Владимир Шигин - Последние герои империи
Получив сообщение, что взрыв подготовлен, командир громко скомандовал:
— Ко мне, ребята, пошли в рукопашку!
В своем рапорте он напишет об этих минутах: «Я умышленно оскорбил японского офицера, ударив его кулаком в лицо, при этом же крикнув своей команде: «Братцы, делайте, как делаю я!»
На борт «Решительного» лезли японские матросы. Тарасима что-то выкрикнул. Японские матросы кинулись бить прикладами мичмана Петрова. Но тот, поверженный и за-топтага1ый, так и не выпустил из рук флага.
В этот момент японцы попытались поднять на миноносце свой флаг. Увидев это, Рощаковский крикнул:
— Братцы, бросай желторожих за борт!
На палубе «Решительного» закипела ожесточенная драка. Наши бились жестоко, круша японцам и головы и челюсти. Рощаковский с размаху приложил японского офицера между раскосых глаз и швырнул за борт, но японец ухватился за лейтенанта. Оба свалились в шлюпку, стоявшую у борта, и борьба продолжалась там. Японец вцепился зубами в левую руку Рощаковского, а тот кулаком вышибал ему зубы.
— Не надо, русики! — вопил японец окровавленным ртом.
— Надо, япона мать, еще как надо! — отвечал лейтенант, снова от всей души прикладываясь к его физиономии.
Спустя тридцать пять лет в Бутырской тюрьме Рощаковский, рассказывая об этой давней истории, показывал сокамерникам свой изуродованный палец, добавляя:
— Из-за этой скотины я с тех пор отказывался танцевать на балах, не протягивать же дамам этакую клешню!
На крики японского офицера в шлюпку прыгнули еще несколько японцев. Первых двух Рощаковский тренированными ударами вышвырнул за борт, но остальные навалились на него гурьбой, а затем выкинули из шлюпки в воду.
— Ну, гады! Ну, погодите! — Рощаковский подплыл к корме миноносца и попытался подняться на палубу, но двое десантников открыли по нему огонь — почти в упор. Стрелками они оказались неважными: из примерно двадцати выстрелов метким оказался лишь один: Рощаковский был ранен в бедро. Лейтенант снова упал в воду. К концу подходила и рукопашная на верхней палубе. Несмотря на отчаянное сопротивление наших, японцы одолевали. На каждого русского матросы было по десять японских. Отбиваясь, наши оказались прижаты к борту. Затем их начали сталкивать в воду.
И в этот момент яркая вспышка огня рассеяла ночную тьму. Гул взрыва раскатился по рейду. Спустя некоторое время раздался второй взрыв. «Решительный» дернулся и начал быстро погружаться. Это минный офицер лейтенант Каневский поджег фитили подрывных патронов в носовом артиллерийском погребе и скомандовал прыгать за борт и добираться до берега вплавь. Прогремел взрыв, один японский матрос погиб, 12 человек, включая поднявшегося на борт Тарасиму, получили ранения. Японцы с криками начали прыгать в воду вслед за нашими моряками.
Рощаковский кое-как доплыл к стоявшей неподалеку китайской джонке и уцепился за якорный канат. Китайцы заметили его, забегали, загалдели. Затем притащили длинные бамбучины и начали избивать ими тонущего офицера… Когда Рощаковского подобрал катер с китайского крейсера, он уже терял последние силы.
…Кого-то из наших подобрали китайские моряки, некоторые доплыли до плавучего маяка. Один русский матрос проплыл весь рейд, выбрался на берег и, будучи совершенно голым, бодро зашагал по городу, выясняя у перепуганных китайцев, где находится российское консульство. Из 57 членов экипажа миноносца недосчитались двух матросов. Четверо, в том числе и командир, были ранены. У Рощаковского было навылет прострелено бедро, но кость, слава богу, не задета.
В местном госпитале католической духовной миссии, куда привезли раненого Рощаковского, его навестил корреспондент парижской «Matin» Жан Роод. Француз сообщил, что при взрыве погибли пятнадцать японцев.
— Это мало! — мрачно ответил лейтенант. — Надо бы раза в три побольше!
Жан Роод сказал, что в Токио опубликовано официальное сообщение, будто «Решительный» не был разоружен, а его «зверская банда первой напала на японцев».
