Екатерина Останина - Мастера авангарда
Павел Филонов учился в вечерних рисовальных классах Общества поощрения художников, в частной студии Л. Дмитриева-Кавказского.
С 1908 по 1910 год Филонов был вольнослушателем Академии художеств. Его преподавателями являлись Г. Р. Залеман, В. Е. Савинский и Я. Ф. Ционглинский, несравненный колорист. В результате конфликта Филонов со скандалом покинул Академию, при этом еще оскорбив своего любимого учителя Ционглинского.
Свои ранние композиции художник уничтожил, однако о них можно составить представление, читая рецензию художественного критика на выставку «Союза молодежи» 1911 года, где Филонов экспонировал свои работы: «Словно после чудовищной человеческой катастрофы… рука собрала на холст эти отрезанные головы… у одних — каменные скулы, крепкие, неподвижные, у других — широкое, вздувшееся лицо… у третьих — круглые, застеклившиеся от безумного ужаса глаза… Каждый сустав прочувствован с такой анатомической точностью, которая заставляет невольно вспомнить о Врубеле».
Павла Филонова причисляют к представителям русского футуризма, поскольку он всегда был склонен к мировым обобщениям, верил в грядущий расцвет мира, который непременно последует за гибелью всего старого и отжившего, и, конечно, как и большинство русских художников того времени, считал себя пророком. В его работах чувствуется хорошее знание техники старых мастеров, влияние Босха, Брейгеля и Дюрера с их апокалиптическим мироощущением. Острой экспрессивности полны композиции «Запад и восток», «Восток и запад», «Мужчина и женщина» (все — 1912–1913, Русский музей, Санкт-Петербург). В 1911 году художник исполнил апокалиптических «Всадников», предчувствуя грядущие страшные перемены. Чуть позже Николай Кузьмин говорил: «Когда разразилась Первая мировая война, многие претендовали на роль прорицателей, предугадавших в своем творчестве грядущие кровавые беды. Филонов более других заслужил звание пророка».
Что же касается «Мужчины и женщины», то в этой композиции нашло отражение крестьянское мировоззрение человека, попавшего в урбанизированную среду. Эта картина вполне отвечает духу футуризма. Филонов, однако, в отличие от западных футуристов, нисколько не восторгался темпами современной индустриализации, а подчеркивал одиночество человека в огромном городе.
П. Филонов. «Восток и запад», 1912–1913 годы, Русский музей, Санкт-Петербург
Одно время художник тесно общался с Ларионовым и был близок к группе «Ослиный хвост». Он оформлял книги футуристов — сборник стихов Хлебникова и «Рыкающий Парнас». Правда, иллюстрации к последнему сборнику цензура не пропустила, поскольку усмотрела в них элементы порнографии. Кроме того, Филонов замечательно оформлял спектакли футуристов, например «Владимир Маяковский», где декорации были почти неотличимы от архитектурных реалий города. Подобно Маяковскому, Филонов утверждал, будто произведение искусства можно «сделать». Данное положение представляется спорным, но положительным моментом в этой концепции являлось утверждение необходимости оттачивать техническое мастерство. Художник добивался иллюзии движения в композиции: ведь картина тоже живет собственной жизнью, а потому и вещи, на ней изображенные, способны дрожать от внутренней энергии, заложенной в них автором.
В то же время в основе всего творчества мастера находится прежде всего народное русское искусство, даже с типичными для него элементами примитивизма. Художник много путешествовал. Он побывал в Европе, совершил паломничество в Иерусалим, после чего писал иконы. В то же время в его композициях присутствует множество образов, навеянных языческими изображениями каменных идолов, сибирских баб. Эти произведения часто драматичны и напряженны, но таким образом мастер пытался выразить общие закономерности исторического процесса. Современники чувствовали все это, и В. Хлебников восторженно отозвался о знаменитой композиции Филонова «Пир королей» (1913, Русский музей, Санкт-Петербург): «Художник писал пир трупов, пир мести. Мертвецы величаво и важно ели овощи, озаренные подобным лучу бешенством скорби».
