Владимир Королёв - Босфорская война
Имея в виду известные нам казачьи набеги, эти сообщения о босфорских действиях можно отнести к 1620 г. (действия в стамбульском порту и к 1615 г.?). Но, очевидно, некоторые походы к Босфору и на сам Босфор (вполне возможно, и под стены столицы) не отложились в разысканных источниках: контекст ряда современных известий, по-видимому, говорит о неоднократных к 1620 г. заходах казаков в пролив, а имеющиеся документы конкретно эту неоднократность не показывают. По этой же причине, к сожалению, нет возможности точно датировать первый проход казачьих судов через весь Босфор, до Золотого Рога и мыса Сарайбурну.
Согласно Н.П. Ковальскому и Ю.А. Мыцыку, босфорская экспедиция 1620 г. «явилась еще одним доказательством могущества морских сил казаков», и Осман II, приготовлявшийся к нападению на Польшу и весьма опасавшийся казачьих морских акций, стал усиленно готовиться к войне не только на суше, но и на море.
«Турецкий император, — писал И.Ф. Абелин, — был этим (приходом казаков к Босфору. — В.К.) сильно озлоблен, основательно приготовился к войне на воде и на суше, по этому случаю все морские разбойники и вассалы из Барбарии (североафриканские корсары. — В.К.) также были призваны на помощь против казаков; последние же не дали себя запугать, но продолжали постоянно грабить и жечь в турецкой земле; захватили также город Хелул».
1621 г. был примечателен скоротечной, однако важной по своим последствиям турецко-польской войной, остановившей агрессию Турции в одном из направлений и усилившей ее внутренний кризис. Казаки сыграли очень важную роль и в преддверии войны, и в самом ее ходе, что, в общем, предвидели в Стамбуле. Османская дипломатия и затем историография пытались представить вторжение турецких войск на территорию Речи Посполитой как ответную акцию на запорожские набеги. С подачи турок аналогичную позицию занимали и французские дипломаты. Л. де Курменен, например, утверждал, что поход Османа II был попыткой радикально покончить с казачьими набегами. На самом деле причины войны были многообразными, и «казачий вопрос» являлся лишь одной из проблем[126].
В связи с подготовкой вторжения в Польшу и вполне очевидными, ожидавшимися морскими контратаками казаков турецкую столицу с начала 1621 г. стали охватывать панические настроения, далее бурно развивавшиеся. Уже 2 января в Рим поступило сообщение из Стамбула, что казаки обладают достаточным числом судов для того, чтобы 2 тыс. человек достигли главного города Османской империи, а 3 марта из Венеции со ссылкой на стамбульские вести сообщалось, что будто бы свыше 1800 казаков уже находятся в устье Дуная и готовы идти на османскую столицу.
8 февраля Т. Роу в депеше государственному секретарю Джорджу Кэлверту и в посольских «известиях» доносил, что Осман II желал лично возглавить поход на восставшего эмира Сайды в тогдашней Сирии (ныне Ливане), «но, учитывая неопределенность польских дел и что пришлось бы оставить на казаков свой имперский город, и по другим имевшимся здесь соображениям он изменил свое намерение и приказал [идти] сухопутному войску и морскому флоту». Одновременно «для предотвращения самого худшего приведены в порядок 12 небольших галер и обыкновенное множество фрегатов (имеются в виду фыркаты, небольшие гребные суда. — В.К.), чтобы охранять Черное море от вторжения казаков».
Сановная «партия мира», как выражался М.С. Грушевский, смущала султана перспективами казачьего нападения на Стамбул, которое могло поднять тамошнее христианское население. 23 (13) марта Ф. де Сези доносил Людовику XIII о предупреждении некоторых османских министров, сделанном Осману II, что в случае отправления его в поход на Польшу морские нападения казаков могут вызвать восстание христиан Стамбула. Увлеченный идеей разгрома польских войск, султан резко отвечал, что тогда перед выступлением из столицы надо вырезать всех местных христиан. Ему покорнейше заметили, что подобное действие навлекло бы на государство войну со многими странами Европы. Падишах умолк и, разгневанный, вышел из Дивана. О том, что везиры советовали султану остаться в Стамбуле «из-за самих казаков», сообщал и польский агент Иштван Радагий[127].
Вскоре после разговора в Диване было решено направить на Черное море флот из 40 галер под личным начальством капудан-паши Эрмени Халил-паши, отчего он, как утверждал Ф. де Сези в депеше своему королю 21(11) апреля, «едва не умер от огорчения, не считая это путешествие достойным себя». М.С. Грушевский подозревает, что дело было в страхе главнокомандующего перед казаками. М.А. Алекберли также считает, что капудан-паша, «боясь казаков, всеми силами пытался отказаться от командования».
