Виталий Меньшиков - Тайна подводного сейфа СС
Судебно-медицинская экспертиза засвидетельствовала: Майер не утонул, в легких у него не было воды. Не было обнаружено и никаких повреждений на теле погибшего, за исключением раны на подбородке. А вот следы крови нашли не в неглубоком ручье, где он пролежал несколько часов, а на вершине утеса…
К этому месту вела лишь одна неприметная горная тропа, известная только дровосекам да охотникам. Это обстоятельство породило предположение: а не располагал ли инженер схемой местности и не были ли на ней нанесены ориентиры, ведущие к нацистским “тайникам”?
НА МЕСТЕ РОКОВОГО ПОГРУЖЕНИЯ
…Итак, буквально накануне нашей вылазки к Топлицзее старик Эгнер — в присутствии австрийских следователей — опознал своего погибшего сына. И вот теперь в группе корреспондентов австрийской и иностранной прессы я направился к тому самому месту, где в ночь с 5 на 6 октября 1963 года группа западногерманских “охотников” за нацистскими сокровищами и секретными эсэсовскими документами рискнула заглянуть в ночной омут озера, поставив на карту жизнь молодого Эгнера. Их, разумеется, не остановила предупредительная надпись на столбе, водруженном полицией на берегу Топлиц, которая категорически запрещала погружение в воды озера…
Прежде чем мы углубились в лес, в конце луга у опушки темного ельника нам повстречалась одноколка, груженная сухим валежником.
Свесив обе ноги с телеги, пожилой крестьянин подстегивал вожжами лошадь. Она неторопливо тянула телегу, и, когда поравнялась со мной, я узнал в сидевшем местного ландвирта — владельца небольшой усадьбы. Той самой, что разместилась на полдороге между деревней Гессль и озером Топлиц. Здесь Герман Штайнэггер содержал гастхауз. Возле него я и оставил корреспондентскую машину Неуютной, похожей скорее на заброшенный сарай, показалась мне эта одинокая харчевня, куда мы накануне заходили, чтобы выпить кружку яблочного сидра. Приторговывал откровенно хмурый, неразговорчивый ландвирт и шнапсом.
В извилинах штайнэггерского мозга отпечаталось немало событий, связанных с озером Топлиц. Но о них он предпочитал помалкивать. И все же кое-что настырным австрийским журналистам удалось “выкорчевать” из этого “отшельника”. Так за глаза называли старого ландвирта его более словоохотливые односельчане.
…В разгар войны — дело было в 1942 году — Штайнэггера вызвали в гестапо. О чем там шел разговор — неизвестно. Но, возвратясь на свой хутор, крестьянин приказал семье держать язык за зубами: обо всем, что они увидят или услышат вблизи своего дома, в соседнем лесу, по дороге из Грундльзее к Топлицзее и в Мертвых горах.
— Сболтнете лишнее, — предупредил он жену и детей, — пропали наши головы!
С тех пор, вспоминали его соседи из деревни Гессль, Штайнэггер и стал мрачным, угрюмым, замкнутым. Самих же односельчан ландвирта отвадил от хождения в лес, на перешеек, что пролег между Грундльзее и Топлицзее, — приказ гестапо. От него веяло могильным холодом. “За усадьбу Штайнэггера проходить запрещается. В каждого, кто войдет в лес будут стрелять без предупреждения…”
А вскоре крестьян по ночам стал будить рокот автомобилей, надрывные сирены и гудки военных грузовиков, властные окрики патрулей. Выглядывая из-за занавесок окон, они замечали, как в направлении Топлицзее проходили тяжело груженные, крытые брезентом автомашины.
Время от времени из ущелья, стиснутого скалами Мертвых гор, до слуха жителей деревни Гессль долетали глухие звуки взрывов. Крестьяне догадывались грозное эхо накатывалось со стороны озера Топлиц.
…Телега Штайнэггера, покачиваясь на травяных кочках, миновала нашу группу и, оставляя свежую колею примятых стеблей, проехала под приподнятым шлагбаумом. Патрульные, оцепившие район Топлицзее, беспрепятственно выпускали ландвирта за околицу его усадьбы, в глубь ущелья и на сам перешеек. Как мне рассказали знакомые австрийские журналисты, свободу передвижения в “запретной” зоне Штайнэггер получил ценой нелегкого признания, нарушив тем самым “обет молчания”.
ПРИЗНАНИЕ СВИДЕТЕЛЯ
— В одну из ночей между 29 апреля и 5 или 7 мая 1945 года меня разбудили эсэсовцы, — рассказал Штайнэггер следственной комиссии МВД Австрии. — Мне приказали запрячь лошадей в повозку и перевезти ящики из автофургонов, остановившихся у озера Грундль.
