Валерий Замулин - Курский излом
«В боевых порядках армии действовала 1‑я ТА, но штабы армий не стремились к получению постоянной, взаимной информации, в результате взаимодействия пехоты и танков было недостаточно. Все карты оперативного отдела штаба армии не имели боевых порядков 1‑й танковой армии, поэтому затруднялось обеспечение стыков между соседними соединениями и даже приводило к напрасным жертвам»{754}.
Подобная проблема, но несколько меньших масштабов, была и в 1‑й ТА. На ее правом фланге и в центре части и соединения двух корпусов, а порой и подразделения разных бригад были густо перемешаны друг с другом и с двумя дивизиями 22‑го гв. ск, а также прибывавшими на усиление полками и бригадами 38‑й и 40‑й А. Выдвинутые в полосу 3‑го мк танковые бригады 6‑го тк имели двойное подчинение. Чтобы произвести необходимую перегруппировку сил или отвести на подготовленный рубеж подразделения, комбриги были вынуждены в ходе боя, когда каждая минута на счету, связываться со штабами обоих корпусов и испрашивать разрешение обоих комкоров. В условиях нехватки радиостанций и плохой работы средств связи большинство задуманных решений из–за этого заранее обрекалось на провал. По такой же схеме приходилось работать при передаче своих приказов и распоряжений командирам корпусов.
Танковые армии однородного состава были для советских вооруженных сил формированием новым, поэтому очень много важных моментов, к примеру при проработке штатов, было упущено и не продумано. В результате, когда танковая армия М. Е. Катукова с 7 июля взяла на себя функции общевойсковой, она не имела для этого необходимых средств обеспечения, в первую очередь — средств связи и необходимого штата личного состава в штабах на всех уровнях. Достаточно сказать, что, к примеру, штат командующего артиллерией танковой армии был сокращен относительно общевойсковой более чем на 50 %, а в процессе оборонительной операции 1‑я ТА получила в два раза больше артчастей и соединений, чем 6‑я гв. А имела перед началом операции «Цитадель». Принять эти силы, как требовали директивные документы, выстроить систему управления ими и эффективно использовать полковник Фролов и его штаб были не в состоянии. Хотя он и его [801] подчиненные делали для этого все возможное.
«На протяжении нескольких дней боев, — отмечал командующий, — в штабе артиллерии оставался лишь один оперативный работник, остальные командиры непрерывно были в частях»{755}.
Тем не менее о прибытии значительной части артполков усиления командование артиллерии армии узнавало, когда в частях заканчивались боеприпасы и их представители приезжали на армейские склады за снарядами. Понятно, что в таких условиях нельзя было создать централизованное управление артиллерией армии и артсредствами управляли в основном старшие начальники на боевых участках, где развертывались полки.
Но значительно большей проблемой стало отсутствие единой, гибкой и многоканальной системы связи в звене армия — корпус — бригада. Дело в том, что после выхода утром 6 июля 1‑й ТА на второй армейский рубеж обороны с обоими корпусами немедленно были установлены все виды связи, в том числе и проводная общеармейская, и штаба артиллерии. Однако уже 7 июля в результате вклинения немцев на участке 3‑го мк проводная связь была снята из–за угрозы полного уничтожения кабельных линий. А с подошедшим на прохоровское направление 31‑м тк в полном объеме не устанавливалась, как указано в отчете генерала М. А. Шалина, из–за «неумения начальника связи корпуса организовать ее в реальных условиях сложившейся боевой обстановки»{756}, а также плохой подготовки батальона связи и высокой динамики боев в его полосе. Таким образом, устойчивая многоканальная связь была лишь с 6‑м тк, связываться же с корпусами С. М. Кривошеина и Д. Х. Черниенко, а их управлениям с бригадами, с каждым днем становилось все сложнее. Из–за господства люфтваффе над районом обороны авиаполк связи мог использоваться лишь ограниченно. Автотранспорта катастрофически не хватало, но офицеры связи были наиболее надежным средством управления войсками в критические моменты и при доставке важных приказов и распоряжений до исполнителей. Основным каналом передачи и получения оперативной информации стало радио, но в процессе боя часть радиостанций в бригадах и корпусах вышла из строя. В частности, в районе Яковлево 7 июля был подбит радийный танк командира 3‑го мк, разбиты радиостанции штаба 1‑й и 3‑й мбр. Генерал С. М. Кривошеин, выступая перед командным составом 1‑й ТА, отмечал:
«Управление в корпусе было организовано через командный [802] и наблюдательный пункты. В мою оперативную группу на наблюдательном пункте входили представители от оперативного и разведотелов, а также офицеры связи корпуса, частей и соединений, представители шифротдела, связи и две радиостанции. При отдаче распоряжений и получении информации широко применялся вызов командиров к радио. Но обеспечение корпуса рациями РСБ совершенно неудовлетворительное. Наличие в каждой бригаде по одной рации РСБ в штабе позволяет иметь твердую, устойчивую штабную связь, но отсутствие второй рации РСБ у комбрига не давало возможности установить командирскую связь между командиром бригады и командиром корпуса. Рация Р-9 на танке комбрига на практике работает надежно только на расстоянии 4–5 км, поэтому в основном связь командира корпуса и командира бригады велась со штабной линии.
