Анфиса Каховская - Обратная сторона Зла (СИ)
Аскалон досадливо рубанул рукой воздух, чувствуя, что с каждым словом он изъясняется все невнятнее, и сел.
- Надеюсь, ты не считаешь меня сумасшедшим? – он с тревогой посмотрел на друга, но Олех был серьезен.
Он помолчал немного, задумчиво глядя в свой бокал, потом отпил глоток вина и спросил:
- А сколько времени дали?
- До Дня Мертвых.
- Две с половиной недели. Ну что ж. Не так уж мало.
- Есть какие-нибудь мысли? Мне нужна твоя помощь, а то я давно не был в Городе и даже не представляю, с чего начать.
- Мысли? – Олех задумчиво крутил свой бокал. – Зло, поселившееся в Городе. Зла всегда было немало. В каждом человеке есть зло, в одном больше, в другом меньше. Во все времена, у всех народов.
- Да, но это должно быть что-то особенное, из ряда вон выходящее. Мертвые не стали бы приходить из-за мелочи, ты же знаешь, они триста лет не появлялись. Они не вмешиваются в человеческие дела без крайней нужды.
Олех кивнул:
- Я боюсь ошибиться. Ведь если бы напал кто на Город, враг какой-нибудь, или жестокий тиран угнетал бы народ, сразу было бы понятно, где зло. А ведь мы живем мирно, спокойно. Где-то внутри оно – зло. Где-то глубоко спряталось.
- И как же его найти? Надо с отцом посоветоваться.
- Это конечно, - согласился Олех, - это в первую очередь надо.
- Раз Мертвые забеспокоились, значит, зло большое, - рассуждал Аскалон. – А большое зло не может не оставлять следов. Найду все нити, за каждую потяну, и что-нибудь обязательно вытянется. Верно?
Тут он заметил, что капитан думает о чем-то своем, блуждая взглядом по стенам. Этот взгляд Аскалон очень хорошо знал.
- А ведь ты что-то знаешь…
Олех пристально посмотрел на него.
- Не то, что знаю, но есть одно предположение. Вот уже несколько лет, как в Городе и на окрестных островах ходят слухи о жуткой банде, грабящей и убивающей всех подряд. Что в этих слухах правда, что вымысел, сказать сложно. Появляются они все время в разных местах, всегда неожиданно. Убивают, жгут дома, рушат все, что им под руку попадется. Поймать их никто не может – и военных высылали искать их, и засады устраивали – все без толку: двух-трех убьют, а остальные как вода сквозь пальцы просачиваются сквозь любые кордоны. И никто не видел их главаря. А что уж про него только не говорят: одни говорят, это это призрак, другие – что дух, пришедший покарать грешников, третьи заявляют, что это колдун, четвертые уверены, что ведьма, а пятые клянутся, что собственными глазами видели огромную говорящую змею. Кто на самом деле у них главный, мне кажется, так и не выяснили. Да, и вообще, если честно, не могу сказать с уверенностью, что эта банда существует, но другого столь ярко выраженного зла в Городе нет, уж поверьте мне.
Аскалон молчал, задумавшись.
- Не очень-то я вам помог, - сказал Олех
- Ничего, - очнулся Аскалон. – Время еще есть. Что-нибудь придумаем. И твоя помощь мне еще не раз понадобится.
После этого разговора Аскалон почувствовал огромное облегчение. Теперь он не был одинок в своем трудном деле, рядом был человек, готовый помочь, поддержать, дать совет. Осталось дождаться прибытия в Город, а там прежде всего поговорить с отцом (он наверняка посоветует что-нибудь), а там, глядишь, и решение придет.
Итак, кое-какой план наметился. Это уже было неплохо. Но до прибытия в Город было еще четыре дня, и можно было позволить себе слегка расслабиться, так как делать на корабле Наследнику было решительно нечего. Это было здорово! Всегда приятно отложить сложные дела на потом. Аскалон не был безвольным слабаком: если надо, он умел взять себя в руки и переступить и через «не хочу», и через «не могу», но, Боже! – как же было приятно оказаться в ситуации, когда с чистой совестью можно сказать: «У меня есть четыре дня, и я могу их потратить в свое удовольствие!» И Аскалон закинул в дальний угол своей души все нерешаемые вопросы, и лишь душа его освободилась от их тяжести, как в нее неудержимым потоком хлынули подавляемые до этого момента чувства. У него было ЦЕЛЫХ четыре дня, чтобы поближе познакомиться с очаровательной Ивой. У него было ВСЕГО четыре дня, чтобы пообщаться с ней. Всю ночь он вспоминал ее глаза, голубее которых он, кажется, никогда не видел.
Проснулся он рано. Тишина звенела, лишь слегка плескались волны за кормой. Все пассажиры и свободные от вахты члены команды наверняка еще спали. Аскалон вышел на палубу, сладко потянулся – и замер. В нескольких шагах от него неподвижно стояла закутанная в кружевную шаль женская фигурка. Юноша постоял в нерешительности, но не смог преодолеть невероятной силы притяжение и приблизился к ней. Ива повернулась к нему – ее лицо тихо светилось в пелене восходящего утра. У Аскалона даже дыхание перехватило – так она была прекрасна.
