Николай Гацунаев - Экспресс «Надежда»
— Нет.
— Правильно. И я бы на вашем месте не поверил. Стимул должен быть, верно?
Иван кивнул, не сводя глаз с собеседника.
— Со стимулом посложнее. — Руперт облокотился о столик, сплел пальцы. — Скажем, так: у меня с комманданте личные счеты. Вот я и решил ему насолить. Устраивает?
— А если серьезно? — Иван достал из кармана папиросы.
— Вам-то не все равно? Хочу помочь — значит, есть на то причины.
— Ладно. — Иван закурил и оглянулся в поисках пепельницы. — В конце концов, это ваше личное дело.
— Стряхивайте на пол, — разрешил Руперт. — Так уж и быть, подмету.
— Это что — ваша комната?
— Моя.
— Далековато забрались.
— Ничуть. Мы с вами соседи. Через стенку живем. А столовая рядом…
Ни слова не говоря, Иван вышел из комнаты и огляделся. Коридор оставался прежним. Да и что в нем, собственно, могло измениться? Пол из имитированного под паркет пластика, потолок с матовыми прямоугольными плафонами, два ряда уходящих в бесконечность дверей. Иван глянул на ближайшую и досадливо хмыкнул: на номерной табличке красовалась двухзначная цифра. Все еще не веря, он толкнул дверь и вошел. Планшет висел на месте. На неприбранной постели валялся томик Хемингуэя. Посреди стола топорщилась окурками пепельница.
— Дела-а…
— Вот вам и «дела-а»! — Вездесущий Руперт был тут как тут. — В экспрессе куда ни иди — далеко не уйдешь. И не думайте, что это я вам подстроил: так запрограммировано.
«Нелепо получается, — признался себе Иван, — Отговаривает бежать — упорствую. А тут человек сам предлагает помочь…»
— Не человек, — поправил Руперт. — Биоробот.
Иван и ухом не повел, продолжая рассуждать: «Что меня сдерживает? Недоверие? А чем я рискую! Сорвется — буду другой ход искать. На ошибках учатся».
— Уже лучше, — кивнул Руперт. — А что касается риска… — Он помолчал. — Риск есть. Но со мной вы рискуете гораздо меньше.
— Слежка? — жестко спросил Иван.
— Слежка, наблюдение, контроль — какая разница? Заметили, что наши подопечные общаются только в столовой?
— Заметил! — Иван сам не понимал, что его бесит.
— Злиться-то зачем? — миролюбиво пожурил Руперт. — Будто у вас на Земле не то же самое.
— Конечно, нет!
— Бросьте. Психлечебницы, колонии, тюрьмы…
— Там больные или преступники.
— Не всегда… А здесь подопытные. Какая разница?
— Разница есть.
— Это с вашей точки зрения.
— Ас вашей?
— С нашей нет. В столовой вы общаетесь в рамках Программы. Все фиксируется: разговоры, мысли, эмоции, физиология. На то и Эксперимент!
— Знаете что! — вскипел Иван.
— Разумеется, знаю, — усмехнулся Руперт. — «Да как вы смеете!», «Убирайтесь прочь!»
Он зевнул. Это было так неожиданно, что Иван растерялся.
— Сядьте. — Руперт указал рукой на кресло. — Кому нужны ваши амбиции? Вы что, у себя в лабораториях на животных не экспериментируете? А после этого о «братьях меньших» ваших сюсюкаете. Мы тут, по крайней мере, скальпелями не орудуем.
— Разве что, — буркнул Иван. Ему вдруг все опротивело: и предмет разгоревшегося было спора, и вообще весь разговор. Собеседник продолжал бубнить:
— Зато вне столовой каждый может делать что хочет. Отдыхайте, пользуйтесь библиотекой, смотрите видеофильмы, предавайтесь самоанализу.
— Даже так? — Иван представил обжору сирийца, предающимся самоанализу, и улыбнулся. — И никакой слежки?
— Почти. Личные наблюдения. В саду и библиотеке — тот, кого вы зовете отцом Мефодием. В комнатах и видеозале — ваш покорный слуга.
— А в коридоре?
— В коридоре никто.
— Вот как?
— Да. Это одно из условий Эксперимента.
— Не верю я вам, Руперт. — Иван опять полез в карман за папиросами.
— И зря не верите. Впрочем, ваше дело. Насильно, как говорится, мил не будешь.
Руперт поднялся, намереваясь уйти.
— Можно вопрос?
— Конечно.
— Допустим, я вам поверил. С вашей помощью побег удался. Но ведь меня наверняка хватятся. А я — ваш подопечный.
— Странные вы существа, люди. Какое вам до этого деле? Ведь это я рискую, а не вы.
— И все-таки? — Иван закурил. — Что вам грозит?
— Все равно не поймете.
— Постараюсь.
— Он постарается! Слушайте, вы, комок протоплазмы! Вы в себе-то толком разобраться не в состоянии, а туда же! Что мне грозит! Кто я такой, чтобы мне что - то грозило? Биоробот. Деталь Программы и только. Испорченную деталь заменят новой, вот и все.