Филонов остро чувствовал насилие, совершаемое над природой и человеком, он показывал образы мирового зла и в то же время мечтал о всеобщем согласии и гармонии. Эта идея пронизывает полотна «Коровницы» (1914), «Трое за столом» (1914–1915), «Крестьянская семья (Святое семейство)» (1914), «Цветы мирового расцвета» (1915, все — Русский музей, Санкт-Петербург). В это же время художник разрабатывал композиции в духе аналитического искусства с его многоплановыми, усложненными и способными к многомерному развертыванию сюжетами.
С 1916 по 1918 год Филонов служил в действующей Балтийской морской дивизии, воевал на Румынском фронте. После демобилизации художник снова начал принимать активное участие в выставках. Он пользовался популярностью в России и в Германии. Художник много занимался и общественной деятельностью: писал статьи и читал лекции о новом искусстве «мирового расцвета» и неизбежной «пролетаризации искусства», мечтал о художественном просвещении народа.
П. Филонов. «Крестьянская семья (Святое семейство)», 1914 год, Русский музей, Санкт-Петербург
В 1920-е годы Филонов учил молодых художников «делать» картины, начиная композицию из крошечной точки, продолжая штрихами, переходя к контурам, добиваясь взаимодействия каждого мазка друг с другом. Эти картины назывались анатомированными. В большей степени подобные произведения опираются на подсознательное, в котором мир, сложенный из мельчайших первоэлементов, наконец предстает в удивительной гармонии, жизненности и полноте. Сама жизнь пульсирует в полотнах мастера «Белая картина», «Победа над вечностью», «Формула Вселенной», «Формула петроградского пролетариата» (1920–1921), «Живая голова» (1923, Русский музей, Санкт-Петербург), «Животные» (1925–1926), «Формула весны» (1928–1929), «Нарвские ворота» (1929, Русский музей, Санкт-Петербург).
В 1930-е годы творчество Филонова было официально объявлено социально чуждым, противоречащим концепции социалистического реализма. Критики называли его «помешанным врагом рабочего класса», поскольку он «ненавидит город». Говорили, что его искусство является плодом больного воображения, и один из современников утверждал, что шедевры мастера пригодны только в качестве учебного пособия по психиатрии и патологической анатомии для студентов-медиков. В ответ Филонов пытался оправдаться, даже написал ряд картин в требуемом от него духе реализма — «Ударницы на фабрике», «Красная заря», но это все равно не помогло. В то время даже существовал термин «филоновщина». Обвиненный в формализме художник остался без средств к существованию. Ему приходилось по ночам выполнять малярные работы в Исаакиевском соборе.
Художник умер в блокадном Ленинграде в декабре 1941 года.
Хартунг Ханс (1904–1989)
Ханс Хартунг прославился своей изящной каллиграфической живописью. Он считал, что совершил открытие и изменил лицо искусства, поскольку при помощи абстракций мог прямо выражать свое внутреннее состояние, а не прибегать к посредству многочисленных реалий. Художник говорил, что абстракция — это «совершенно новое средство выражения, другой человеческий язык, более прямой, чем язык предшествующей живописи. Наши современники научатся его читать, и в один прекрасный день будет найдено, что это прямое письмо нормальнее, чем изобразительная живопись, так же как мы находим алфавит, абстрактный и ограниченный по своим возможностям, более выразительным, чем изобразительное письмо китайцев».
Ханс Хартунг родился в Лейпциге. Заниматься живописью он решил достаточно поздно, в 1922 году, но уже с самого начала художник знал, что наибольшее выражение сможет найти в абстрактном рисунке и акварели. Хартунг получил фундаментальное образование. С 1924 по 1925 год он обучался на факультете философии и истории искусств в Лейпцигском университете, а по окончании учебы начал брать уроки живописи в Мюнхенской академии художеств.
С 1926 года Хартунг совершил множество путешествий. Побывав в Париже, он восторженно воспринял новаторство представителей кубизма и фовизма. В Берлин Хартунг вернулся ненадолго, поскольку для авангардистов настали далеко не лучшие дни: к власти пришли фашисты, и любое отклонение от нормы, как они ее понимали, считали вырожденчеством. В 1935 году Хартунг окончательно поселился в Париже.
Х. Хартунг. «Т. 1956–7», 1956 год
К 1938 году художнику удалось выработать собственный неповторимый стиль. Центральным элементом его композиций стало красочное пятно, вокруг которого строилась вся работа и которое представлялось с разнообразными модуляциями основного тона.
