Имре Добози - Вторник, среда, четверг
— Сейчас влеплю ему такую затрещину, что белого света не взвидит! И как только земля его носит! Такого свинства мир еще не видывал.
— Останешься здесь, — приказал ему Дешё.
Внешне Дешё не проявляет никаких признаков волнения. Скорее в его глазах, устремленных куда-то вдаль, светится какое-то мудрое озорство.
— Готов биться об заклад, — произносит он в раздумье, — что никто не спросил у него, чем он их прикончил. Поэтому, если все обойдется благополучно, через четверть часа Деметер Бинеток станет национальным героем. Если ему поверят… а почему бы и нет?
— Я один! — хрипит кучер. — Никто не помогал.
Телега, окруженная толпой, сворачивает в ту сторону, откуда мы только что вышли, в комендатуру. Фешюш-Яро, хмурясь, смотрит ей вслед.
— Ну, ничего, — обещает он, — завтра я задам этому пройдохе, сейчас мне возвращаться не хочется. — И вдруг рассмеялся: — Как только ему на ум пришло такое— воровать трупы?
Под деревьями Айи расстаемся.
— В семь часов утра встретимся, но только без опозданий, точно в семь ноль-ноль, — говорит Дешё. Затем, тряхнув головой, обращается ко мне: — Извини, никак не отвыкну, теперь это твоя обязанность.
Но по глазам его вижу: это не столько забывчивость, сколько ожидание, чтобы я объяснил, наконец, почему в кабинете Головкина я с такой поспешностью и ни с кем не посоветовавшись взял на себя обязанности командира роты. Догадывается ли он об истинной причине? О том, что когда-нибудь и мне нужно наконец стать над ним. Галлаи тоже выжидающе смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Зря пялишь глаза, здесь бессильны слова, поживем — увидим: или время оправдает меня, или мне бесполезно оправдываться.
— Я опасался, — пролепетал наконец я, чувствуя, как краснею от стыда, — что майор неправильно поймет твой отказ. Впрочем, надеюсь, я могу рассчитывать на твою помощь и советы.
Фешюш-Яро кивает, пожимает нам руки и сворачивает на дорогу в Старый Город.-
— Главное, — с удовлетворением произносит он, — что все как-то уладилось.
Дешё отворачивается. Площадь медленно погружается в темноту.
— Нет, — тихо говорит он, — ничего еще не уладилось. Но майор прав в том, что существуют только две возможности: либо отсюда стрелять туда, либо оттуда сюда. Вот все, что я знаю наверняка… Почему все случившееся произошло именно с нами и что ждет нас после войны? Хорошо бы дожить до того, когда человек перестанет наконец вязнуть в собственном дерьме, но стоит мне только высказать вслух это желание, как я чувствую себя скорее миссионером, чем военным.
Мы торопливо прощаемся.
— Спокойной ночи, утром встретимся. И что бы там ни было — мы живем, надеемся, а это, в конце концов, что-нибудь да значит.
Гравий на дорожках Айя поскрипывает у меня под ногами. Живем. Надеемся. Да, это действительно кое-что значит, и не мало.
1
Стой (венгер.).
2
«Обнажились старые раны благородной венгерской нации» (лат.). — начальные слова манифеста Ракоци.
3
Молчание — знак согласия (лат.).
4
Приветствие нилашистов.
5
Паннония — римская провинция, существовавшая на территории нынешней Венгрии до IV в. н. э.
6
За то же преступление одному достается крест, другому — венок (лат.).
7
Поговорим о более важных вещах (лат.).
8
Имеется в виду Хорти.
9
Мой дом — моя крепость (англ.).
