Михаил Лебедянский - Портреты Тициана
Тициан в своей знаменитой Мадонне Пезаро (1519–1526) достиг живописной убедительности всех реальных персонажей. Художник взял для своей работы большой холст (478 × 266,5 см) в отличие от небольших в сравнении с ним работ Яна ван Эйка (66 × 62 и 122 × 127 см), написанных на дереве.
Но, естественно, не только размеры, а сам творческий подход к композиции и колористическому решению Яна ван Эйка и Тициана был различен, хотя оба этих живописца стоят в одном ряду великих мастеров искусства.
Ян ван Эйк писал свои работы как законченные станковые композиции, которые можно поместить в любом месте храма или в доме, по желанию заказчика.
Тициан создал свою религиозную картину для определенного места в огромном соборе Санта Мария Глориоза деи Фрари, где в алтаре уже находилась его Ассунта (Вознесение Девы Марии, 1518).
Ян ван Эйк выписывал мельчайшие детали своих картин с почти ювелирной точностью. Тициан выстроил свою композицию крупными архитектурными формами, где две возносящиеся в высоту колонны придают простор и мощь всей композиции и соответствуют пространству собора, где была размещена работа.
Точность передачи внешнего облика канцлера Ролена и каноника Ван дер Пале соответствуют точности портретных характеристик членов семейства Пезаро. Однако строгая и жесткая графическая обрисовка портретов Ван Эйка сменяется у Тициана более размытой, но и более живописной разработкой портретных образов семейства Пезаро с живыми и различными выражениями лиц. И совершенно невозможно представить, чтобы Ван Эйк смог написать второстепенное по значению лицо юноши в одном пространстве с образом Мадонны, как это свободно и выразительно сделал Тициан в Мадонне Пезаро, непринужденно поместив рядом с великими образами Священного Писания – фигурами Богоматери с Иисусом, святого Петра, святого Франциска – семейство заказчика и среди них поразительный своей передачей мимолетного впечатления портрет мальчика, единственное лицо, обращенное прямо на зрителей картины.
Для того чтобы реально почувствовать всю красоту и прелесть алтарной картины Мадонна Пезаро, надо войти под высочайшие своды огромной базилики деи Фрари. Там большие размеры картины становятся абсолютно соразмерными масштабам самой церкви, где главный алтарь украшен работой Тициана Вознесение Девы Марии, прославившей его, и где под грандиозным мраморным надгробием находится могила самого Тициана.
Там, в базилике, вознесшей свои своды на опорах двенадцати массивных колонн, понимаешь, почему Тициан на своей картине Мадонна Пезаро написал две громадные колонны, уходящие прямо в небеса, в облака, где ангелы поддерживают крест. У подножия одной из колонн размещен трон, на котором сидит Богоматерь с младенцем Иисусом Христом, окутанные белым покровом. И когда видишь открытое, чистое и ясное лицо Богоматери с правильными греческими чертами, то понимаешь, как далеко ушел Тициан от своего учителя Джованни Беллини, чей чудесный образ Богоматери, скромный и нежный, находится здесь же, в базилике деи Фрари.
У трона Богоматери, в самом центре картины, Тициан написал крупную фигуру апостола Петра с ключом от врат Царства Небесного у ног. Вокруг этих главных фигур расположились, коленопреклоненно и со сложенными в молитвенном благоговении руками, реальные представители семейства Пезаро. Когда пристально вглядываешься в них, то поражает и восхищает. как художник написал лица и фигуры, разные по возрасту, костюмам, прическам, выражению взглядов, обращенных к святым образам. Поистине, Тициан создал шедевр портретного искусства, живой и непревзойденный вплоть до сегодняшних дней.
Таким образом, Тициан, сопоставляя величие и совершенство божественных образов с изображениями реально существовавших людей, добивался жизненности и убедительности, воздействующих на всех, кто видел и воспринимал его живопись.
Глава 2. «Сильные мира сего» на портретах Тициана
«Добро, строитель чудотворный! —
Шепнул он, злобно задрожав, —
Ужо тебе!..» И вдруг стремглав
Бежать пустился. Показалось
Ему, что грозного царя,
Мгновенно гневом возгоря,
Лицо тихонько обращалось…
Строки А. С. Пушкина, взятые эпиграфом, передают, как монарх, возгораясь гневом на неугодные слова, одним своим видом повергает в ужас, страх и отчаяние простого человека, осмелившегося помыслить о том, чтобы воспротивиться монаршей воле. Причем в поэме Пушкина то была только статуя, что же говорить о царствующем властелине.
