Василий Афонин - Вечера
Отдел, куда попала Светик, состоял из женщин, женщина и возглавляла его. Двое, возраста примерно Светика, недавно вышли замуж, еще одна — собиралась, ходила уже с животом, оставалось лишь зарегистрироваться. Остальные сотрудницы пожилые все, им уже было не до любви. Но в соседних отделах мужчин было полно, кандидаты встречались, а уж младших научных сотрудников — сколько угодно. На первых порах к Светику был проявлен определенный интерес: свежий человек! Что да как! откуда?! И Светику было любопытно в самом начале. А потом успокоились.
Отдел жил давней размеренной жизнью: рассказывались разные житейские истории, уличные происшествия, отмечались пирушками дни рождения, даты, юбилеи. Приходили с поздравлениями кандидаты и просто сотрудники. Светик была представлена кое-кому из них, но дальше знакомства дело не пошло. Да и что для них Светик. Там такие львицы ходили по коридорам, что ай да ну! Правда, после бурной молодости, после разводов, но внешность есть внешность. Хотя им, как понимала Светик, было ничуть не легче, чем ей. У нее перед ними, так рассуждала Светик наедине, было громадное преимущество — она была девушкой.
Но мысли о семье все-таки еще не были главными в жизни, они шли параллельно с другими мыслями, не перехлестываясь, не сбивая их в стороны. Надо было сдавать кандидатский минимум, искать научного руководителя, начинать первые главы диссертации, осмысливать работу в целом, проводить многочисленные лабораторные опыты, консультироваться, читать основную и подсобную литературу — словом, делать все то, что необходимо делать в подобных случаях. Дня не хватает, ночи не хватает: спеши.
В отделе ее ценили за добросовестность, даже отмечали как-то. Ни с кем она особо не сошлась, хотя со многими была в добрых и даже дружеских отношениях. Женихов ей уже по институту не искали: Светик не любила подобных разговоров. Пошутили раз, другой: «Выдадим тебя здесь замуж», — и достаточно. Сама определится, если надо, не маленькая. Подумайте лучше о своих доченьках, присмотрите для них подходящих женихов…
Ладно, сказала она себе, отложим всякие мечтания до поры, до времени. На потом, как говорят. Первое дело — диссертация: написать, защититься. А там — видно будет. Займемся наукой. Авось что-то и получится. А не получится — что ж, не дано, значит. Выходи замуж.
Получилось. Об этом говорил и научный руководитель, и оппоненты, и все остальные, кому выпало ознакомиться с диссертацией. Но вымотала она Светика — не приведи господь. Дважды Светик должна была делать долгие перерывы — переутомлялась. Когда после защиты, поздравлений, речей на банкете, с цветами пришла она домой, увидела в зеркале свою вымученную улыбку, синь под глазами, худую шею — заплакала, так стало жаль себя. Светик сразу взяла за два года отпуск, уехала к морю в санаторий, позже в Молдавию к институтской подруге, где за неделю съела столько винограда, что и сама удивилась. На обратном пути заезжала еще в Киев, у тетки пожила несколько дней.
Дописалась ты, красавица, корила она себя. Так можно и… Достаточно. Никакого напряжения, никаких волнений — размеренная жизнь. Если и возьмусь за докторскую, то не раньше, как через десять — пятнадцать лет. Надо привести себя в порядок, надо, наконец, подумать и о семье. Одной хорошо, слов нет, но… вдвоем, говорят, лучше. И ребятишек еще. Двух. Сына и дочь. Близнецов.
Тогда-то Светик стала регулярно заниматься по утрам гимнастикой, стала выезжать по выходным за город.
В первую после защиты зиму, несмотря на отдых у моря, загар, купания морские и молдавский виноград, она скверно себя чувствовала, прихварывала часто, собиралась даже лечь в больницу, но продержалась на ногах. В конце зимы, в феврале уже, купила лыжи, начала учиться ходить на них возле дома в сквере, а потом несколько раз уезжала одна за город, недалеко, в памятные по студенческим дням места. Она притихла и все думала о чем-то, думала. Морщины на лбу появились.
— Надорвалась, — повторяла мать, — и на кой тебе нужна была писанина. Загубишь ты себя, Светлана. Полюбуйся, на кого ты похожа. В гроб краше кладут. Тебе теперь бы с годик у моря пожить…
— Мам! — коротко произносила Светик, и мать тотчас же умолкала, вздыхая. Светик закрывалась в комнате, просила не тревожить.
Сидя дома на больничном в ту зиму, скучая, рассматривая свою жизнь так и этак, Светик понимала, что время она таки упустила, ровесники попереженились давно, стали папами, что по любви ей теперь уже никогда не выйти, учитывая возраст ее, рядовую внешность, болезненность. Приходится руководствоваться уже не сердцем, а разумом, идти на определенные уступки, перебирая различные варианты. Вариантов на подобные случаи было предостаточно, все они были насколько хороши, настолько и никудышны. Но и ждать, рассчитывая на счастливый случай, дело рискованное, неопределенное, ждала она долгое время, надеясь, со студенческих лет, можно сказать, ждала, а толку никакого. Романтика хороша, но… до поры, сейчас надо определяться более грубо, иначе — куковать одной. Сколько их таких ходит, одиноких. Вот и Светик к ним присоединится.
