Валерий Замулин - Курский излом
Танки 242‑й тбр, остатки 100‑й и 192‑й тбр контратаковали численно превосходящие силы противника и вели с ним упорный огневой бой, но под ударами вражеских танков и его авиации медленно отходили на Сухо — Солотино и Кочетовку. С наступлением темноты наши танки и мотопехота отошли на западные [715] окраины этих сел, где, согласно приказу командира корпуса, заняли оборону танковыми засадами в районе переправ: 3 Т-34 — в районе большака, идущего на Сухо — Солотино, южнее выс. 240.4, 5 Т-34 — в районе проселочной дороги, идущей из ур. Ситное на Кочетовкупри везде в Кочетовка, 7 Т-34 — по большаку, что идет на юго–восток от выс. 235.9 непосредственно на окраине деревни. Мспб — приводит себя в порядок в ур. Ситное. Потери материальной части за день составили: 13 Т-34, 4 76‑мм ПТО, 4 автомашины»{672}.
В приведенном документе верно отражен общий ход боя в районе выс. 252.5‑х. Рыльский, но сказано не все. На фронт обороны 31‑го тк в этот день был оказано мощное давление силами боевых групп сразу двух эсэсовских дивизий, которые систематически поддерживал 8‑й ак. Комкор Д. Х. Черниенко, маневрируя танковыми бригадами, наносил фланговые удары по танковым клиньям. Эти контратаки приостанавливали продвижение врага, заставляли его обороняться. Бои носили маневренный и высокодинамичный характер. Группы танков обеих сторон прорывались в глубь территории, занятой неприятелем, до 2–2,5 км и вновь отходили на исходное положение. В дивизиях СС даже были сформированы специальные подвижные группы для уничтожения наших танков, действовавших в их тылу. В сводке 4‑й ТА отмечается:
«Лейбштандарт» отбила силами гренадеров атаки небольших групп танков против линии охранения на левом фланге и уничтожила большую их часть.
Существенная часть из уничтоженных танков противника была уничтожена отрядами по уничтожению танков позади наших позиций»{673}.
Но не всегда нашим танкистам получалось зайти во фланг противнику. Командиры его боевых групп держали постоянную связь с офицером–авианаводчиком, который в свою очередь поддерживал связь с самолетом–наблюдателем. Поэтому все передвижение наших войск переднему краю противнику было известно. В силу этого многие наши контратаки попадали под огонь изготовившейся к их отражению вражеской ПТО. Если же советских танков было значительное количество или не удавалось оперативно перебросить в тот район средства ПТО, то противник немедленно вызывал авиацию. Такая тактика давала должный эффект лишь в том случае, если была налажена четко система управления войсками: устойчиво работающая радиосвязь, сработанность штабов, высокая исполнительская дисциплина во всех звеньях, координация [716] действий командования танковых подразделений с поддерживающими пехотными и артчастями. Именно этого и не хватало в 31‑м тк.
До 10 июля проводной связи в корпусе вообще не было. Его батальон связи не был до конца сформирован, личный состав из–за слабой тренировки не умел быстро наводить связь этого типа, особенно в условиях маневренной обороны и частой смены КП. Радио работало так же неустойчиво, связь корпуса с бригадами полностью отсутствовала по несколько часов. Генерал Д. Х. Черниенко указывал, что
«основным видом связи в проведенных оборонительных боях был личный выезд командира корпуса в бригады, командиров штабов и офицеров связи для постановки задач и контроля их исполнения».
Из приложения к отчету 100‑й тбр:
«3. Распоряжения корпуса доходили до штаба бригады не своевременно ввиду недостатков средств связи. Одного офицера связи от корпуса в бригаде недостаточно.
4. Связь в бригаде с корпусом в ходе боевой операции прервалась, и бригада действовала самостоятельно, т. е. оторваны от корпуса.
5. Стыки являются слабым местом при системе обороны, не обеспечиваются кинжальным огнем, группами прикрытия.
7. Взаимодействие с авиацией отсутствует»{674}.
Все это не позволяло своевременно реагировать на обстановку, сковывало маневр, снижало мобильность танкового соединения. Вместе с тем подготовка ряда командиров управления корпуса и их личные качества не соответствовали требованиям к занимаемым ими должностям. В критический момент боя вместо мобилизации всех сил и средств люди терялись, впадали в панику, дезорганизовывали работу, сообщая наверх непроверенные и не соответствующие действительности сведения. Об одном таком эпизоде с начальником связи корпуса подполковником Усенко рассказ впереди.
