Соломон Лурье - Путешествие Демокрита
— Конечно, — ответил писец, — они и поступили бы так, если бы своевременно заметили ловушку. Но, как рассказывают старики, еще помнившие события того времени, вавилоняне средней части города даже не знали о том, что жители окраин уже взяты в плен, так как город очень велик.
— Чем же объяснить такую нерадивость?
— А тем, что как раз в это время был праздник Сакеи. Они в это самое время танцевали, веселились, пьянствовали, господа прислуживали рабам. Словом, все происходило так, как вы видели это вчера. Когда наконец они узнали о случившемся, было уже поздно.
— Вавилон — самый большой на свете и самый красивый город, — заметил Демокрит. — Но он замечателен не только своими сооружениями — он славится своей многовековой наукой. Мы с Диагором охотно поучились бы мудрости у вавилонских ученых.
— Для этого, — отвечал писец, — вам нужно поговорить с верховным жрецом храма Бэла[17]. Мы с ним близко знакомы. Хотите, я проведу вас к нему, и он, конечно, не откажется поделиться своими знаниями.
Зенодор попрощался с ксеном и вернулся домой, сказав, что он ожидает Демокрита с Диагором к обеду. А наши путешественники вместе с писцом отправились в большой храм Бэла.
Храм Бэла был очень обширен. Как и весь город, он был обнесен стеной в форме квадрата, каждая сторона этого квадрата имела около двух стадиев. В середине храмового двора находилась большая площадь, вокруг которой на скамейках сидели служители и жрецы храма — халдеи. По площади ходили толпы вавилонян, а в самом центре стояли кровати с больными. К больному непрерывно подходили прохожие и говорили с ним о его болезни: родственники спрашивали прохожих, не страдали ли они когда‑нибудь таким же заболеванием, не испытали ли такую болезнь их друзья или родственники. Так беседуя с больным, люди советовали ему те самые средства, которые помогли им самим вылечиться от подобной болезни. Пройти мимо больного молча и не спросить о болезни здесь было не принято.
Самый храм Бэла представлял собою башню без пустоты внутри, по 200 метров в длину и ширину. Над башней возвышалась другая, поменьше, над второй — третья, еще поменьше, и так до восьмой. Весь храм имел форму ступенчатой пирамиды. Поднимались на башню снаружи. Лестница шла кольцом вокруг всех башен. На середине подъема находилось место для отдыха со скамейками. В верхней башне помещался храм, а в нем большое, прекрасно убранное ложе и перед ним — золотой стол. Никакой статуи бога в храме не было. Когда Демокрит со спутниками поднялся на верхнюю башню, писец заметил:
— Халдеи говорят (но я этому, конечно, не верю), будто божество само приходит по ночам в этот храм и спит на ложе, но этого никто не видал, потому что провести ночь в храме никому не дозволяется.
— Где же ученые жрецы храма? — заинтересовался Демокрит.
— Кроме этого храма, здесь же, в святилище, есть другой. Там они проводят весь день в молитвах, размышлениях и ученых занятиях.
Писец с Демокритом и Диагором прошли в другой конец двора, где увидели меньший храм. В центре обширного зала находилось изображение сидящего бога Бэла, отлитое из чистого золота. Перед ним стоял большой золотой стол, золотая скамеечка для ног и золотой трон.
— Как говорили мне халдеи, — заметил писец, — все эти золотые предметы весят семьдесят талантов[18].
Перед храмом помещался небольшой золотой жертвенник, никакого богослужения около него не совершалось. Зато от другого большого медного жертвенника шел резкий аромат ладана и запах жареного мяса. Вокруг него толпились и приносили жертвы вавилоняне: впереди их можно было заметить халдейских жрецов в твердых блестящих плащах и высоких головных уборах.
— Здесь приносят в жертву баранов, овец, козлов и коз. А ладан возжигается только в праздничные дни. Одного ладана ежегодно сжигается около тысячи четыреста талантов.
— А почему же не приносят никаких жертв на золотом алтаре?
— На нем приносят жертвы только в большие праздники. Причем только ягнят и козлят — сосунков.
Греки дождались конца богослужения, а затем писец подошел к одному из жрецов, очевидно старшему, и рассказал ему, что приезжие хотели бы познакомиться с вавилонской наукой.
— Наши жрецы, — ответил халдей, — почти ничего не понимают по–гречески, — как они смогут учить греков?
Демокрит объяснил, что он уже в детстве научился говорить на языке вавилонян, и хотя читает клинопись с трудом, но думает, что за короткое время вполне овладеет этим искусством.
