Иван Арсентьев - Преодоление: Роман и повесть
— Скоро заставят из Баку тащить…
— А тебе не все равно? — спросил Бек.
— Нам все равно, откуда тащить. Дело в сроках. Не по асфальту ведь!..
Широков поугрюмел и надолго замолчал. К обеду, однако, он повеселел. Видать, пораскинув умом, кое-что придумал, но помалкивал, проявив на этот раз неприсущую ему скрытность.
Двигались и шатко, и валко, и не скоро. Часа в три догнал их вездеход, за которым тащился на буксире директорский «газик». Трос был короткий, и грязью, вплетавшей из‑под гусениц вездехода, «газик» так залепило, что он стал похож на кучу мокрой земли. Из «газика» выбрались Хвалынский и Карцев, вскочили на ходу в будку. Их встретили восклицаниями.
— Вот я вам вдогонку доставил нового мастера, — положил руку на плечо Карцева. — Прошу любить и жаловать. То есть помогать, я имею в виду. — Все порадели на Карцева: кто с улыбкой, кто с удивлением. — Да… — продолжал Хвалынский. — Середавин надолго вышел из строя, так что наклонной займется бригада Карцева. Имейте в виду: ни минуты задержки. Тягачи пришлю через два дня. А сейчас, значит, вы, Широков с помощником, Бек, Карцев и нужные вам под рукой люди, давайте на вездеход. Вытащите меня на шоссе, а сами жмите на места и займитесь подготовкой оборудования. И вообще смотрите, чтобы дорогие Друзья наши — соседушки не подсунули вам добро, списанное для Вторчермета.
Вышкари и оба мастера перебрались в кузов вездехода, поехали. Толчки и скачки не располагали к продолжению деловой беседы, машина ерзала туда–сюда, двигатель ревел, и ехавшим невольно представлялись удручающие картины, вроде девятого вала и утлой скорлупы в просторах бурного моря… Бека с голодухи начало мутить. Вздохнули с облегчением, когда выбрались на шоссе и отцепили «газик». Здесь руководство взял Широков. Справа, километрах в десяти от магистрали, должна, по его словам, существовать большая деревня.
— А в деревне той, братцы…
Широков причмокнул и дополнил свое сообщение выразительным жестом. При этом его кадык сделал движение вверх–вниз, а внимавшие ему спутники пришли в возбуждение.
— Смотри, сынок, не сбейся с курса! — похлопал по спине водителя голодный Бек.
Поколесив целиной, разведчики выскочили на клейкий грейдер. В затушеванной туманом низине, точно серые вздутые паруса, виднелись крыши деревни, частокол заборов, кусты.
— Вот! — взмахнул Широков рукой, как полководец, гордый собой и своими войсками.
Населенный пункт имел три параллельные улицы, средняя — перекопана глубоким рвом, а за рвом посреди дороги стоял и выразительно жестикулировал какой‑то человек.
— Чего он извивается? — спросил Карцев, выглядывая из кузова.
— Пьяный, должно быть. Туземец…
Вездеходчик осторожно преодолел ров и, приблизившись к странной личности, убрал обороты двигателя. Небритая, но, видать, вполне трезвая личность грозно спросила:
— Почему раскатываете здесь?
— А тебе какое дело? — шумнул водитель.
— Я ответственный за безопасность движения. Видишь? — распахнул тот кафтан и показал милицейские погоны.
Буровики засмеялись.
— Ну так что? — спросил водитель, сбавляя, однако, тон.
— А вот оштрафую, так узнаешь, что! Вон тех как миленьких оштрафовал, — указал он на два грузовика и автопогрузчик, что стояли дальше, впереди.
— За что же меня штрафовать?
— За езду в неположенном месте.
— Да? А знак где? Сперва кирпич повесь на своем «бродвее», а тогда и придирайся.
— Повесь! Умный какой. А как я его туда повесю? — указал он вверх, где на порядочной высоте виднелась натянутая между столбами проволока.
— Ты бы, чем штрафовать того автопогрузчика, заставил его прицепить кирпич, — заметил поучительно водитель и тронул рычаги управления.
Посмеиваясь, буровики подъехали к ресторану, от которого крепко благоухало кислой капустой. То, что это ресторан, а не что‑либо иное, свидетельствовала монументальная, хотя и пострадавшая частично, вывеска.
Буровики с жадностью схватились за меню. Широков же, как человек, более искушенный в вопросах дорожного питания, не поддавшись всеобщему порыву, проследовал прямиком в дальний угол зала и крикнул в какую‑то дыру:
— Как здоровьечко, свет Алексеевна!
— Ой, Василечек! — послышалось оттуда радостно. — Да где же ты… бу–б-б-… ш–ш-ш-… бу–бу–бу–бу…
Пока путники изучали содержание меню, раздалась командал Широкова:
— Эй, Народ! Давай за этот стол!
