Валерий Кукушкин - Химеры урочища Икс
Примерно в это же время или раньше случилась и еще одна диковина. Жили-то ведь раньше не богато: хоть хлеб выращивали, а самим мало что доставалось, ну и мужички частенько рыбкой на озерах промышляли. Вот пошли они раз на небольшое озерцо километрах в двух от деревни рыбу ловить. Приходят — и видят: еще вчера было одно озеро, а сегодня — два! Новое озеро появилось совсем близко от старого. В одну ночь! Вода была в нем мутная, живности никакой. С одной стороны от этого озера лес был повален, а с другой появился песчаный бугор. Странным было и то, что, как скоро заметили — а деревенский-то мужичок приметлив! — уровень воды в новом озере в течение суток колебался сантиметров на сорок. Ну и решили прокопать меж озерами протоку. Однажды видят: поперек протоки стоит ель на сучьях. Мужики сразу сообразили, что на ту ель сети можно вешать: новое озеро, как насос, воду туда-сюда гонять будет — и рыбка сама собою ловиться станет! Потом к ели-то подошли, смотрят — нет, не нашим братом она сюда поставлена: у комля поперечником сантиметров в 30 будет. Чтоб притащить ее сюда, да через лес, да с торчащими ветками — нужно человек двадцать. А место среза гладкое, будто обожженное. Все же лишние ветки пообрезали, стали сети вешать. Рыба и в самом деле ловилась.
Но первое время вместе с рыбой и водорослями вытаскивали в сетях большое количество легких стеклянных капелек зеленоватого цвета, которые тонули в воде очень медленно.
— А не слышно ли было сильного шума или удара в ту ночь, как появилось озеро? Не видели ли что-нибудь в небе? — спросил ктото из астрономов.
— Нет. Просто появилось озеро — и все тут.
— И большое оно?
— Да метров около трехсот будет…
— Что же было дальше?
— Ну а дальше и на этом озере чудеса начались. Видели там много непонятного. Иные рассказывали, будто бы по воде там бегают поросятки, несколько раз видели даже заморского барашка…
— Что же это за барашек такой?
— Не знаю. Но так его и называли — «заморский барашек», то есть не такой, как у нас. Появлялся он на дороге, что шла мимо озера, оттого ходить по ней боялись… Да что говорить! Видели там ведь даже и русалок…
А однажды такой случай был. Пошли мы с мужиками на это озеро рыбу ловить. Сеть заводили на лодке. Стали тащить, а она возьми да и зацепись… Ну вот Козлов Борис и говорит: я, мол, сейчас спущусь в воду, отцеплю. Остальные ему помогают. А он на дно встал, да и говорит: «А ведь здесь лист железа лежит». Мужики засмеялись: хватит, говорят, шутить. А он им: «Да не шучу я! Вот ей-Богу, иду, как по палубе корабля, а она качается!» Мужики попритихли. Видят, действительно, человеку вода по грудь, но идет легко, не вязнет. А дно-то ведь там топкое… Прошел он еще, наклонился. «Тут, — говорит, — из железа вроде как труба толстая торчит, мне доходит до пояса». Стал он ее ощупывать. «Сверху, — говорит, — она гладким железом закрыта, а с боков отверстия и устройство вроде кардана».
А поперечник той трубы был, по его словам, около полуметра. А я-то рядом был на лодке, еще говорю ему: «Ты, Борис, как капитан Немо на „Наутилусе“. А он: „Да ведь труба начала в палубу втягиваться…“
Тут уж нам всем не до шуток стало. Вошла труба в палубу полностью, заподлицо с ней. Козлова на лодку подняли, и он быстро стал как бы пьянеть… Мы сеть собрали да и долой с озера — какая уж тут рыбалка!
Борис-то, знаю, после этого случая в бане парился, хворь из себя выгонял. Погиб он довольно скоро: с машины бревно упало — и задавило его…
На этом же озере году в 46-м Виктор Барбашов видел, как из воды поднималась „голова на тонкой шее“ — как бы шар какой-то. Другие, говорят, видели поднимавшиеся „ушастые шары“ — возможно, это одно и то же.
Стали люди замечать, что вибрация воды на озерах и земли меж ними начинается и заканчивается в строго определенное время и в определенные дни. „Корабли ходят“, — говорили в народе. Так уж в те дни и часы и опасались на таких местах появляться. Скажем, чтоб кто-нибудь на эти два озера после трех часов дня пошел, а тем более вечером — ни-ни!
Был еще такой случай. Рыбачили мы с ребятами на другом озере. Решили потом искупаться. А Павел Лукичев и давай глубину мерить, то есть опускаться как можно глубже ногами вниз. Вдруг наверх выскакивает, кричит: „Ноги обжег, кипяток внизу!“ И — к берегу. Мы посмеялись, да видим, он не шутит, испугался. А как на берег-то вышел, действительно, ноги красные, будто горячей водой обварил.