Зиму-весну, чтобы не томиться вечерами в квартире, Светик, тщательно одеваясь и прихорашиваясь, стала ходить по театрам, на различные концерты, часто бывала в гостях, расширяя знакомства, и подружилась с несколькими женщинами своего круга и положения. Одни из них когда-то были замужем, но неудачно, развелись, оставшись кто с детьми, кто без детей, другие, как Светик, «проморгали» женихов и теперь готовы были на все. Наблюдая жизнь их, слушая разговоры, Светик поняла, что они только об одном и думают, как бы обрести семью, что с каждым ушедшим годом проблема эта становится для них сложнее и сложнее. У каждой почти был любовник из женатых — малая утеха, и они довольствовались этим, пока, надеясь на лучшее. Соберутся человек до шести, подруги, подопьют да как затянут «Ромашки свянули…» — грустная картина. Светик разок побывала на таком «девичнике», позже отказывалась от приглашений. Сердце болит, глядя на них. Одна знакомая, узнав, что Светик девушка, откровенно посмеялась, а когда Светик, хмурясь и краснея, спросила, что же в этом плохого, воскликнула: «А что и хорошего?! Пользы от этой девственности. Я тоже лет до двадцати шести ходила как ты, гордилась. А потом… махнула рукой. Перед подружками стыдно. Начнут спрашивать, а я… Вижу, невеста из меня никудышная, сватать никто не собирается. А, думаю, хоть этим порадуюсь. А ты что, до пенсии себя сберегать станешь? Решиться надо, и все… Сейчас это не в моде, никому не нужно. Им надо, чтобы у бабы вот здесь было и здесь, а остальное их не интересует ни капельки. Для деревенских женихов — важно, а в городе…»
«Ну — нет, — мысленно возразила Светик, — если я решусь на такое, то тогда вообще никому не буду нужна. Хотя остаться старой девой радости мало. И женщиной себя не почувствуешь. Не поймешь, что это такое. Не будешь ведь разговоры заводить из любопытства. Вот уж и не снилось, что об этом переживать буду…»
У этих женщин-одиночек, новых знакомых своих, исподволь училась Светик жизни. От них узнала о всевозможных вариантах избавления от одиночества. Однако ни одну из женщин ни один вариант не выручил. Поначалу Светик не принимала их разговоров, но время шло, она подумала и «одумалась», усмехаясь этому слову. С чего начинать. Не знала, но начинать надо было. Светик нервничала, грубила матери, была рассеянной на работе, помышляя лишь об одном. Она проворачивала в уме все возможные варианты замужества, выбирая наиболее подходящий, приемлемый для себя, естественный. Естества ей хотелось. А ведь если не естественно что, то… не хорошо, каждому ясно и понятно.
Значит, так… Можно выйти за пожилого человека. Одинокого. Он всю жизнь ходил в холостяках (встречаются такие) или же похоронил когда-то жену, а детей нет. Или же есть дети, но живут самостоятельно, к нему никакого отношения не имеют. Одинокий этот, что называется перебесился, ему нужна спокойная старость, заботливая жена. Он обеспечен, квартира, всякие там сервизы, серебро, все оставит тебе, только… Он может и на пятнадцать лет быть старше тебя, и на двадцать, и на… сколько угодно. Детей ему не нужно, пожилому, куда на старости лет возиться с ними. Жену он ни в чем не стесняет, обожает, окружает заботой и довольством. Через несколько лет благополучно умирает, а ты остаешься хозяйкой квартиры и дачи (если есть дача) и всего прочего, что есть в квартире. Можно начинать новую жизнь. Такие браки любят студентки и аспирантки, выходя за профессоров. Да и не только студентки-аспирантки…
Пожилой не устраивал Светика. Ну их — сервизы эти, сама наживет. Выйдешь, а у него болезней скрытых девяносто девять всяких, и станешь гонять в аптеку каждый день. Да и что хорошего — с пожилым. У него и взгляды другие на жизнь, интересы…
Отбить у какой-нибудь разини мужа. Да, да, отбить. Заворожить его, закружить, чтобы забыл он скоро семью свою, жену свою и перешел к ней. Отбить бы можно, давно такое практикуется среди женщин, но совесть-то должна быть у тебя? Забрать отца у детей, а как они? Хотя, если рассуждать твердо, совесть тут ни при чем. Никто его силой не тянет, ушел, значит, там плохо, а здесь хорошо. Но отбивать Светик не осмеливалась, что-то тревожило ее. Да и не с ее внешностью отбивать. Отбивать, получается, надо у той, что еще несчастней тебя, слабее во всем, некрасивее. Да на такую, как говорится, рука не подымается…