В результате бригады, хотя и сковывали противника и удерживали его ударные соединения в системе второго рубежа, в то же время сами несли чувствительные потери. Так, только 192‑я отбр 8 июля лишилась более половины своих боевых машин — 25 танков.
Во второй половине дня нажим эсэсовцев на корпус возрос. В частях и соединениях начала теряться связь, появились элементы неустойчивости, в подразделениях некоторых бригад царил хаос и неразбериха. На глазах стал рушиться главный элемент обороны — связка иптап — тбр. На ряде участков танковые бригады, в спешке отходя под ударами численно [717] превосходящих сил, открывали фланги артиллеристов, не ставя в известность. Пользуясь отсутствием взаимодействия у оборонявшихся, противник врывался с флангов на позиции артполков и гусеницами сминал их орудия, уничтожал огнем расчеты. Так было в районе х. Рыльский, когда батальоны 192‑й отбр, отойдя примерно на 3 км, бросили без прикрытия фланг батарей 28‑й оиптабр. То же самое произошло и с 29‑й оиптабр. Процитирую доклад штаба артиллерии 1‑й ТА:
«…противнику удалось потеснить 31‑й тк. Находящаяся на этом участке 29‑я оиптабр огнем обеспечивала отвод корпуса на новые рубежи. Отражала при этом неоднократные атаки танков противника.
8.7.43 г. бригада отбила три танковые атаки танков, причем третья атака была отбита исключительно огнем артиллеристов бригады.
В этих боях бригада потеряла 27 орудий, 40 бойцов и командиров. Потери в материальной части, которые понесла бригада в этот день, можно было бы избежать, если бы танкисты 237‑й тбр, которую поддерживала 29‑я оиптабр, предупредили бригаду об отходе танков и не оставили ее одну без всякого прикрытия. Отход 237‑й тбр открыл фланг артбригады и привел к очень большим потерям последней»{675}.
О тяжелой обстановке, сложившейся в частях корпуса генерала Д. Х. Черниенко, доносил и начальник политотдела 1‑й ТА полковник А. Г. Журавлев:
«… в боевых действиях 31‑го тк имеют место случаи проявления трусости и плохого управления подразделениями в бою. Соединения этого корпуса сформированы в конце мая, и до начала активных операций их личный состав не был в достаточной степени обучен и сколочен. Это обстоятельство отразилось на боеспособности некоторых подразделений 237‑й и 242‑й тбр. Так, во время налета вражеской авиации на боевые порядки 242‑й тбр личный состав роты ПТР разбежался со своих боевых позиций, оставив на месте оружие и снаряжение.
Командир 1‑го тб этой бригады ст. лейтенант Домбровский и его заместитель по строевой части ст. лейтенант Московский во время развернувшегося сражения, в самый трудный момент покинули поле боя и оставили без управления свои подразделения.
Командир автоматной роты лейтенант Морозов (беспартийный) в ходе боя без приказа покинул участок обороны и отвел личный состав роты в тыл.
Адъютант батальона той же бригады лейтенант Гамарник [718] (кандидат в члены ВКП (б)) сбежал с поля боя и двое суток укрывался в тылу. Агитатор политотдела бригады майор Ковригин во время боев и налетов вражеской авиации два раза в паникерском состоянии убегал в тыл и показывал себя перед личным составом как трус.
Помощник начальника политотдела бригады по комсомолу ст. лейтенант Солнцев во время упорных боев в течение трех суток укрывался в тылу. Свое поведение Солнцев пытался объяснить тем, что не мог разыскать штаб и политотдел бригады. Парторг минометной роты Иполитов, в первые же дни боев, сбежал с поля боя и до сих пор не найден.
Исключительно неорганизованно работал штаб бригады, который не обеспечил управление частями в бою, не знал иногда даже их местонахождение, не имел сведений о противнике, задачи частям часто ставились непродуманно, проявляя большую суетливость и спешку. Например, бригада получила приказ занять оборону в одном из районов. На основании этого частям были указаны участки обороны и дано приказание выйти на огневые рубежи, при этом к какому сроку занять огневые позиции — штаб ничего не сказал. В результате части вышли в новый район с опозданием, не успели надежным образом окопаться и, вследствие этого, понесли большие потери в личном составе и материальной части.
В 237‑й тбр командир роты ПТР лейтенант Капустин в течение 3‑х дней ожесточенных боев старался укрываться в щелях и воронках, своим подразделением не управлял.
Командир огневого взвода истребительно–противотанковой батареи этой же бригады гв. младший лейтенант Кузнецов, после интенсивной бомбежки боевых порядков, бежал с поля боя и увел с собой личный состав взвода вместе с техникой.
