Геннадий Дрожжин - Асы и пропаганда. Мифы подводной войны
Не верится только вот во всеобщее благодушие французов и испанцев, а также и датчан, и норвежцев и всех других, чьи страны были оккупированы Германией. Не верится и в «рыцарское» поведение на берегу немецких подводников, которые имели отношения только с «девушками, отдающимися по любви или добровольно за деньги».
Ветераны Французского сопротивления (и датского и норвежского) пишут, что немецкие солдаты и матросы (и офицеры) вели себя на оккупированной территории развязно и нагло, грабя, унижая население, насилуя женщин и девушек.
Чем ближе подходил конец немецким успехам на суше и на море, тем с большей разнузданностью вели себя немецкие подводники на берегу. Хорошо понимая, что каждый очередной выход в море может оказаться последним, они во время каждого очередного возвращения закатывали «пир во время чумы».
Вернер вспоминает: «Я встретил офицеров, с которыми делил образ жизни на базе и неопределенное будущее. Мои новые друзья познакомили меня с городом (Тулоном. — Авт.) и втянули в свою суматошную жизнь. Мы устраивали оргии и вечеринки, которые следовали с нарастающей частотой и отличались все большим буйством. Однажды я присутствовал на вечеринке, во время которой парни и девушки купались в ванне, заполненной шампанским. В другой раз сцену устроила молоденькая итальянка, бросившаяся совершенно голой в объятия армейского лейтенанта после того, как была отвергнута своим любовником в морской форме».
Уже и «ошеломляющие» победы в море немецких подводников закончились, и все больше жертв брала война на суше и на море, а порядки, заведенные руководством «Кригсмарине», продолжали существовать. «В течение недели после Рождества мы, несколько северян, совершили на автобусе, предоставленном флотилией, турне по южному французскому берегу. Обилие субтропических цветов, высокие кипарисы и роскошные сосны радовали глаз на маршруте между городами Лавард, Сен-Тропе и Сен-Максит», — пишет Вернер.
Было ли что-нибудь подобное у наших подводников? В отпуск они могли попасть только после тяжелого ранения. Да и в отпуске далеки были от разного рода развлечений и увеселений. Хотя тоже были молоды и горячи и тоже каждый поход мог оказаться последним.
Естественно, жизнь на берегу продолжалась, была и любовь… Только вот горя было слишком много, и случаев, когда забывалось все на свете под воздействием градусов спиртного или красоты очаровательной женщины, было не так уж много.
«Заходы», подобные тому, например, который сделал молодой, красивый и темпераментный морской офицер — командир подводной лодки «С-13» А. И. Маринеско, были редким исключением. Да и за этот провал пришлось Александру Ивановичу расплачиваться всю жизнь.
О том, что офицеры подводных лодок, как и офицеры других видов и родов войск вермахта, не были «рыцарями» по отношению к женщинам оккупированных стран, вынужден признать и сам Вернер, когда он вспоминал: «К комендантскому часу мои подводники быстро возвратились в свою временную резиденцию в городе, поскольку ночью нашу безопасность больше никто не мог гарантировать. Только утром были обнаружены в сточной канаве, протекавшей по краю одной из улиц, тела двух полураздетых морских офицеров. У каждого было перерезано горло и отрезан пенис».
Думаю, что не за джентльменское отношение с французскими девушками поступили так в порту Ла-Рошели, где базировалась в начале 1944 г. подводная лодка Вернера, французские парни. При этом надо отметить, что порт Ла-Рошель не отличался особой активностью в движении Французского сопротивления.
Еще более сурово расправлялись с немецкими сухопутными и морскими любителями «сладкого» парни из отрядов Норвежского сопротивления.
Заканчивая разговор об отличиях и разнице как условий, в которых воевали немецкие и советские подводники, так и их оперативно-тактическом мастерстве в море и в поведении на берегу, хотел бы подчеркнуть еще одну деталь.
Наши подводники, уходя в море, клялись отомстить священной ненавистью к врагу за сожженные города и села, за пролитую кровь десятков и сотен тысяч мирных жителей, за смерть погибших матерей, жен, детей, за поруганную честь сестер и невест. На покрытых смазкой торпедах они писали: «За Зою!», «За Сталинград!», «За Ленинград!».
