Галина Дятлева - Мастера натюрморта
Ранние картины Акопяна представляют собой небольшие по размерам полотна, изображающие интерьеры с одинокими человеческими фигурами. Люди в этих композициях лишены индивидуальности.
Художнику важно дать социальную характеристику персонажей — домохозяйки, прачки, официанта, портного. Именно «маленький человек» являлся героем не только европейской живописи, но и литературы и кинематографии в середине XX столетия. Герои произведений Акопяна выглядят очень одинокими, они не смотрят на зрителя, не стремятся открыть ему свои чувства и переживания («Официант», «Портной», оба — в 1959, Картинная галерея Армении, Ереван).
Излюбленным жанром молодого художника был также натюрморт. Обычно Акопян выбирал для своих композиций простые и скромные предметы повседневного быта: бутыли, примусы, кофейники, миски. Глядя на тесно сгруппированные в пространстве полотна вещи, зритель ощущает их нерасторжимую связь с хозяевами («Натюрморт с веником», 1959, собрание Л. Элояна, Ереван; «Уголок кухни», 1960, Картинная галерея Армении, Ереван; «Натюрморт с гитарой», 1960, собрание О. Шокарева, Ереван).
А. Акопян. «Натюрморт с гитарой», 1960, собрание О. Шокарева, Ереван
В жанровых картинах, написанных мастером в конце 1950 — начале 1960-х годов, натюрморт также занимает важное место («Женщина в кухне», 1959; «Женщина, жарящая рыбу», 1962, обе — в собрании А. Акопяна). Но здесь незримая связь между вещами и человеком практически отсутствует. Изображая предметы, мастер лишь фиксирует существующий в действительности уголок интерьера.
Один из часто встречающихся в натюрмортах Акопяна мотивов — гроздья чеснока, окрашенные в серебристо-белые оттенки. Так же как ярко-желтый подсолнух у В. Ван Гога, чеснок у Акопяна — явная примета его натюрмортной живописи («Чеснок на балконе», 1957, собрание А. Акопяна; «Натюрморт с чесноком и плетеной корзинкой», 1961, Картинная галерея Армении, Ереван).
Картинам со связками чеснока свойственны ясность и строгость композиционного строя, цельность и красочная гармония. В отличие от натюрмортов прежних лет в этих полотнах отсутствует предметная скученность, да и сами представленные здесь вещи более разнообразны и интересны. Кроме того, полотна со связками чеснока динамичны и не столь замкнуты. Посветлела и цветовая гамма этих натюрмортов, а живопись стала необыкновенно легкой, почти воздушной.
Хотя выбор предметов по-прежнему кажется естественным, в сочетаниях вещей чувствуется некоторая отстраненность, и именно это делает натюрморты эмоционально выразительными. В этом отношении особенно интересна картина, где висящий на стене чеснок показан рядом с золотистой берестяной корзинкой, лопаткой для выбивания ковров, сплетенной из сухой лозы, и керосиновой лампой («На вешалке», 1961, собрание А. Акопяна).
А. Акопян. «На вешалке», 1961, собрание А. Акопяна
А. Акопян. «Цветы», 1975, собрание А. Акопяна
Предметы, представленные в натюрмортах с мотивами чеснока, кажутся простыми и обыденными. Это плетеные корзинки, старые туфли, фартук. Но светлые головки чеснока вносят в скромный набор вещей несколько неожиданную, даже экзотическую ноту и определяют общую тональность, делая картины светлыми, почти прозрачными.
Натюрморты со связками чеснока не являются аллегорическими, и тем не менее в них есть некоторая многозначность и загадочность. Кажется, что вещи оживают и взаимодействуют друг с другом.
Осенью 1962 года Акопян приехал на свою историческую родину — в Армению. В следующем году в трех армянских городах прошли его персональные выставки, представившие художника как полностью сложившегося мастера, обладающего яркой индивидуальностью. Именно в это время в творчестве Акопяна появился новый для него жанр — пейзаж.
Приехав в Армению, художник поселился в Ленинакане. Первым ленинаканским пейзажам свойственна пространственная замкнутость, тихие пустынные улицы напоминают скорее интерьер, нежели городской ландшафт («Ворота. Ленинакан», 1963, собрание Ш. Хачатряна, Ереван).
С течением времени в пейзажах Акопяна появилась пространственная глубина, и все же эти произведения значительно отличались от воздушных и солнечных полотен художников, родившихся и выросших в Армении.
В безлюдных и печальных ландшафтах Акопяна ощущается влияние французских мастеров, в частности Мориса Утрилло («Улица. Ленинакан», 1965, Государственный музей народов Востока, Москва).
