Дэвид Лэнг - Древний Кавказ. От доисторических поселений Анатолии до христианских царств раннего Средневековья
Из всех поселений Армении, которые могут пролить свет на культурную последовательность позднего бронзового века, выделяется Артик, обладающий не меньшей потенциальной важностью, чем Лчашен. В Артике нашли крупные сережки, аналогичные обнаруженным в Дашкесенском районе, но самое главное – параллели с Лчашеном. Бронзовые инструменты и оружие – кинжалы с ажурными рукоятками, некоторые из них – с инкрустацией – медной змеей, ажурные бронзовые пояса, фигурки птиц и оленей – имеют сходные черты с аналогичными изделиями из Лчашена. Некоторые черты свидетельствуют о повышении значения лошади в Закавказье. С этим, безусловно, связано наличие более легких повозок и колес со спицами в Лчашене[243].
В долине Аракса в Армении период II позднего бронзового века начался около 1150 г. до н. э., то есть сразу после заключительной стадии Лчашена. Период III позднего бронзового века последовал с 1000 г. до н. э., а ранний железный век – через столетие после этого. К тому времени обработка железа в широком масштабе начала оказывать ощутимое влияние на материальную культуру. Сначала железо использовалось ограниченно, о чем свидетельствуют такие предметы, как железные заколки, найденные в доурартском слое Кармир-Блура, датированные около 1100 г. до н. э. Тем временем традиционная металлургия – медная – продолжала процветать. Об этом говорят открытия в Мецаморе. Там после завершающего слоя среднего бронзового века с полихромной и черной керамикой, датированной 1500–1300 гг. до н. э., эта деятельность продолжилась в позднем бронзовом веке, хотя и в уменьшенных масштабах. Строительный слой с домами, врезанными в склон горы, датируется 1100–900 гг. до н. э. К тому же периоду относятся остатки плавильных печей, причем шлак от более поздних печей выбрасывался вверх по склону. Целая фабрика, производившая фосфорные брикеты, которые использовались для плавки олова, с 23 печами была датирована, на основании технологии, до 1000 г. до н. э. Возможно, развитие обработки железа привело к постепенному упадку Мецамора, хотя к востоку от главного поселения есть крупный могильник позднего бронзового и раннего железного веков, что предполагает непрерывность материальной культуры в окрестностях. Этому вряд ли стоит удивляться, поскольку ситуация в плодородной долине, где много воды из источников, несомненно привлекала поселенцев. Утверждают, что гигантские стены у воды имеют доурартское происхождение, хотя причины столь ранней датировки не вполне понятны. В одном районе Мецамора, над слоем, содержавшим рифленую керамику, датированную до великого расцвета Лчашена, было найдено святилище, сосредоточенное вокруг антропоморфической двойной стелы, сделанной из глины, с очагом, наполненным керамикой перед низким очагом меньшего размера, наполненным золой. Находившаяся сзади скала была обработана и покрыта глиной, сверху – грубая каменная кладка, неподалеку – еще несколько маленьких очагов, возможно для жертв. Это святилище, обращенное на восток, вероятно, имело астральное значение. Вполне возможно, это был культовый очаг или домашний алтарь, датированный археологами концом 2-го тыс. до н. э., но слишком хрупкий, чтобы долго существовать без ремонта. В Мецаморе также изготавливали стекло, на что указывает шесть видов металлургического материала, включая цинк и марганец, сплавляемых по-разному, чтобы получить различные цвета. Мецамор продолжался как центр металлургии даже в средневековые времена, но наибольшего расцвета достиг до 1000 г. до н. э.[244] Дальше вниз по долине Аракса обнаруженные учеными материалы позднего бронзового века включают раскрашенную керамику с животными из второго поселения Кюль-Тепе (Нахичевань) и характерные грубые каменные топоры из Каракёпек-Тепе, что вряд ли указывает на наличие там передовых технологий. Декоративный мотив со змеями встречается на керамике из Кызыл-Ванка, Шах-Тахти и других мест. В Шах-Тахти и Шах-Тепе нашли керамику, имеющую параллели в Иране.
Таковы были основные центры, предшествовавшие установлению урартского правления в долине Аракса вокруг Еревана, начавшегося не позднее, чем был основан город Эрибуни – в начале VIII в. до н. э.