Перед этим как раз я один на озере рыбачил и слышал как бы плотный писк даже уши заложило.
Мы слушали молча. Гусев освоился и говорил уже свободно, не подыскивая слова. „Корабли“, „русалки“, „барашки“… Конечно, каждая деревня имеет свои предания о каких-то странных событиях, в большей или меньшей степени измененных или приукрашенных при пересказах. Главными героями таких преданий часто бывают колдуны, домовые, черти, случается, обстоятельства заставляют и мертвецов жертвовать личным покоем ради общественного… Но вот о бегающих по озерам „поросятках“, подводном кипятке и вибрации как-то слышать не доводилось. Что за причина заставила людей начать „массовое производство“ легенд в столь сжатые сроки? И было это ни на что не похоже. Пахло здесь и классическим мифотворчеством, никак не могущим обойтись без русалок, пахло и метеоритами, и АЯ, и „тарелками“, и „пришельцами“. Из каких овощей состоял этот винегрет?
Обилие имен, дат, названий настораживало, но — странное дело! — все эти данные оказывались довольно плотно увязанными между собою, что не характерно для историй вымышленных, рано или поздно обнаруживающих тенденцию к досадным накладкам.
Кроме того, обилие имен давало возможность проверить рассказанное. Старик, судя по всему, не боялся этого.
— А доводилось ли видеть сами „корабли“? — наконец спросил кто-то.
— Да, видели. — Александр Петрович повернулся к спрашивающему. — После войны, году в 45-м или 46-м — не помню, но вот число я запомнил точно — 22 июня, день начала войны, — один репатриант, инженер (он работал на лесоучастке лесорубом), ловил утром рыбу на нашем озере. День был пасмурный. Тут рядом-то с деревней заливчик такой есть небольшой… Вдруг, говорит, неожиданно раздались свист и шипенье. Совсем недалеко от него всплыл „корабль“. Был он серого цвета, нос четырехгранный, наверху имелась рубка, форма корпуса — „как у сваи“. Корабль быстро погрузился обратно.
Инженер, конечно, поскорей ушел оттуда. „Корабль, — он говорил, — оттого быстро и погрузился, что с него меня увидели“. После этого случая у него очень сильно болела голова.
Еще раньше, году в 37-м, рыбачили мы с Иваном Гусевым, председателем колхоза (он потом на фронте погиб), на одном из озер — их много там. В середине озера как бы островок из песка.
Вдруг началась тряска, меня, помню, сильно трясло. Я-то не видел, что происходит, а Иван кричит: „Вон, вон, смотри, корабль-то погружается!“ Тут у колов лодка была привязана. Мы отвязали ее да и поскорей переплыли в другое место.
Помню, было и такое: Матвеев Тихон Тимофеевич, живший на хуторе близ нашей деревни, говорил с моим отцом о взлете корабля из-под воды. Заметив, что я прислушиваюсь к разговору, взрослые (а я был тогда еще маленьким) выгнали меня из избы…
Медаков Павел, лесник, говорил мне году в 45-46-м, что на одном из озер „стоит корабль“ и на берегах этого озера часто видят „зеленых“, а на другом озере „корабль уходит под обрыв“. Да и дядя Кирилл Дробин, и Патеров Иван Никитич говорили, что видели корабли на озерах. Длиной они примерно с две лодки, то есть метров по 10–12 Возможно, это был один и тот же корабль, который под землей переходил из одного озера в другое Ведь вот я вспоминаю, говорили, что корабли эти могут проходить даже сквозь камень.
Но где-то на „двойном“ озере, по рассказам, лежал неисправный корабль. То же говорили и про другое озеро по соседству.
Я помню, шел как-то с этого озера и повстречал Улю Иванову — мы с ней учились вместе. Так вот она сказала мне, что воду с того озера пить нельзя: там лежит корабль. Да я и сам знал, что рыбу, которую там ловили, нельзя было жарить — „вспухала“ в объеме раза в полтора, а как горячий кусок есть станешь — сильно жжет горло. Есть можно было только в холодном виде. А лучше всего — солить и сушить, а уж только после этого варить из нее суп.
А то еще такое было. В войну-то ведь недалеко от нас находился пост ВНОС (пост воздушного наблюдения, оповещения и связи). Служили там девушки-зенитчицы. И вот уж в конце войны, году в 44-45-м, заметили оттуда, как к „двойному“ озеру подлетал „оранжевый корабль“, на борту которого горел прожектор. Был даже дан выстрел в воздух — об этом потом много говорили.
Да и недавно, году в 50-51-м видели, как на то же озеро делал посадку „корабль с фарами“.
Что они там на озерах делают — Бог их знает. Да вот сами посудите. Однажды в начале века на нашем-то озере, на бережку, видят — на кустах сети развешаны. Не наши сети, с мелкой ячеей.
