Владимир Беляев - Я обвиняю!
Сообщение Чрезвычайной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков на территории Львовской области было опубликовано на страницах «Известий», «Правды» и многих других советских газет 23 декабря 1944 года. Оно передавалось по советскому радио на многих языках. Это сообщение стало одним из важных материалов обвинения советской стороной гитлеровских заправил на известном процессе в Нюрнберге.
В сообщении не только было рассказано о том, как коварно расправились гитлеровцы со своими итальянскими союзниками во Львове, но также были приведены многие факты уничтожения французских военнопленных во львовской цитадели, в лагере города Рава-Русская и других лагерях смерти.
Нам, причастным к составлению этого акта, а также людям, которые старались своими статьями в печати информировать общественность о действиях гитлеровцев во Львове, казалось тогда и после вполне логичным, что правительства стран, чьи граждане уничтожены во Львове, обстоятельно изучат причины их гибели, сделают по этим фактам выводы о том, что принёс фашизм Италии и Франции, и расскажут своим народам о печальных и поучительных событиях.
Новые свидетели
Правда о гибели тысяч итальянцев, расстрелянных гитлеровскими пулями, невыгодна нынешним адвокатам фашизма, но благодаря усилиям прогрессивных представителей интеллигенции, деятелей культуры она стала достоянием мировой общественности. Со временем она прорвалась и на экраны мирового кино в совместном итальяно-советском фильме «Они шли на Восток», который поставил по сценарию С. С. Смирнова известный итальянский режиссёр Джузеппе Де Сантис.
Но тогда, до появления этого фильма, до этой правды надо было ещё докапываться…
И совместное советско-итальянское коммюнике, опубликованное 20 сентября 1959 года в печати, об обмене информацией относительно итальянцев, пропавших на советской земле в дни войны, и судьбах советских людей, погибших, возможно, в Италии, снова заставило нас обратиться к тому, что узнали мы о судьбе итальянцев во Львове осенью 1944 года.
Образ многих итальянских матерей, и поныне носящих траур по своим близким, стоит у меня перед глазами. Ради них мы и старались восстановить более полную картину гибели итальянского гарнизона во Львове.
Зная о том, что немало возможных очевидцев и свидетелей исчезновения итальянского гарнизона во Львове находится сейчас в Польше, я обратился к своим коллегам, польским журналистам и литераторам, с просьбой помочь мне разыскать этих свидетелей. И вскоре пошёл поток писем от наших польских друзей, от людей различных профессий и возрастов.
Писатель Мечислав Френкель, автор вышедшей в Польше интересной книги «То есть мордерство», повествующей о судьбе мирного населения Львова в годы гитлеровской оккупации, прислал мне из города Забже письмо, в котором сказано: «Знавал я во Львове одного итальянского солдата. Познакомились мы с ним в Стрийском парке. С чисто итальянской грацией носил он на голове какую-то шапочку, с которой в качестве украшения свисал шнурок с кисточкой на конце. Помню иронические улыбки, вызываемые этой шапочкой у проходивших мимо нас представителей «херренфолька» 1. Всем своим видом являл он резкий контраст вымуштрованным «товарищам по оружию» — гитлеровцам. Ходил распоясанным, летними вечерами кутался в широкий плащ, будто вечно зяб. Ненавидел гитлеровцев… Местом его постоя была итальянская комендатура в небольшом дворце Шептицких по Зелёной улице. Мы с ним сговаривались и несколько раз встречались неподалёку от этих казарм под итальянской трёхцветкой.
Однажды летом 1943 года, выйдя из дому в условленный час навстречу итальянцу, я дошёл до самого дворца и увидел: флага не было и в помине, курдонер с невыполотым палисадником напоминал дворик покинутой усадьбы, ограда лежала поваленной… «Сданы в утиль!» — шепнул мне какой-то прохожий, должно быть из живущих по соседству, и исчез. Вот всё, что я знаю о них. Мой знакомый был родом из Кремоны, страстно любил стихи Леопарди и ненавидел гитлеровцев и войну».
Инженер Владислав Солек из Вроцлава написал: «…прекрасно помню дом, находившийся на Зелёной, и бывший дворец графа Вельского по улице Коперника, 15, несколько отступающий вглубь от линии домов; перед фасадом его тянулась высокая каменная ограда с воротами кованого железа. Итальянцы, заключённые в этих домах, сперва ещё пользовались относительной свободой. Нередко наблюдал я сценки «натурального обмена»: итальянские солдаты отдавали вещевые мешки, сумки и прочее добро за продукты питания. Но ярче всего запечатлелась в моей памяти сцена, разыгравшаяся на Жовковской улице. Точной даты не помню, помню только, что происходило это в 1943 году и что стояла прекрасная погода. Идя по Жовковской улице мимо фабрики Бачевского, направляясь в сторону города, я заметил издали приближающуюся навстречу воинскую часть. Решил сперва, что это немцы. Трамвайное движение было приостановлено, надо было идти пешком. Когда я находился подле мельницы Тома, расстояние между мной и марширующей колонной было уже невелико, и я разглядел, что это не немцы, а итальянские солдаты и офицеры. Направлялись они в сторону Жовковской заставы. В первых рядах шли высшие офицеры с золотыми знаками различия па головных уборах и на плечах. В самом первом ряду я определённо различил двух офицеров в мундирах адмиралов военно-морского флота.