Последовательность культур в регионах Северного Кавказа – от бассейна Кубани на западе до берегов Каспия на востоке и отношения между собой разных культурных провинций на протяжении 2-го и в начале 1-го тыс. до н. э. издавна представлялись в высшей степени сложной проблемой. И лишь относительно недавно она немного упростилась[245]. Согласно проведенной реконструкции, существовала одна единая культура северокавказского бронзового века, охватившая все 2-е тыс. до н. э. В нее входили географические подпровинции – числом три: северо-западная, центральная и северо-восточная. Северо-западная до этого именовалась кубанской культурой; центральную составляли две части – горная и район Пятигорска и Нальчика; северо-восточная называлась каякентско-хорочоевской культурой. Северокавказский бронзовый век состоял из трех периодов, причем масштабы культурных зон уменьшились во втором периоде, а в третьем – продолжился процесс региональной диверсификации, особенно в горных областях центральной части Северного Кавказа.
Самой малоизвестной до недавних пор, самой отсталой и, вероятно, наименее влиятельной была каякентско-хорочоевская культурная провинция, что на северо-востоке Кавказа. Находка изображений коз, вырезанных на камнях некоторых круглых огороженных пространств, очевидно относящихся к этому культурному периоду, предполагает, что по крайней мере некоторые наскальные рисунки Кобистана датируются началом 1-го тыс. до н. э. Хотя это невозможно доказать, наличие круглого огороженного пространства у подножия завалуненного поля в Кобистане, такого как на полуострове Апшерон, что недалеко от Баку, приписываемого этому периоду, является косвенным подтверждением датировки. Подобные огороженные пространства могли служить загонами для скота. Наличие резных изображений животных предполагает, что для каякентско-хорочоевской материальной культуры важной отраслью оставалось скотоводство. Возможно, только часть людей вела полностью оседлый образ жизни в постоянных поселениях, таких как найденные при раскопках в Каякенте, Джемикенте и Асланбек-Шерипово. Были исследованы курганы в степях – в Гамуте (Gamut). Наиболее типичными из них являются небольшие каменные гробницы в районе Тарки: каждая сторона, как правило, представлена одной плитой, как, впрочем, крыша. Тела помещали в сидячем положении в юго-западном углу гробницы. Подобные захоронения характерны для восточной части этой культурной провинции, находившейся недалеко от Каспийского моря. В ее западной части тела в захоронениях находились скорее в скрюченном, чем в сидячем положении. Часто в качестве пищи для усопшего оставляли суставы овец или коров. Культурная провинция в целом была относительно изолированной, ее корни до сих пор не ясны, а длительность обусловила ее упоминание в следующей главе[246].
На западе средняя кубанская культура, охватившая первый и второй из трех периодов северокавказского бронзового века, как уже говорилось ранее, продолжалась до 1200 г. до н. э. Затем ее сменила поздняя кубанская культура, продлившаяся пять или шесть веков и, таким образом, явившаяся частичной современницей Урарту на юге, а также колхидской и кобанской культур Западной Грузии и Осетии соответственно. Важность пахотного земледелия на плодородных почвах бассейна Кубани и в северных степях подчеркивается увеличением числа серпов позднего бронзового века. Эта же черта свойственна равнинам Закавказья в это время. В гористой, заросшей лесом Колхиде, однако, обнаружение большого количества ножей-сучкорезов предполагает развитие виноградарства и садоводства[247]. Металлообработка – соответствующие артефакты найдены в захоронениях, складах и даже случайных местах – особенно отличает кубанскую культуру, правда, ее точные хронологические рамки трудно определить, ввиду отсутствия соответствующего материала из культурных слоев. А. А. Йессен сумел отличить металлоизделия Кубанского бассейна от аналогичных артефактов Кобанского горного района центральной части Северного Кавказа. Он показал, что средняя кубанская культура могла частично совпасть по времени с кобанской, и описал многочисленные источники металлов, места добычи руд и плавки по обе стороны Кавказа[248]. Трудности, возникающие в связи с попытками сопоставить материалы, сейчас находящиеся в музеях, усугубляются тем, что многие находки были сделаны еще до революции. В некоторых местах верховьев Кубани присутствуют следы древних горных разработок и плавильного производства. В балке Багыр-Кулак велась активная добыча меди: там было две жилы, самая большая разрабатывалась открытым способом и при посредстве штольни длиной 6 м и высотой 1,6 м. В том же районе разрабатывались серебряно-свинцовые руды. На реке Афипс размещались мастерские по выплавке меди. Много рудных месторождений на побережье Черного моря, в бассейне Кубани и на просторах соседних степей. Но зачастую следы их разработки относятся к более поздним векам. На металлургию бассейна Кубани оказывала косвенное влияние распространившаяся на юге колхидская культура.
