же очерке он написал:
«История выдвигает на авансцену людей, чьи характеры отвечают характеру эпохи. Война — всегда суровое дело, но Великая Отечественная война, особенно в первые ее два года, отличалась суровостью исключительной, небывалой. Характер Жукова и соответствовал этому суровому времени и неизбежно испытывал на себе его воздействие».
Следовательно, генерал-майор Котельников и комиссар Дружинин должны были принять несправедливое решение о них как должное, такой напрашивается вывод из рассуждений С.С. Смирнова. И все же сам Георгий Константинович Жуков после войны аналогичные свои поступки оценил самокритично. В очерке «Каждая пядь земли» писателя Евгения Ворбьева есть такой абзац:
«…Чувство собственного достоинства обязательно предполагает и уважительное отношение к тому, с кем споришь, особенно — к подчиненному. А Жуков в экстремальные минуты забывал о самолюбии товарища и тогда бывал несправедлив, мог обидеть, нагрубить. “Оглядываясь назад, — признается он, — думаю, что иногда я действительно был излишне требователен и не всегда сдержан и терпим… Конечно, сейчас эти ошибки стали виднее, жизненный опыт многому учит”.
Тогда же, под Ельней в сорок первом, жизненный опыт только начинал складываться. А время было действительно очень суровым, и не было уверенности, что оно не станет еще суровее. «Война — всегда суровое дело», — пишет С.С. Смирнов. Пожалуй, лучше тут вспомнить слова симоновского героя: «Паскудное дело война».
Еще паскуднее она становилась от того, что, с одной стороны, на защитников Родины давили гитлеровские войска, а с другой — сталинский пресс подозрительности и недоверия к своим людям.
Поступок Жукова в отношении командира и комиссара 19-й дивизии — типичное проявление насаждавшегося Сталиным стиля управления не только армией, а и всей страной по принципу: «Я начальник — ты дурак».
В романе Константина Симонова «Последнее лето», завершающем трилогию «Живые и мертвые», есть такой вот эпизод.
— Ты, Федор Федорович, не слыхал еще в ту мировую войну рассказ: что есть субординация? — спрашивает член Военного совета армии своего командарма.
— Не слыхал, — отвечает тот.
— Это еще в старой армии ходило. Фельдфебель новобранца учит, говорит ему — запомни, что есть субординация: я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак!
Командарм и начальник штаба рассмеялись от неожиданности.
— Неужто ни разу не слыхали? — удивился член Военного совета.
— Слыхал — не забыл бы, — сказал командарм. — Формулировка диалектическая, есть что запомнить.
Этот анекдот в период завершения строительства в СССР развитого социалистического общества любили рассказывать партийные руководители, особенно секретари горкомов и райкомов партии. Очень многим из них приходилась по душе диалектическая формулировка, пущенная в оборот неизвестным фельдфебелем. Она-то и привела советский народ, очень хороший народ, к трагической черте — обнищанию, голоданию и вымиранию.
Но вернемся к событиям 1 августа 1941 года.
Пока командующий фронтом Жуков и командарм Ракутин ходили и ползали по переднему краю обороны, те, кто оставался в штабе армии, работали до седьмого пота. По количеству выданных ими на-гора письменных директив этот день — самый урожайный из всех пятидесяти дней боев за Ельню.
В Семлеве под руководством генерала Глинского был подготовлен боевой приказ № 09 штаба 24-й армии. Штаб оперативной группы 24-й армии, обосновавшийся в деревне Волочек, разработал боевой приказ № 08, в котором определялись ближайшие задачи лишь тех частей и соединений, которым предстояло освободить Ельню. От имени Военного совета армии родился документ, адресованный командирам, военным комиссарам и начальникам политотделов дивизий.
Кроме того, в войска опергруппы были направлены: 1) Записка по налаживанию четкой работы службы ВНОС с таблицей сигналов опознавания авиацией своих войск, а войсками — своих самолетов; 2) Приказание командирам 19-й, 120-й, 103-й, 105-й, и 106-й дивизий о возможном применении противником на их участках огнеметных танков и его химическом нападении; 3) Приказание войскам об улучшении работы санитарной службы низшего звена (роты, батальона, полка); 4) Копия приказа командующего фронтом по обеспечению тщательной маскировки войск.
В дополнение ко всему специальные гонцы объезжали действующие войска с такой вот запиской: «Командарм приказал: немедленно направить с делегатами связи в оперативную группу штарма экземпляры трофеев, захваченных у противника». Из 19-й дивизии, например, по этой записке отправили фашистские авиапулемет и противохимическую накидку.
Все установки, содержавшиеся в перечисленных документах, были доведены до командиров дивизий и командующих родами войск на совещании, проходившем на командном пункте опергруппы в лесу в районе деревни Волочек. Проводил совещание командующий фронтом генерал армии Г.К. Жуков. Перед его началом приглашенные ознакомились с выставкой трофейных образцов вооружения войск противника. Затем комфронта поставил боевую задачу, суть которой, судя по документам, заключалась в следующем.
24-я армия продолжает укреплять занимаемый рубеж обороны с передним краем: Валутино, Большово, Белоусово, р. Днепр, Дорогобуж, р. Днепр до устья р. Ужа, далее р. Ужа, Ельня, Поповка. Одновременно частной операцией продолжает уничтожение ельнинской группировки противника. Для полного и окончательного разгрома этой группировки фашистских войск должна быть 2—3 августа 1941 года проведена ответственная боевая операция при исключительно четком и тесном взаимодействии пехоты с авиацией, артиллерией «и другими мощными средствами борьбы».
«Верховное командование Красной Армии и лично товарищ Сталин придают исключительное значение успешному завершению этой боевой операции», — говорилось в обращении Военного совета армии.
В отличие от предыдущих новый боевой приказ опергруппы начинался словами: «Командующий Резервным фронтом поставил задачу группе войск 24-й армии на 2 и 3.8.41 г. атаковать противника на фронте: Быково, Ушаково, Лаврово, Клемятино, Коробы, Мальцево». Далее в отдельности давались задачи войскам четырех групп, две из которых — на правом и левом флангах — назывались ударными.
Ударная группа правого фланга опергруппы в составе 103-й моторизованной дивизии, 355-го стрелкового полка 100-й дивизии, батальона 107-й дивизии, 271-го гаубичного артиллерийского полка, двух дивизионов 275-го корпусного артиллерийского полка, одной батареи 46-го гаубичного артиллерийского полка и батареи PC должна была атаковать противника в направлении Ушаково, Перганово, Чанцово, Иванево с задачей окружения и разгрома противника с северо-запада, к исходу 2.8.41 г. выйти на рубеж Чанцово — Перганово и 3.8.41 г. — Иванево. Левая граница ударной группы определялась населенными пунктами: Пожогино, (иск.) Лугиново, (иск.) Шилово, Мойтево, юго-западная окраина Ельни.
Вторая группа — 19-я дивизия, 103-й гаубичный артиллерийский полк, два дивизиона 90-го пушечного артиллерийского полка, — сгруппировав в течение 1 августа главные силы на исходном рубеже Выдрино — Клемятино, получила задачу атаковать противника в направлении Подселье, Клемятино, Макарове Юрьево, северо-западная окраина Ельни, к исходу 2 августа овладеть рубежом Прилепы, Юрьево, Налеты, а 3 августа овладеть Ельней с северо-запада. Левая граница этой группы определялась населенными пунктами Брынь, Мелихово, м. Калоша, (иск.) Князевка.