Итальянцы были очень печальны, глаза их выражали страдание. Однако держались они прямо и шли размеренным шагом, неся в руках чемоданчики или скатки. Колонну окружали вооружённые автоматами эсэсовцы. Тротуары по обеим сторонам улицы были почти пусты. Но из ворот домов выбегали женщины и мужчины, бросали итальянцам хлеб. Если итальянцу удавалось поймать хлеб на лету, гитлеровцы не били его. Но порой хлеб падал на мостовую, и подымать его бросалось по нескольку человек. Тогда гитлеровцы избивали этих несчастных и не только не позволяли им поднять хлеб, но приказывали оставлять на месте их собственные пожитки. Итальянцы, видимо, были очень голодны…
Не знаю, что происходило дальше, — в тех условиях наблюдать было трудно. Думаю, что гитлеровцы отвели итальянцев на железнодорожную платформу, которая находилась у моста на Знесенье, и там погрузили в вагоны…»
«Долина смерти»
Рассказ инженера Солека совпадает со многими устными свидетельствами львовян о том, что часть итальянского гарнизона эсэсовцы провели средь бела дня по тогдашней Жовковской улице (теперь улица Богдана Хмельницкого) в направлении к городу Рава-Русская, где находился лагерь смерти для советских, французских военнопленных и итальянских солдат. Каковы были условия жизни заключённых в этом лагере, можно прочесть в сообщении Чрезвычайной следственной комиссии. Что же касается двух итальянских адмиралов, которых, судя по его письму, видел Владислав Солек, то здесь он мог допустить ошибку и спутать пышную униформу сухопутных итальянских генералов или высших офицеров частей берсальеров с формой офицеров и адмиралов итальянского флота.
В 1943 году Сатурнину Струпчевскому, тогда проживавшему во Львове, было тринадцать лет, но он хорошо запомнил многие события времён оккупации. Струпчевский прислал из Варшавы письмо, в котором сказано: «Вблизи костёла Марии-Магдалины во Львове находился дворец графа Вельского, занятый значительной воинской частью итальянцев. Помню, как-то летом, было тогда очень жарко, гитлеровцы привезли туда большое количество итальянских солдат и офицеров, без оружия, вероятно уже интернированных. Они расположились и перед соседней тюрьмой, что на углу улиц Коперника и Льва Сапеги. Их почти не стерегли, люди давали им воду, хлеб и еду. Итальянцы говорили, что война кончилась и они едут домой. Через несколько дней разнеслась по городу весть, что все они расстреляны в этой тюрьме.
Несколько позже я был на Яновском кладбище, расположенном на большом холме. Метрах в пятистах левее находился Яновский концентрационный лагерь. А между лагерем и кладбищем были огромные ямы, оставшиеся, кажется, от кирпичного завода. Туда-то гитлеровцы привезли большую группу итальянцев и расстреляли их из пулемёта. Я видел это с высокого обрыва. По краю этого обрыва ходили охранники лагеря в чёрных мундирах. Но то были не немцы, а власовцы. Затем тела в тех ямах были облиты чем-то и подожжены, должно быть бензином, так как пламя было очень высоким, а дым — чёрным…»
По-видимому, гибель именно этой части итальянцев видел одновременно с Сатурнином Струпчевским и железнодорожник В. Сперчак: «Будучи осенью 1943 года во Львове, я повстречал однажды в полуденную пору против казарм на Городецкой большие группы итальянских солдат, конвоируемых гитлеровцами. В группах было по двести человек. В рядах шли не только военные: там находились и люди, принадлежавшие к духовенству, с крестами на груди. Я заинтересовался, куда ведут их, и пошёл за ними. Их повели в лагерь в конце Яновской улицы, неподалёку от железнодорожной колеи, ведущей к станции Подзамче. Если смотреть туда с железнодорожных путей, то лагерь этот выглядел так: за строениями лагеря два холма рядом, между ними глубокий овраг, на дне его — пылающий огонь. Над оврагом, у подножия холмов, была проложена деревянная кладка. На кладку гнали людей, стреляли сзади им в головы, и люди падали в огонь. Я бывший железнодорожник, начальник поезда. Мой поезд нередко останавливался перед промежуточным семафором, находящимся напротив того места, где совершались казни…»