Например, в обращении к комсомольцам — защитникам Москвы личный состав прославленной «Д-3»; первой на Северном флоте получившей орден Красного Знамени, от имени всех северян-подводников писал: «Дорогие братья! В море мы каждый час знали о вашей героической борьбе и всем сердцем были с вами… Среди нас есть москвичи и ленинградцы, есть уроженцы Украины и Белоруссии. Родные города и села некоторых из нас захвачены варварами. Боль от понесенных Родиной тяжелых утрат удесятерила нашу ненависть к гитлеровским мерзавцам. Каждой нашей торпедой, принесшей гибель врагу, мы мстили фашистским извергам за разрушения, за надругательства, за горе, причиненное нашему народу… Презирая смерть, шли мы в атаку, ибо свобода и честь советского народа — превыше всего.
Мы с вами, боевые товарищи! На Крайнем Севере нашей любимой Отчизны мы защищаем наш правый фланг — фланг великого фронта священной борьбы советского народа против фашистских захватчиков.
Здесь, на Севере, враги не прошли и не пройдут… Смерть ждет их на нашей земле повсюду, ибо грозен гнев многомиллионного советского народа».
А вот кому и за что мстили немецкие подводники? К кому и за что они испытывали ненависть?
Вернер, говоря о своих переживаниях после того, как он узнал о гибели своих родителей в Дармштадте после налета английской авиации, пишет: «По какой-то ужасной ошибке покинули этот мир они, а не я. Именно я должен был умереть. И тысячу раз был готов к этому. Я уходил сражаться в море ради сохранения их жизней, ради их безопасности. Но обманулся в своих ожиданиях. Почему Всевышний предпочел взять их невинные жизни вместо моей грешной?»
Вернера можно понять: мало что может быть тяжелей в жизни, чем потеря родителей. Только вот от кого он собирался их защищать и «уходил сражаться в море ради сохранения их жизней»? Ведь именно нацистская Германия развязала Вторую мировую войну и именно она вызвала бомбовые удары на свои города и села. Вернер пишет о ненависти. Ненависти к противнику после того, как погибли многие его товарищи по подводному флоту, а потом и родители. Но он не называет свою ненависть святой, а стремление отомстить священным. И правильно делает. Видимо, даже в нем, у кого «национальная идея», втемяшенная в мозги пропагандой Геббельса, укоренилась весьма прочно, появились сомнения: не обманывали ли их все предшествующие годы их вожди? Не случайно же он отметил «на стене привокзального, здания лозунг, который выглядел как ирония: «Наши города гибнут, стены рушатся, но наши сердца никогда не дрогнут».-.
У Вернера, убежденного нациста, появились сомнения… Но зато у наших демократических историков, пишущих о войне, сомнений нет. Они, лицемерно болтая о том, что «русский солдат, перейдя границу Германии, имел право на такую же жестокость, что и немецкий на нашей территории», не смущаясь пишут о «диктаторском» режиме Сталина, «подобном гитлеровскому», о сговоре Сталина с Гитлером в отношении Польши, о том, что если б Гитлер не напал на нас, начали бы мы…
Вызывает сожаление, что зарубежные историки, специализирующиеся на анализе битв на море во время Второй мировой войны, не читали, видимо, таких «рядовых» свидетелей и участников «Битвы за Атлантику», как этот командир ПЛ «Кригсмарине». Ни англичане — Найтджел Уэст, Стивен У. Роскилл и Корелли Барнет, ни американцы — Самуэль Элитон Морисон и Брэдли Ф. Смит, ни немцы — Фридрих Ругге, Алекс Нестле, Эрих Тренер и Юрген Ровер, ни итальянцец Марк Антонио Браганди, ни канадец Майк Хэдли и другие, восхищаясь действиями немецких подводников, не «замечают», а если и заметили, то мало обратили внимания на неопровержимый и убедительный факт: немецкие подводные асы были «морскими волками» и бесстрашными «морскими львами» только тогда, когда действовали в условиях полной или почти полной безнаказанности. Как только они столкнулись с условиями жесткого противолодочного воздействия, приближенного к условиям действия наших подводников, так результативность их действий резко снизилась, и «патриотизм», к которому призывал их Дениц, и гонор их приуменьшился — из «хищников» они превратились в «жертвы», из «волков» в затравленных «зайцев». В боевых походах они стали думать не о результативности, а о выживаемости.
Заканчивая разговор о «свидетельских показаниях» одного из рядовых, но незаурядных командиров подводной лодки «Кригсмарине», констатирую: «Все, о чем шла речь в первой главе, результат исследований о том, как воевали немецкие подводники, как они становились подводными асами и почему звон о них распространился на весь мир, подтверждает Герберт Вернер своей книгой «Стальные гробы».