— Очень хорошо, — сказал жрец. — Но чему ты хочешь у нас учиться? Большинство греков думает, что мы учим предсказывать судьбу человека от рождения до смерти по расположению звезд. Но этим занимаются только недобросовестные жрецы. Греки думают, что солнечные затмения посылаются людям за какие‑либо совершенные ими грехи. Но и это неверно.
— Как вы это доказываете? — спросил Диагор.
— Это видно из того, что солнечные затмения происходят в точно определенные сроки, их можно заранее рассчитать. Согрешили люди или нет — затмения все равно произойдут в высчитанное время. Мы никаким чудесным предсказаниям тебя учить не будем.
— Этого мне и не надо, — возразил Демокрит, — я в чудеса не верю. Я хочу узнать про небо и звезды; как можно заранее точно установить время восхода и захода солнца и звезд; когда происходит поворот солнца на лето и на зиму; когда дни самые долгие и когда самые короткие; когда и какие дуют ветры; когда следует ожидать жары, дождя или бури и когда должны происходить солнечные и лунные затмения.
— Всему этому ты у нас научишься. По ночам ты будешь приходить на крышу самой верхней башни и вместе с одним из жрецов наблюдать за восходом, заходом и движением звезд. Но, для того чтобы понимать астрономию, надо знать хорошо математику, надо уметь решать задачи, и по арифметике — считать, и по геометрии — проводить прямые линии и круги.
— Насчет этого будь спокоен. Я учился геометрии у египтян и, право же, научился проводить геометрические линии не хуже египетских мудрецов–гарпедонаптов.
— Тогда приступай к делу!
…С этого дня Демокрит стал ежедневно ходить на обучение в храм к халдею. Диагора это не интересовало, и так как Демокрит не нуждался в помощи раба для этих занятий, он разрешил Диагору бродить по городу или сочинять стихи.
Было бы скучным делом рассказывать, как шли день за днем занятия Демокрита. Он быстро освоился со сложными вавилонскими таблицами и научился сам составлять новые. Это были и таблицы расположения звезд, и таблицы небесных явлений, и таблицы умножения, и таблицы деления, и другие гораздо более сложные математические таблицы.
Особенно Демокрита заинтересовало, как вавилоняне записывали числа.
Мы пишем 2 и 5 и читаем 25. Цифру 2 мы читаем как двадцать только потому, что она стоит на втором месте. Греки этого не знали: цифра 2 у них обозначалась буквой В, а цифра 5 буквой Е, но ВЕ означало не 25, а 2 + 5, то есть 7. Для обозначения числа 20 служила особая цифра К, и 25 писалась не ВЕ, а КЕ или ЕК — порядок знаков не имел значения.
Так же греки записывали трехзначные числа. Мы пишем 1 и 2 и 5 и получаем 125. По–гречески 1 обозначается буквой А, но если мы напишем АВЕ, то это поймут не как 125, а как 1 + 2 + 5, то есть 8. Для обозначения числа 100 служила особая цифра Р, и 125 писалось не АВЕ, а РКЕ или РЕК.
Вавилоняне первые изобрели тот способ написания, который мы называем позиционным — цифра, стоящая на втором месте слева, обозначает число единиц второго разряда (у нас десятков), цифра, стоящая на третьем месте слева, — число единиц третьего разряда (у нас сотен). У вавилонян единица каждого следующего разряда не в 10, а в 60 раз больше единицы предыдущего разряда, то есть цифра, стоящая на втором месте слева, означает число шестидесяток, а цифра, стоящая на третьем месте, означает, сколько раз взято, — 3600 (60X60).
Значит, если вавилонянин писал своими цифрами 125, то это означало:
1X3600 + 2X60 + 5 = 3725
Так как астрономия и счет времени пошли от вавилонян, то и мы делим 1 час (или 1 градус) на 60 минут, а каждую минуту на 60 секунд. Для обозначения вавилонского числа 3725 можно было бы писать: 1°2/5».
Вавилоняне решали задачи на уравнения— простые, квадратные и даже кубические, умели извлекать квадратный корень по особым таблицам и еще многое другое.
Всему этому, конечно, научился Демокрит у халдеев, но он не передал этих знаний своим соплеменникам. Вероятно, все это казалось им слишком путаным.
Вавилоняне обучали решению задач так: «Сложи то‑то, вычти то‑то, перемножь то‑то», и т. д. Ученик на практике машинально выучивал, как решаются задачи, но почему надо делать так, а не иначе, ему не объясняли.
Демокрит с его пытливым умом не мог с этим примириться. Он попытался объяснить понятным образом, почему надо так или иначе поступать, и впоследствии в его математических книгах все было изложено ясно и убедительно.
