Галина Докса - Мизери
— Без четверти пять? — ужаснулся мистер Тищенко. — Не может быть! А Света еще не пришла. Что ж это такое? У меня часы на час отстают? Вы уверены?
— Абсолютно. Так, наверное, в этом и дело, что ваши часы отстали. Я очень рада, что все дело в этом…
— В чем? — Тищенко рассердился. — В чем дело? И где Света?
— Об этом я вас битый час спрашиваю.
— Она ушла прогуляться с мальчиком, — признался Тищенко. Судя по скачкам его голоса, он ходил с телефоном в руках по квартире.
— Что за черт! Часы во всем доме отстают на час! Или уже ввели летний режим? А? Вы не в курсе? Понимаете, это очень важно… У нас неотложное дело… Нам… Если Света опоздает… Да кто ж это все часы перевел?..
«Сказка «Аленький цветочек» продолжает сказываться», — подумала Светлана Петровна, кажется, догадавшаяся, кто перевел назад все часы в доме Тищенко. И еще она, прикусив язык, догадалась, как зовут мальчика, с которым ушла гулять Света Тищенко. Теперь ей страстно хотелось поскорее закончить утомительный разговор, пока сам мистер Тищенко, недогадливый мистер Тищенко… Пока он сам…
Тем не менее она терпеливо выслушала рассказ о неотложном деле, для совершения которого возвращение маленькой Светы домой с прогулки было так же необходимо, как ее появление в гимназии для успешной премьеры «Победившего мира». К концу сбивчивых объяснений дело Тищенко показалось ей безнадежно погубленным. Возможно, замолчав, Тищенко тоже осознал сей факт, ибо его заключительное «Понимаете?» прозвучало жалобнее, чем можно было того ожидать от обладателя столь красивого, богатого темпераментом голоса.
— Понимаете? — жалобно спросил мистер Тищенко. — И куда же она подевалась? — Разговор, словно проявленный негатив, поменял тона на противоположные. — Она знает, что через десять минут нам выходить. То есть нам надо было выйти полчаса назад…
— Да–а–а… — дежурно посочувствовала ему Светлана Петровна и посоветовала: — Возьмите такси.
Самуил Аронович, сидевший напротив, слушавший все с неослабевающим вниманием и, наверное, многое понимавший, вдруг всплеснул руками и указал пальцем на дверь. Взглянув через плечо, Светлана Петровна ахнула. Дверь была приоткрыта. В щель просунулась голова Славы Письмана.
— Что? — шепнула ему Светлана Петровна, прикрыв трубку рукой.
— О’кей! — сказал Письман и распахнул дверь.
Было без семи пять. Мистер Тищенко из трубки напомнил об этом. Вся хитрость, таившаяся до поры в тайниках души Светланы Петровны, поднялась и заслонила собой последние сомнения в верности принятого решения. Не попрощавшись, она грохнула трубку на рычаг и встала навстречу входящим, предоставив мистеру Тищенко в одиночестве наблюдать, как приближается к пяти неумолимая стрелка часов. Встал также и Самуил Аронович, историк.
Первым вошел Ростислав Письман в шотландской юбочке из детства Светланы Петровны. За ним вбежала заплаканная Марина с прекрасной, густой, несколько коротковатой, но тщательно заплетенной толстовской косой, насурмленная и нарумяненная, как матрешка. Третьим вступил Дэвид Смит. Лицо его выражало грозную непреклонность, а за руку он вел (почти тащил, как преступника на суд, так что она перелетела через порог чуть не кувырком после последнего рывка) — маленькую, как малиновка, в красном сарафане с лентами, путающимися у всех под ногами, с волосами, частью распущенными по плечам, а частью заплетенными в мелкие уродливые кривые косички… маленькую, Смиту не выше груди и на голову ниже Марины… Маленькую, нахмуренную, отворачивающуюся, глядящую исподлобья, коротко и подозрительно, угрюмо и капризно, все в одну точку…
«Над головой у меня, что ли, эта точка?» — подумала Светлана Петровна и сразу: — Ну, вот и хорошо, привел. Ну, вот…
……………………………..
— Вот так царевна! — воскликнул Самуил Аронович и зааплодировал.
— Это Света! — объяснила Светлана Петровна.
— Я понял, — сказал историк. — Великолепный костюм. Сами шили?
Светлана Петровна не ответила. Она испытала приступ счастья и сейчас справлялась с ним, глотая слезы. «Неужели я люблю эту девочку?» — мелькнула испуганная мысль и пропала. Ничего особенного–то не случилось! Просто пришла Света. Ее заложница. Ее чудная любимая Вонючка, украденная из царства Неотложных Дел бесстрашным королевичем Письманом, юбка которого, заметила Светлана Петровна, лопнула по шву, но времени зашивать ее не было вовсе, и она взмолилась только, чтобы Дэвид Смит, отпустивший наконец вырывающуюся руку одной из царевен, не обратил внимания на не столь уж существенную неполадку в костюме второстепенного актера. Пожалуй, она могла не опасаться этого. Без сомнения, в данную минуту — последнюю перед подъемом занавеса — решалась судьба главной роли.