Перед самым домом Штайнэггера уже стояли два грузовика с откинутыми бортами. Ландвирт подогнал свою упряжку прямо к кузовам автомашины. Эсэсовцы сразу же начали перегружать в телегу большие, тяжелые ящики.
— Всю ночь я возил эти ящики от Грундльзее к берегу Топлиц, — продолжал свою исповедь Штайнэггер. — Ящиков было не менее шестидесяти, и мне пришлось совершить на своей фуре двенадцать поездок в оба конца.
— Я видел, — клятвенно заверил ландвирт, — как потом эсэсовцы перегрузили ящики в лодку, а затем сбросили их в озеро, метрах в ста от берега.
Показания Штайнэггера совпали со свидетельством бывшего узника филиала концлагеря Маутхаузен в Эбензее английского военнопленного Патрика Лофтуса. Эсэсовцы использовали его вместе с двадцатью другими заключенными — англичанами и французами на подсобных работах в районе испытательной станции ВМС на озере Топлиц.
— Однажды, — поведал Лофтус корреспонденту итальянской газеты “Унита”, — мы увидели приближающиеся четыре грузовика. С них спрыгнули около двадцати эсэсовцев и начали сбрасывать в озеро какие-то металлические ящики. Солдаты работали почти молча. Но я услышал, как один из них сказал, что по приказу Гитлера все военнопленные, находящиеся в этом районе, должны быть расстреляны…
Узнику Маутхаузена, однако, удалось скрыться от эсэсовской охраны в сумятице последних дней войны. Рассказ Лофтуса дополнили свидетельские показания австрийца Виктора Гайсвинклера. В последнюю военную весну 1945 года он тоже оказался на озере Топлиц. Как ни вездесущи были “ухо и глаз” гестапо, от нацистских ищеек все же ускользнуло одно важное обстоятельство его биографии. Гестапо, конечно, и не подозревало что в лице привлеченного к работе на секретной станции ВМС Гаисвинклера они имеют дело с участником движения Сопротивления заброшенным самолетом английской разведкой в район Бад Аусзее! Гитлеровцы настолько ему доверяли, что даже включили в команду охранявшую испытательную станцию. Таким образом однажды ночью Гайсвинклер стал свидетелем того как военнопленные из Маутхаузена по приказу эсэсовцев сбросили в озеро 24 ящика.
Эта партия ящиков оказалась на вес легкой и трудно затопляемой. Поэтому эсэсовцы и пленные прикрепили к ящикам подобранные, тут же на берегу, тяжелые металлические канализационные трубы, обмотали их проволокой и только после этого отправили ящики на дно озера.
…Примерно минут 30–40, может быть, и меньше наша корреспондентская группа гурьбой двигалась по лесному перешейку отделявшему озеро Грундль от Топлицзее. Наконец мы добрались до прибрежной полосы Топлицзее и вышли к его уединенному ложу. Взору открылись неприступные скалистые берега. Черная, как в омуте, вода. У единственного топкого подхода к озеру, где мы столпились в ожидании дальнейших инструкций, из воды торчали полусгнившие коряги.
Мелькнула невеселая мысль: “Кажется, только злой умысел был способен заставить человека приблизиться к Топлицзее…”
В марте 1945 года в Мертвые горы проследовал первый автоконвой с грузом имперской службы безопасности, предназначенным для затопления в озере Топлиц. “…Особый интерес для подводного поиска представляет содержимое второго транспорта (о котором рассказал ландвирт Штайнэггер. — В.М.). — сообщил осенью 1963 года корреспонденту венской газеты “Нейес Эстеррейх” один бывший эсэсовец занявшийся после воины коммерческой деятельностью в Гамбурге. Свидетель, однако, пожелал остаться инкогнито. Видимо, опасаясь мести со стороны нелегальных “стражей” секретов Топлицзее из эсэсовского подполья. — В ящиках помимо важных документов и слитков золота находятся до сих пор не потерявшие ценности патенты, а также документация о новом боевом веществе, разработанном в конце войны. Один из ящиков был маркирован специальными знаками и снабжен взрывным предохранительным устройством: в случае опасности содержимое этого ящика можно было уничтожить…”
КТО СРЕЗАЛ СИГНАЛЬНЫЙ ШНУР?
…Настал момент когда неотлучный “гид” нашей пресс-группы, жадно и нетерпеливо поглядывавший на качавшиеся вдали от берега маркировочные буи и причаленный неподалеку плот экспедиции австрийского МВД, пригласил журналистов следовать за ним.
Чтобы не поскользнуться на валунах, пришлось цепляться, обдирая ладони, за колючие ветви старых сосен и елей. Они пригнулись с выступов скал почти к самой воде. Наконец мы добрались до небольшого каменистого мыса, куда стальными тросами и нейлоновыми канатами были подтянуты плот и катера поисковой группы МВД Австрии.