Откуда‑то из закоулка вышла пухлая молодичка с черными озорными глазами, в надетом кокетливо белоснежном колпачке. Поздоровалась со всеми за руку. Едва гости успели занять места, как на столе появились миска с солеными огурцами, нарезанное ломтями сало толщиной в четыре пальца и все остальное, что требуется На закуску. Широков, не теряя времени, разжился в буфете двумя бутылками «Московской», и буровики приступили к делу. А когда появилась горячая картошка, а к ней в придачу сковорода с кусками шипящего мяса, у едоков, что называется, за ушами затрещало. Все было вкусно, все в натуральном виде: сало так сало, хлеб так хлеб! Не клеклый хлебозаводский, а подовый, с хрустящей коркой. Нюхнешь — и душа радуется… Буровики только губами чмокали да похваливали свет Алексеевну.
Разморенные, осовевшие от обильной пищи, гости расплатились наконец и полезли в вездеход. Водитель лихо крутнул машину на одной гусенице и дал газу, но, не проехав и сотни метров, чертыхнулся и затормозил.
— Ну что там еще? — раздались голоса из кузова.
— Вон полюбуйтесь! — буркнул водитель, показывая вперед.
Карцев высунул голову и присвистнул: на протянутой поперек улицы проволоке поблескивал красный круг с желтым кирпичом, а внизу под ним в форменной шинели и в фуражке с кокардой стоял знакомый милиционер и выжидательно помахивал полосатой дубинкой, с ехидцей ухмылялся.
— Тьфу! — плюнул водитель.
Буровики захохотали:
— Вот это оперативность!
— Шевелит мозгой товарищ…
— Шеве–е-елит… — обиделся водитель. — Это я его надоумил! — восстановил он истину.
— Ну тогда пеняй на себя.
Проклиная себя за простоту, вездеходчик потащился через деревню, а дальше степью, как бог на душу положит.
* * *Вышку на прочных сварных салазках волокли четыре трактора. С обеих сторон — еще по трактору, и от каждого — трос к полатям верхового. Как на парусном судне бакштаг поддерживает мачту с боков, так эта пара не дает вышке кувыркнуться ни влево, ни вправо. Самый длинный трос — позади, он играет роль корабельного фордуна и на спусках не позволяет вышке валиться вперед.
В голове процессии шествовал длинноногий помощник Широкова. Двигался, главным образом, по–рачьи — задом наперед, лицом к тягачам. В определенные моменты он делал рывок и снова пятился, дирижируя трактористами: где поднажать, где притормозить, где довернуть.
За последние сутки хорошо подморозило. Местность вначале была гладкая, но к полудню пошли увалы. Вышка скрипела и угрожающе кренилась. Ведущий шарил наметанным глазом по земле, ощупывая взглядом бугорки и впадины, без суеты и без задержки уверенно подавал сигналы трактористам. После особенно сильных встрясок он беззлобно брюзжал, повторяя одно и то же:
— Надо же! Дрыхнут! Скорость разогнали, как на ралли[12], а им хоть бы хны! Нун–ну, давайте, как бы вам не оказаться отбивными котлетами…
Опять вышку основательно тряхануло. Ведущий погрозил водителям кулаком. Те посмеиваются: забавно смотреть на переживания этого ворчливого парня, будто они без его подстегиваний не понимают. И так сидят все как на иголках, потому что скорость нынче действительно велика, такой еще никогда не бывало.
Но вот — стоп! Поперек пути — линия высоковольтной передачи. На мачтах–раскоряках дятлами повисли монтеры, открепляя тяжелые провода, иначе вышке не пройти. Две толстые жилы лежали уже на земле, а с крестовин опор свешивались гирляндами похожие на булки изоляторы.
Ведущий напустился на старшего линейного электрика:
— Вы что же тут сачка давили, не подготовили трассу?!
— А вы чего приперлись раньше срока? — огрызнулся тот, — и пошла перепалка.
— Эй, голова! Иди сюда! — позвал линейного тракторист в танковом ребристом шлеме.
— Зачем?
— Спор у нас тут вышел. Какой у вас разряд или как там… называется…
— У нас группа, — ответил с достоинством линейный, не подозревая подвоха.
— У них группа! Понял?
— Гм… Группа, стало быть?
— Ага. У всех инвалидов группы.
— А–а! Стало быть, и эта братия пенсюки!
— Спрашиваешь! По работе разве не видно?
— Эй, ты! На верхотуре! Ку–ку! Чешись поживее, что ли!
Трактористы собрались в кучу, набросали промасленной ветоши, зажгли костер. Сегодня ветрено. По небу неслись плоские белые облака. Посмотришь — и кажется: не облака, а вышка несется им навстречу.
