Лион Измайлов - Четыре мушкетёра (сборник)
— О чём обо всём? — спросила Мила почти требовательным тоном.
— В субботу я получу эту вещь.
— А почему только в субботу?
— Он хранит её у какого-то доверенного лица и может взять только в субботу. Завтра у него весь день совещание, послезавтра тот человек в отъезде.
— А-а! — сказала Мила и, вместо того чтобы порадоваться за Вартаняна, что всё так удачно сложилось, почему-то задумалась.
— Можно вам сегодня не ходить к нему на ужин, — произнёс Вартанян таким голосом, каким говорят самую сокровенную тайну.
— Это мы сейчас обдумаем, — озабоченно ответила Мила.
И она начала ходить по комнате. Вартанян стоял у окна, пытаясь проникнуть в тайные мысли ревизора.
— Сделаем так, — наконец сказала она. — Я всё-таки зайду к нему. Что-то мне не нравится эта проволочка до субботы.
— А мне наоборот, — не удержался Вартанян и так покраснел, что Мила могла смело считать это комплиментом в свой адрес.
— Но вы, главное, не беспокойтесь, — стала она вдруг утешать Вартаняна, понимая, какие чувства вызовет в нём её ужин с Жорой, и беспокоясь, как бы молодой человек не наделал глупостей, не испортил дело. — Всё будет в порядке. Я иду туда как бы по вашему заданию. Договорились?
— Да, — промямлил Вартанян.
— Ну-ну, веселее! — И она рассмеялась своим звонким смехом. — Ведь вы же мужчина.
«В том-то и дело», — чуть было не сказал Вартанян, но промолчал.
— Ну, я пошла, — и она подала руку, которую он не замедлил с благоговением пожать. — После ужина зайду к вам и всё расскажу.
Это успокоило Вартаняна. Когда она ушла, он послонялся по номеру, прилёг на диван и незаметно уснул — железные нервы и бессонная ночь взяли своё, — причём так крепко, что безнадёжно было бы пытаться разбудить его.
А Мила пошла в свой номер. Вошла и снова задумалась. Операция до этого момента шла как по маслу. Люди Ришельенко довели путешественников до аэропорта, вели их в аэропорту, а в том, что до самолёта дошёл один этот юноша, люди Ришельенко были не виноваты: они сделали всё, что смогли. Но это оказалось даже к лучшему: меньше забот ей, Миле, и здешним товарищам, выделенным ей в помощь.
В самолёте всё шло как по писаному: Ришельенко знал слабые стороны мужчин, за что ценил Милу вдвойне. Преступники сами тянулись с ней познакомиться, чего они конечно же не стали бы делать ни с одним лейтенантом, будь он трижды отличником боевой и политической подготовки. Так что, в отличие от этих лейтенантов, Миле надо было не бегать постоянно за преступниками, а, наоборот, иногда убегать от них. И в данном случае её начальник просто сыграл очередную кадриль на этих слабых струнах.
Сегодняшним ужином с Жорой должно было завершиться выполнение задания: она узнала, кто такой этот таинственный Жора, и теперь оставалось только уточнить некоторые мелочи, чтобы потом было меньше возни с их выяснением.
Но Милу мучила загадка, почему Жора попросил отсрочку до субботы. И, кроме того, она никак не ожидала, что он сразу согласится на обмен без каких-либо дополнительных условий. Из разговора с ним, в течение которого она его изучала — это было им истолковано как проявление пробуждающейся в ней страсти к нему, — она поняла, что он не так прост и может выкинуть какой-нибудь номер. Но какой? И она решила во время предстоящего ужина попытаться выяснить, что он затевает.
За этими мыслями она привела себя в ещё более обворожительный вид с профессионализмом не только женским, но и милицейским.
А Жора ждал её в своём двухкомнатном номере. Стол уже был сервирован, комната интимно освещалась только торшером, в который Жора попросил ввернуть лампочку меньшей мощности: если бы все были такими мастерами создавать интим, отпали бы многие проблемы экономии электроэнергии. Дверь в другую комнату — это была спальня — была приоткрыта так, чтобы свет торшера выхватывал часть постели.
Как известно, профессиональные соблазнители, или, как их иногда называют в простонародье, бабники, делятся на несколько типов по внешности, масштабам и по способам действий, то есть по методологии формирования алгоритма управления процессом.
По внешности Жора относился к красавцам мужчинам, в немасштабности его тоже упрекнуть было нельзя.
Оценки Милы, произведённые им, показали, что с ней целесообразна маска делового человека, занимающего достаточно важный пост. Роль была знакома и не раз уже сыграна. Но тем не менее, пребывая в ожидании начала спектакля, Жора прохаживался по номеру и, подходя к зеркалу, репетировал оттенки выражения лица.