— А почему–у–у?.. — хором заголосили обе царевны.
Не нужно было слов, чтобы понять необходимость третейского суда в лице Светланы Петровны и заодно уж Самуила Ароновича. Светлана Петровна, собрав остатки хитрости, подошла к историку, наступила ему на ногу каблуком (Самуил Аронович ничему не удивлялся) и приказала растрепанной царевне приблизиться.
— Кто плел? — спросила она, указывая на кривые косички.
— Я! — выступил Письман.
— Зачем? — строго продолжила Светлана Петровна, не глядя на Дэвида Смита.
— Дэвид… — начала «убранная» царевна, готовясь опять заплакать.
— Дэвид не в курсе, — сказала Светлана Петровна царевне по–русски и перевела для Смита: — Вы не в курсе. Только что Самуил Аронович… — И она еще раз наступила на ногу историку, что было совершенно напрасно, так как он не понимал английскую речь. — Учитель истории сказал, что подобную косу в русском средневековье позволено было плести лишь особам боярского рода, отнюдь не царского, так что не станем нарушать традиций… Самуил Аронович специально встал с постели, чтобы сообщить нам… — Светлана Петровна повернулась к Самуилу Ароновичу: — Не так ли?
— Разумеется, — кивнул историк, лжесвидетельствуя.
— Ты сыграешь в следующий раз, — утешила плачущую Марину сияющая Царевна. — Мы же повторим на Девятое мая — для ветеранов. Ты сыграешь!
Дэвид Смит, не проронивший ни слова, пока длилась вся эта душераздирающая сцена, подошел к Свете, схватил ее за волосы и мгновенно, действуя с быстротою фокусника, заплел ей тугую международную косу, скрепив на конце…
— Только не скотчем! — крикнула Светлана Петровна. — Завяжите лентой!
Так он и сделал.
Прозвенел первый звонок. Актеры и режиссер помчались в зал. Светлана Петровна и Самуил Аронович задержались в учительской. Несмотря на хороший конец «Аленького цветочка», на душе у Светланы Петровны скребли кошки. Она боялась мистера Тищенко, не признаваясь в том себе самой. Поэтому, когда милый, умный Самуил Аронович спросил ее, а в чем же, собственно, заключалось то «неотложное дело», смысла которого не понял он, прислушиваясь к телефонному разговору, она подробно растолковала ему все, что знала и о чем поневоле догадалась по лицу девочки, ее попустительством (чего уж там!) убежавшей из дома.
— Дело в том…
DIRECT SPEECH (8)
(прямая речь)
— Дело в том, что им со Светой надо было сегодня явиться к пяти на собеседование в консульство. Опоздали, стало быть. Света сбежала. Молодец, девочка!
Светлана Петровна была сама бесшабашность. Или наивность. Самуилу Ароновичу не хотелось вдаваться в нюансы. Он–то хорошо знал, что такое собеседование в консульстве. Почти все родственники его проходили это проклятое собеседование. Он тоже проходил — десять лет назад, когда еще и консульства не было… Лида умерла как раз в тот год. Саша с семьей уехал. Аня с Женечкой и он остались. Не будь этой могилы, как знать… Собеседование… Вот оно что! Серьезная штука…
— В какое консульство? — спросил он.
— Американское. Светин отец живет в эмиграции три года. Теперь вот приехал за дочерью.
— М–да–а… Рядовой случай по нынешним временам… А что он так волнуется? Ну, перепишут их на следующую неделю…
— Что вы такое говорите, несчастный! Куда — перепишут? Это же чистилище! Или не знаете? Собеседование в консульстве! Вы только послушайте, как звучит: «Собеседование в консульстве».
— Да–да. Я знаю. Действительно чистилище. ОВиР…
— Органичнее ОВиРа. Естественный отбор. А в ОВиРе был — искусственный. Правда сказать, работали лучше. Мели чище. Ошибки были редки. Америке еще учиться и учиться.
— Научатся.
— Уверена. Ну, а пока учатся, мой Тищенко протащит ребенка через океан по подложному вызову.
— Зачем по подложному?
— Он нелегал.
— А–а–а… Так, наверное, в Америке ему не сладко? Уличная торговля или что–нибудь в этом роде? Не понимаю, зачем он тащит к себе дочь в таком случае. Здесь пока бесплатное образование и не такое уж плохое, смею заметить…