Находясь рядом с ним, трудно сохранить независимость поведения, взглядов, образа действий. Художники перед ним – такие же простые и незащищенные люди, как и все подданные государя. Художники, стремящиеся по собственному желанию или призванные властителями изобразить их на картине, находились или находятся под огромным влиянием, прямым или косвенным давлением господствующей воли того, кого они изображают.
Глядя на портреты Тициана, с которых смотрят на нас «сильные мира сего», поражаешься не только его мастерству, но и тому, как ему удавалось сохранить прямой, независимый взгляд на высокопоставленные личности. И хочется понять, где таятся истоки такого взгляда. Ведь и сегодня, если могущественный и богатый человек заказывает художнику портрет, он предполагает или каким-либо образом внушает ему, как следует такой портрет писать, иначе работа не будет востребована и оплачена.
Конечно, независимость взгляда Тициана не была врожденной, а вырабатывалась годами жизни и художественного совершенствования. По мере того как росли его общественный статус и слава живописца, складывался круг его друзей, в нем рос и укреплялся собственный взгляд на властителей мира. Этот взгляд и проявился в лучших из созданных им портретов венецианских дожей, императора и римского Папы.
В 1516 году, после смерти Джованни Беллини, Тициан стал официальным художником Венецианской республики и, находясь на этой почетной и оплачиваемой должности, обязывался писать портреты венецианских дожей. В 1577 году, уже после смерти Тициана, во Дворце дожей случился большой пожар и многие произведения искусства, в том числе портреты Тициана, погибли. Однако до нас дошли некоторые портреты работы Тициана, написанные в разные годы. Судя по ним, Тициан не лукавил перед своими моделями, когда создавал Портрет дожа Андреа Гритти (Национальная галерея искусства, Вашингтон), Портрет дожа Франческо Веньера (Музей Тиссен-Борнемиса, Мадрид), Портрет дожа Николо Марчелло (Пинакотека Ватикана, Ватикан).
Если их сравнить с Портретом дожа Леонардо Лоредано Джованни Беллини (Национальная галерея, Лондон), то можно заметить существенные различия между превосходными работами ученика и учителя. Беллини изобразил сурового дожа, используя удивительное колористическое сочетание серебристо-золотого отлива его мантии и синего фона, тщательно проработав лицо – так, что он походит на древние скульптурные портреты римских патрициев.
Тициан, придерживаясь обязательных правил изображения правителей Венецианской республики, стремился оживить психологические характеристики своих моделей, представляя на холсте полуфигуры, а не погрудное изображение, и разнообразя композиции своих портретов сложными и характерными для модели движениями рук, поворотами тел, неповторимыми чертами и выражениями лиц.
Узнаваемая мантия венецианского дожа с крупными бубенцами шаровидных пуговиц совершенно по-разному лежит на фигурах тициановских дожей: то широко распахнувшись на груди Гритти, то мягко облегая тщедушное тело Веньера, то ниспадая ровными складками на сутулой фигуре Марчелло. У Тициана даже складки мантии в какой-то степени характеризуют и внешний образ, и внутренний мир его моделей.
Поскольку эти портреты дошли до наших дней, а не погибли при различных пожарах и бедствиях, можно предположить, что они были исполнены по заказу семейств венецианских дожей или в память о знаменитых родственниках, или как эскизы для будущих официальных портретов.
Портрет дожа Андрей Гритти – самый большой из цикла. Существуют различные мнения о дате его исполнения, но несомненно то, что по живописи он близок Портрету Пьетро Аретино из флорентийской Галереи Палатина в палаццо Питти; особенно сходно написаны одеяния дожа и знаменитого писателя. Фигура Гритти, представленная почти анфас, поражает своими размерами, занимая основное пространство холста. Голова занимает центр верхней части портрета, властное, грозное выражение лица с крепко сжатым ртом подчеркивает решительный и энергичный характер дожа. Это впечатление еще более усиливается, когда мы видим его пальцы, крепко сжимающие ткань накидки. Вся фигура полна энергией сжатой пружины, которая в любую минуту может превратиться в сильное движение или энергичный приказ действующего властителя.