Расчет радиосредств с нагрузкой на каждую радиостанцию 2–3 абонента себя не оправдал… запаздывали срочные сообщения от командиров бригад… В корпусе необходимо иметь не менее 8 радиостанций РСБ, из которых минимум две смонтированные на танках, а остальные на «Виллисах»{757}.
Тяжелое положение сложилось и в 31‑м тк. Штаб армии был вынужден срочно сформировать группу из четырех радиостанций большой мощности типа РАФ и направить в корпус. Это в определенной мере выправило ситуацию в звене корпус — армия, но полностью отладить связь на уровне корпус — бригада — батальон до конца операции так и не удалось.
Положенные по штату в оперативном отделе армии 13 офицеров связи полностью решить проблему не могли, так как в особо напряженные моменты рассылались для оперативного подвода к передовой двигавшихся из 38‑й и 40‑й А частей и соединений. 8‑го и особенно 9 июля ситуация со связью сложилась очень тяжелая. Генерал–майор М. А. Шалин был вынужден направить в войска весь состав штаба артиллерии армии для встречи и развертывания подходивших иптап и иптабр, всех офицеров связи, часть оперативного отдела и еще целый ряд офицеров других отделов были задействованы на передовой для отслеживания оперативной обстановки и передачи в управление.
В той обстановке очень большую нагрузку приняли на себя оперативная группа при командующем армией и его узел связи. М. Е. Катуков лично разыскивал снявшиеся с места штабы корпусов, устанавливал с ними связь, уточнял оперативную обстановку и тут же отдавал приказы.
К сказанному добавлю, что не всегда работала связь и с 6‑м тк, бомбежки часто выводили ее линии из строя. Бомбежки [803] стали главной причиной нарушения связи. В отчете армии указывается, что в среднем отмечалось до 18 порывов армейских линий на смежных участках в светлое время суток и до трех — в ночное. Кабельно–шестовые линии разрушались сплошными участками до 3 км одновременно.
Еще до начала боев из–за проблем с пополнением командование армии по приказу руководства фронта в тыловые части и подразделения, в том числе и батальоны связи, перевело пожилых (50–53 года) красноармейцев, что заметно снизило оперативность наведения линий связи и их работу в процессе эксплуатации.
И без того до конца не отработанная система управления внутри 1‑й ТА осложнялась отсутствием должного взаимодействия танковых и мехбригад со стрелковыми дивизиями 6‑й гв. А. Ее 90‑я гв. и 67‑я гв. сд вели боевые действия согласно распоряжениям и приказам 22‑го гв. ск и 6‑й гв. А, а о том, насколько согласованно работали эти штабы, уже говорилось. Поэтому в случае отхода какой–либо части или соединения на общем фронте соседи из другой армии или корпуса, как правило, узнавали об этом последними, да и то от противника. Подобными неувязками успешно пользовался враг.
Помимо этого серьезные проблемы возникли и в тактическом звене армий фронта первого эшелона. Низкая теоретическая подготовка и незначительный практический опыт командных кадров, в первую очередь в звене полк — батальон, отрицательно сказывались на культуре работы штабов, их оперативности, ответственности, глубине оценки ситуации и адекватности принимавшихся решений в оперативной обстановке.
Откровенно плохо в соединениях Воронежского фронта была налажена работа по сбору и передаче оперативной и разведывательной информации. Не было дня, чтобы командиры соединений, начальники штабов, начальники оперативных отделений, отделов и управлений всех уровней не направляли подчиненным грозных указаний и распоряжений: прекратить волокиту и заняться настоящей работой — систематически собирать, обрабатывать и своевременно докладывать данные о действиях своих подразделений и войск противника непосредственно с поля боя. Нередко вышестоящее командование сутками толком не могло добиться внятного доклада об оперативной обстановке на многокилометровых участках фронта. Комкоры и комдивы были вынуждены высылать офицеров связи (штат которых был не резиновый) в те полки и дивизии, где командиры, имея все средства под рукой, безответственно относились к своим прямым обязанностям, а нередко игнорировали приказы и просто не хотели передавать объективную и всестороннюю информацию наверх. [804]