- Вы не спите? – ляпнул он первую попавшуюся ему в голову глупость.
- Такое дивное утро, - с мягкой грустинкой улыбнулась она, и на ее щеках обозначились две очаровательные ямочки. – Море совсем не похоже ни на реку, ни на пруд. Вроде та же вода, да не та. Все время смотрю – и не пойму, в чем дело.
Аскалон тоже посмотрел вниз, но ничего необычного не заметил – вода как вода. Его взгляд привлекали сейчас совсем другие волны – волны белокурых волос, лежавших на ее плечах, чуть подрагивая от утреннего ветерка. Наследник тихо вздохнул, боясь неловким движением разрушить эту хрупкую красоту. Ничего подобного он в жизни не видел, в этом он мог поклясться. Встречались ему, конечно, красивые девушки, но красота Ивы была какой-то особенной: не броской, не резкой – все черты ее были прорисованы мягкой кисточкой.
Она поймала его взгляд, и Аскалон смущенно отвел глаза. Надо было срочно сказать какую-нибудь банальность.
- Вы не боитесь простудиться? – спросил он.
Ива покачала головой, но не ответила.
- Я вам помешал? – он видел, что навязывать свое общество неприлично, но заставить себя уйти не мог – ноги будто приросли к палубе.
Конечно, он понимал, что на его откровенный вопрос она не ответит: «Естественно, ты мне помешал. Я ведь вышла на палубу в столь ранний час не для того, чтобы кто-то действовал мне на нервы». И все же ее отрицательный ответ приободрил его, и он счел возможным продолжить разговор. Мало-помалу беседа завязалась. Оказалось, что у них много общего: оба выросли без матери, оба любили читать, оба много времени провели в путешествиях по разным странам, оба скучали по родного Городу и радовались скорому возвращению. С каждой минутой Ива нравилась Аскалону все больше и больше, с ней ему было так легко и свободно, будто они были знакомы всю жизнь, и ей – он чувствовал это – было с ним так же хорошо.
Но утро вступило в свои права: дымка рассеялась, и солнце мощно захватило себе все пространство до самого горизонта. Корабль начал просыпаться: сначала мимо них вразвалочку прошел бородатый боцман, коротко поприветствовал их и скрылся в рубке, потом туда же проследовал капитан, кольнув Аскалона проницательным, ироничным взглядом, зашастали туда-сюда шумные и смешливые матросы, и каждый из них считал своим долгом пройти как можно ближе к парочке, а потом многозначительно извиниться за то, что помешал. Из своей каюты выплыла сонная и недовольная Виринея, замотанная в какой-то непонятного цвета балахон. Увидев Аскалона и Иву, она вдруг удивленно остановилась, потом на губах ее задрожала ехидная усмешка, и она, беспардонно поразглядывав их минуты две и даже не поздоровавшись, направилась на корму. На этот раз она догадалась избавиться от своих высоких каблуков – на ней были мягкие туфли, и она могла без посторонней помощи передвигаться по судну. Последним на палубу поднялся Бажан и, быстро ощупав цепким взглядом Аскалона, увел дочь в каюту.
Аскалон ни на что не обращал внимания, ни о чем не думал. Ему было так хорошо, как никогда в жизни. Он был счастлив, что взял пассажиров, и даже взбалмошная Виринея со своими косыми взглядами не раздражала его. Плавание обещало быть гораздо приятнее, чем она предполагал. Все-таки человеческая жизнь при всех ее недостатках и трудностях имела одно преимущество: она умела преподносить неожиданные приятные сюрпризы. Жаль было только, что до окончания этого дивного путешествия оставалось всего четыре дня.
Однако Аскалон не собирался терять время даром. После того волшебного утра он старался быть поближе к Иве, но так чтобы не казаться ей назойливым – ей, на остальных ему было наплевать. За завтраком, обедом и ужином он садился с ней рядом, чтобы выполнять за столом обязанности ее кавалера, не обращая внимания на довольно пошлые остроты, отпускаемые в их адрес язвительной Виринеей, и грустные взгляды покинутого друга, которому при таком раскладе в качестве дамы доставалась вторая пассажирка, угодить которой было очень трудно, если не сказать, невозможно: тарелки ей подавали неизменно грязные, вилки были неудобными, суп оказывался пересоленным, а подливать вино в ее бокал бедный капитан постоянно запаздывал. Но Аскалон эгоистично не замечал адские мучения своего друга: с вершин блаженства, на которых он пребывал, вообще очень трудно разглядеть чужие страдания. Но Олех не обижался, он впервые видел друга в таком состоянии, и был рад за него, тем более, что самого капитана в порту ждала некая особа, о которой не знал еще даже Аскалон. Но которая уже обещала сделать его счастливым на всю жизнь.