Об испуге первого адмирала говорит и Ю. Третяк. «Хотя и решено выслать на Черное море против казаков флот, — пишет историк, —…но как можно было надеяться на этот флот, если сам адмирал испугался похода и всяческими способами, и даже угрозами, старался отклонить честь командования и если турецкие солдаты так боялись встречи с казаками на море, что иногда надо их было… палками загонять на галеры, отправлявшиеся против казаков. Вообще нежелание воевать с Польшей было таким глубоким и таким всеобщим в турецком народе, что, как доносил де Сези, сделали предложение султану с готовностью возместить понесенные уже военные издержки и вознаграждение убытков, причиненных уже ранее казаками, лишь бы султан отказался от этой войны».
Полагаем, что дело заключалось не в простом испуге адмирала и что причины его нежеления лично возглавить черноморскую кампанию проясняются из приведенных Ю. Третяком соображений. Опытный воин, давний недруг казаков и великий везир конца 1610-х гг., Халил-паша понимал состояние государства и его вооруженных сил, весьма малую перспективность борьбы с казаками и невозможность предотвратить их набеги на побережье, которые могли усилиться с началом войны, и действительно боялся, но — потери своего авторитета и вследствие этого высокого положения в случае возможных и даже несомненных казачьих успехов на тех или иных участках военно-морского театра, а тем более на Босфоре.
«Еще никогда не было такого страха, какой я вижу в К.П. (Константинополе. — В.К.), — доносил Ф. де Сези 21 (11) апреля, — многие люди приготовились выехать прочь отсюда, когда отправится великий сеньор, и думают, что казаки придут все разрушить». Эти опасения сохранялись затем на протяжении всей войны, и уже в ходе кампании везиры и улемы (представители высшего сословия богословов и законоведов) советовали султану вернуться в столицу, которой угрожали казаки.
Как доносил гетману Яну Каролю Ходкевичу польский агент в Турции, 23 (13) апреля в Черное море против казаков, «могущих напасть на города», вышли 35 галер во главе с капудан-пашой, а через две недели флот должен был пополниться еще 15 галерами, а также 500 малыми судами. Уход флота отнюдь не уменьшил беспокойство в Стамбуле. В венецианских известиях из этого города от 19 (9) мая сообщалось, что казаки совершают нападения на, приморские владения Турции и, располагая якобы 300 чайками, угрожают османской столице. Такие же известия от 6 июня (27 мая) вновь были полны свидетельствами страха турок перед казаками.
В.А. Сэрчик считает, что в 1621 г. запорожцы не проявили активность на море: они отказались от похода на Стамбул, решив поддержать польскую армию на суше; некоторый переполох в османской столице, правда, вызвала небольшая морская диверсионная экспедиция, но она после первых успехов потерпела поражение в битве с превосходящим турецким флотом. Вопреки этому мнению дело обстояло по-другому.
Запорожцы и донцы в течение всей навигации 1621 г. действовали на море несколькими флотилиями, выходившими из Днепра и Дона[128]. Известно о неудачной экспедиции 1300 донцов и 400 запорожцев под начальством донского атамана Василия Шалыгина и «больших атаманов» запорожцев Ивана Сулимы, Шила и Яц-кого, начавшейся за три дня до Пасхи, отбитой от Ризе и затем потерпевшей поражение в сражении с 27 турецкими галерами[129], о взятии казаками Трабзона и разгроме многих мест на «царего-родской стороне», о действиях казаков у Бессарабии, о крупном сражении казаков с флотом Эрмени Халил-паши, шедшим из Босфора, 5 рамадана (14 июля)[130] и потере казаками при этом, по турецким данным, 5 потопленных и 18 захваченных судов, о нападении казаков на дунайский мост и захвате османских судов, шедших в Валахию, о других нападениях на неприятельские суда и на берега Крыма.
Казаки в продолжение весны, лета и осени 1621 г. «висели» на морских коммуникациях, всячески мешая транспортировке турецких войск, боеприпасов, снаряжения и продовольствия. Хотя Ю. Третяк, М.С. Грушевский и В.А. Сэрчик полагают, что в эту войну сухопутные операции помешали запорожцам появиться на море в более или менее значительных силах, в военно-морских действиях кампании участвовало значительное число казаков[131].