Сомнений в том, что спектакль состоится, у Жоры не было — такой это был человек.
Но вот раздался стук в дверь.
— Войдите, — сказал Жора так же, как недавно Вартаняну.
На сей раз вошла Мила, и Жоре не пришлось спешно сгонять свою обаятельную улыбку.
— Добрый вечер! — сказал он обволакивающим голосом.
— Добрый вечер, — ответила Мила и без приглашения села к столу.
«Однако, — подумал Жора, — она несколько более бывалая, чем я полагал». И это, хоть и вселило в него уверенность в более быстром успехе, тем не менее притупило ожидание острой борьбы, которую так любил Жора.
— С чего начнём? — спросила Мила таким хозяйским тоном, словно каждый вечер ужинала в этом номере.
Жора тонко чувствовал женщин, он понимал, что добропорядочная женщина, будучи впервые после знакомства приглашена на ужин, никогда не придёт вовремя, поэтому заказал только холодные блюда. Из напитков на столе было шампанское, немного коньяка в графинчике и бутылка водки.
— Я думаю, после душного летнего дня не повредит бокал шампанского, — сказал он и ловко откупорил бутылку.
Некоторое время они пили и закусывали молча. Мила, надо сказать, изрядно проголодалась и поэтому непринуждённо ела за двоих. Жора же не торопился и, искоса поглядывая на неё, прикидывал, когда настанет время начинать. Но Мила начала первой.
— Вы, я вижу, уже были в Одессе? — спросила она.
— Да, и не только в Одессе… — начал было говорить Жора тоном утомлённого путешественника.
— А я, вы знаете, в первый раз.
— Но я ведь, понимаете, не по своей воле. Дела гонят. Это хорошо, что сейчас лето. А зимой…
— А куда вы любите ездить зимой?
— Я вообще не очень люблю ездить. По молодости лет это ещё ничего. — Он выразительно посмотрел на неё, чтобы она поняла, что это комплимент в её огород, — А потом надоедает.
— Ну как же, — ни с того ни с сего восторженно защебетала Мила, так что он даже вздрогнул от неожиданности, — ведь новые места, новые города — это новые люди, новые впечатления, новые… — она на миг запнулась, — вообще всё новое. И это ощущение новизны — оно так прекрасно! Вы ведёте дневник?
— Какой дневник? — опешил Жора.
— Путевой.
— Нет, как-то никогда не приходило в голову. А вы ведёте?
— Я — да. Я каждый вечер, где бы ни была, записываю, что видела, что произвело на меня впечатление, с кем я встретилась, чем этот человек мне понравился или не понравился.
— Гм… Интересно, наверное. Представляю, что вы написали бы обо мне. «Повстречала в Одессе старого облезлого олуха, который тут же принялся за мной волочиться. Но очень боюсь, что у него ничего из этого не выйдет». Так?
— Ещё не вечер! — игриво и нараспев ответила Мила, — Ну а вам неужели не интересно бывает вспоминать, как вы проводили время в поездках и где бывали?
— Какое время, что вы, — устало отмахнулся Жора. — Везде одно и то же — работа, работа. Такие деньги, знаете ли, так просто не платят. Это только в милых женских головках крутятся мысли, что ответственные работники ведут весёлую жизнь, а все дела за них делают референты и секретарши. Нет, это не так. Ответственность — это привычка, от неё нельзя избавиться ни на минуту, она уже перестаёт тяготить или надоедать: просто ты становишься её рабом. И когда вдруг выдаётся один такой вечер, его воспринимаешь как внеочередную премию за долгие месяцы и годы беспросветного бытия. Конечно, есть в этом бытии и свои радости, но увы!..
Жора подпускал вовсю. Мила без труда поняла, что он вышел на крейсерский режим и ему лучше не мешать.
Он продолжал говорить, а она с тоской ожидала, когда можно будет осторожно перейти к той части вечера, ради которой она сюда пришла: в отличие от обычных вечеров сегодня первой была художественная часть и только потом была надежда на торжественную.
— …Но за то мы и любим вас, женщин, что вам вовсе нет дела до наших с виду глупых и однообразных занятий, за то, что вы своим пренебрежением к нашей занятости делаете нас дерзкими и смелыми, — закончил Жора свою вступительную арию и действительно дерзко посмотрел на неё, оценивая, как боксёр противника.
— Кстати, о встречах в пути, — засмеялась, что-то вспомнив, Мила. — Тут, в гостинице, есть один такой смешной мальчишка. Всё ходит и смотрит на меня. Я иду, а он встанет и смотрит. Наверное, студентик какой-нибудь.