Необычные ленинаканские пейзажи привлекли внимание публики, доселе не видевшей подобного.
В 1966–1970 годах Акопян жил и работал в армянских селениях Агавнадзор и Малишка, где создал большую серию эпических пейзажей («Полдень в Агавнадзоре», 1966, Государственный музей народов Востока, Москва; «Утро в Агавнадзоре», 1968, собрание П. Филяна, Ереван; «Деревня Малишка», 1970, Государственный музей народов Востока, Москва).
Интерес к пейзажной живописи заслоняет прежде любимый им жанр — натюрморт. Акопян возвращается к нему лишь в конце 1960-х годов.
Лаконичны и в то же время удивительно утонченны натюрморты с цветами («Цветы», «Розы», оба — в 1975, собрание А. Акопяна; «Цветы и фартук», 1976, филиал Картинной галереи Армении, Кировокан; «Розы и перчатки», 1977, собрание А. Меликсетяна, Ереван). Такие предметы, как цветы и гитара, так же характерны для натюрмортов мастера, как и связки чеснока («Гитара и мольберт», 1967, Министерство культуры Армении, Ереван). Художник тщательно выстраивает композицию этих произведений, очищает от всего, по его мнению, случайного и лишнего.
Иногда для своих картин Акопян выбирает совершенно неожиданные предметы. Он заключает в форму классического натюрморта такие вещи, как резиновые перчатки, яйца в металлических корзинках, сушеную воблу, ощипанных кур, слесарные инструменты, и как будто не стремится эстетизировать их, сделать более привлекательными («Курица и яйца. Натюрморт», 1969, Музей современного искусства, Ереван; «Фартук и яйца», 1972; «Рыбы в корзине», 1976, филиал Картинной галереи Армении, Ереван; «Столярные инструменты», 1976; «Испуганные инструменты. Натюрморт», 1979; «Инструменты и яйца. Агрессия», 1980, все — в собрании А. Акопяна).
Если пейзажи Акопяна проникнуты тишиной и спокойствием, то его натюрморты полны драматизма. Художник словно переносит в мир вещей атмосферу сложных, трудноразрешимых человеческих отношений. В самом простом и обыденном мастер видит неожиданное. Человеческие темпераменты, чувства, страсти воплощают «персонажи» мертвой натуры. Так, в натюрмортах с рыбой и перчатками зритель видит странные взаимоотношения между предметами («Рыбы и перчатки», 1973, собрание А. Акопяна). Порой они разыгрывают целые драматические сцены. Конфликтные ситуации возникают между двумя сушеными рыбами, перчатками и воблами, клещами и пассатижами («Инструменты», 1977, собрание А. Акопяна).
В каждом натюрморте с повторяющимися группами предметов живописец создает сложные «мизансцены», в которых действие развивается чрезвычайно напряженно. Обычные предметы превращаются в символы и аллегории. Художник обладает поразительной способностью видеть в простых деталях человеческого быта нечто неожиданное, а в статичной, устойчивой композиции передать изменчивое.
А. Акопян. «Инструменты и яйца. Агрессия», 1980, собрание А. Акопяна
Большой интерес представляют два цикла полотен с манекенами и мужскими костюмами на стульях. Манекены в произведениях Акопяна символизируют женственное начало. Мастер набрасывает на них куски тканей, наряжает в платья. Нередко он изображает рядом с манекенами букеты цветов, тем самым подчеркивая изящество этих неподвижных фигур.
Но в некоторых случаях художник помещает грациозный манекен в непривычную для него среду — на городскую улицу, где обычный атрибут интерьера каждого швейного ателье выглядит беззащитным и необыкновенно легким. Живописец одухотворяет вещи, но это не лишает их материальности.
Острым драматизмом проникнуты картины с мужскими костюмами. По замыслу Акопяна, эти композиции должны были стать художественным мемориалом в память об армянах, воевавших во французском Сопротивлении, и обо всех представителях нации, погибших в борьбе с фашизмом. Ощущение трагизма полотнам придают такие детали, как отсутствие рукава, воротника, а также складки и дыры на ткани. Печально и одиноко висящие на стульях костюмы напоминают пустую оболочку, которую покинула жизнь. Эти необычные композиции отражают стремление мастера представить человека без его конкретного образа. Акопян писал: «Если возможно, как это показывает история искусства, изображая отдельные части человеческого тела (голову, лицо, торс, руки), выразить испытываемые человеком чувства, то почему же нельзя добиться того же с помощью одежды?»