— А куда денут испорченную?
— Вас это волнует?
— Да.
— Отправят на переплавку.
— Понятно. — Иван затянулся, медленно выпустил струю дыма в сторону окна. Там, в лунном мерцании, угадывался какой-то абстрактный пейзаж. Произнес, медленно выговаривая каждое слово:
— За то, что готовы помочь, спасибо. Но я вашей помощи принять не могу.
— Почему?
— Слишком дорого она вам обойдется.
— Ребенок вы, Иван. — В голосе Руперта впервые забрезжили эмоции. — Ладно. Ступайте обедать.
— А вы?
— А я уже давно там.
Войдя в столовую, он и в самом деле застал там Руперта, любезничающим с соседкой по столу. Дама так и сияла от удовольствия и, когда Руперт дружески кивнул Ивану, смерила его ревнивым взглядом и тотчас опять повернулась к собеседнику.
— Где вы пропадаете, Иштван? — как ни в чем не бывало поинтересовался Миклош. Итальянец кивнул и приветливо улыбнулся, — Мы уже решили, что вы не придете.
— Куда я денусь? — Иван раскланялся с монахом, пожал руку Миклошу, — Зачитался, не заметил, как время пролетело.
— Мы тут без вас заказали рассольник и дольму. Не возражаете?
— Не возражаю. — Иван не имел ни малейшего представления о том, что такое дольма. Это, должно быть, чертовски вкусно.
Подошел официант с фарфоровой супницей. Пожелал приятного аппетита.
— У вас усталый вид, Иштван, — заметил венгр, разливая рассольник по тарелкам. — Долго гуляли?
— Было дело, — Иван подвинул к себе тарелку. — Спасибо. Марафон в спортивно-познавательных целях.
Монах налил себе в стакан из оплетенной бутылки. Судя по наклону, бутылка была почти пуста.
«Сопьется, чего доброго», — подумал Иван. Невидимый оркестр заиграл «Цыганские напевы» Сарасате. Иван, не поворачивая головы, покосился на Миклоша. Тот ел, сосредоточенно глядя в тарелку. Под болезненно серой кожей на скулах отчетливо проступали желваки. «Хотел бы я знать, о чем ты сейчас думаешь», — тоскливо посетовал Иван и, спохватившись, мысленно замурлыкал:
Подари мне, сокол, на прощанье саблю,
Вместе с саблей остру пику подари.
Слова были из песни и принадлежали девушке-казачке, провожающей любимого на войну, «в путь-дорожку дальнюю». Иван повторил их несколько раз, прежде чем до него дошел смысл припева.
«А казачка-то себе на уме, — усмехнулся он. — За перевооружение ратует. И то сказать, с пикой да саблей против „тигров“ не повоюешь». Он представил себе выражение лица комманданте, пытающегося осмыслить всю эту галиматью, и прыснул.
— Иштвану весело? — холодно осведомился венгр. — Расскажите, посмеемся вместе.
— Потом, Миклош. Не обижайтесь. — Он ощутил на себе чей-то взгляд и, не оглядываясь, встретился глазами с Рупертом. Тот одобрительно кивнул. Иван подмигнул и вернулся к венгру, — В следующий раз, хорошо?
— Дело ваше. — Миклош отставил тарелку. — Не получается у нас с вами разговор последнее время, вы не находите?
«Подари мне, со-о-кол», — затянул Иван.
— Нахожу, Миклош… «на прощанье са-а-аблю», — Не обращайте внимания… «вместе с саблей остру пику подари!»
— …это пройдет.
— Возможно. — Венгр взял из рук официанта блюдо с дольмой. Это были небольшие шарики из виноградных листьев с мясной начинкой. Иван разделил один шарик вилкой и с наслаждением потянул носом. Аромат был потрясающий.
Миклош оценил блюдо по достоинству.
— В ваших краях вкусно готовят, Иштван.
— В наших? — изумился Иван.
— Дольма — узбекское блюдо, — хмуро пояснил Миклош.
— А! — Иван мог поклясться, что видит дольму впервые.
— Тогда чему вы удивляетесь? Разве вы не из тех краев?
— Из тех. — Иван прикончил еще один шарик, — Точнее — из Каракалпакии.
— Каракалпакия, — с трудом повторил венгр. — Это город?
— Автономная республика.
— И большая?
— По площади — да. Около 160 тысяч квадратных километров.
— О, — Миклош удивленно покачал головой. — Больше Венгрии.
— Зато по населению наверняка меньше. Полмиллиона человек.
— Так мало?
— Пески, — пояснил Иван. — Кызылкумы, Устюрт. Приаралье в общем. Необжитые места.
Они говорили по-русски, и монах молча поглядывал то на одного, то на другого. Миклош, спохватившись, объяснил ему, о чем идет разговор. Итальянец улыбнулся и пожал плечами.