Из Чифу Рощаковский отправил телеграмму императору Николаю II следующего содержания: «…11 августа я прибыл из Порт-Артура со своим миноносцем "Решительный", чтобы доставить важное сообщение в Чифу. Мне пришлось прорваться через две линии вражеской блокады. Согласно приказу адмирала Григоровича, я разоружил судно и спустил флаг. Все формальности были соблюдены. В ночь на 12 августа, когда мы стояли в гавани, мы были самым варварским образом атакованы прорвавшимися туда японцами, боевое соединение которых состояло из двух эсминцев и крейсера. Японцы выслали боевую группу под командованием офицера для переговоров. Поскольку у меня не было никакою оружия, чтобы защищаться, я отдал приказ подготовить взрыв судна. Когда японцы начали поднимать свой флаг на нашем корабле, я ударил японского офицера в лицо и потом бросил его за борт. Я отдал приказ команде оказать сопротивление японским солдатам. Тем не менее наше сопротивление было бесполезно, японцы завладели судном. Хотя мы взорвали склад боеприпасов на носу корабля, а также машинное отделение, "Решительный" остался на плаву. Японцы на буксире вывели его с затопленной носовой частью из порта. Но я надеюсь, что довести корабль до какого-либо своего порта им не удастся. Все члены команды и офицеры, за исключением двух человек, были спасены. Четырех человек легко ранило. Мичман Петров, который пытался помешать японцам поднять флаг, был ранен в грудь выстрелом из ружья, что привело к внутреннему кровотечению. Сам я был ранен в правое бедро. Пуля все еще не удалена Мораль и боевой дух офицеров и команды были на высоте. Вице-консул хорошо принял нас.."
Ответом была весьма жесткая нота правительству Китая 30 июля. После этой ноты Пекину ничего не оставалось, как признать перед миром факт разбойничьего нападения на интернированный контрминоносец. На этот раз Рощаковский не отказался дать интервью парижской газете. Это интервью обошло весь мир, наделало много шума и сделало лейтенанта всемирной знаменитостью.
Незаконный захват интернированного русского корабля в нейтральном порту вызвал большой резонанс в мире; правительствам Японии и Китая вручили ноты протеста. За «непринятие надлежащих мер» адмирала Са Чжен-бина отдали под суд, но Япония «Решительный» России так и не возвратила.
Европейцы, проживавшие в Чифу, восхищались храбростью Рощаковского и его команды. В больницу, где лечился командир эсминца, потоком слали цветы и приветствия, а симпатии европейцев к Японии быстро перешли к России.
В самой России известие о подвиге моряков «Решительного» вызвала новый взрыв патриотических выступлений. Художники посвящали героям картины, поэты писали стихи. Именно со стихотворения «Захват "Решительного" «дебютировал в ноябре 1904 года вчерашний гимназист Игорь Лотарев, в недалеком будущем знаменитый Игорь Северянин. «Захват "Решительного"» стал его первым стихотворным опытом. Возможно, литературные критики найдут первые стихи Игоря Северянина еще сырыми и по-юношески непосредственными, но главное в них другое — искренность и неподдельный патриотизм:
Я расскажу вам возмутительный
Войны текущий эпизод,
Как разоруженный «Решительный»
Попался в вражеский тенет.
Как, позабыв цивилизацию,
Как честь и совесть позабыв,
Враги позорят свою нацию,
Как их поступок не красив.
Заняв «Решительного» палубу,
Враги вступили в разговор.
Наш командир представил жалобу
На действий вражеских простор.
С улыбкой холода могильного
Он разговор уж вел к концу,
Как вдруг, взмахнув рукою сильною,
Японца хлопнул по лицу.
Немудрено: переговорами
Пока был занят командир,
Японский флаг пред всеми взорами
Взвился наверх, нарушив мир.
И в тот же миг враги схватилися,
Скатясь немедленно за борт.
И долго крики разносилися
И оглашали долго порт…
Скандал с вероломным захватом «Решительного» и пощечиной, которую дал японскому офицеру Рощаковскии, стал достоянием мировой общественности и поводом для журнальных карикатур. Из российской прессы: «Дело "Решительного"» как еще одно проявление того факта, что «японцы так спешат отдалиться от культуры, как спешили приткнуться к ней». По поводу подвига с "Решительным" Япония решительно насмеялась над цивилизацией, за что получила пощечину по лицу. Впрочем, для расходившихся дикарей никакие международные обычаи и законы не писаны и никакими приемами их пристыдить нельзя».
Популярный юмористический журнал «Будильник» поместил на обложке некую японскую гейшу, которая стоя по щиколотки в воде радостно прижимает к груди маленький русский кораблик, не смущаясь тем, что на ее щеке пылает след от внушительного размера пятерни. Подпись под рисунком от имени гейши гласила: «Сразбойничав, добыла миноносец ценою русской пощечины и европейского презрения… Хорошо бы теперь добыть крейсер такою же ценою: ведь другая щека у меня цела! Стыд не дым, глаза не выест…»
