Наталья Аверкиева - Коварство мыльных пузырей
— У вас какие-то мухи в голове, — покрутила я пальцем у виска. — Все, аривидерчи, сеньориты. У меня еще дел полно.
— Давай-давай, — усмехнулись мне в спину.
— Синдзимаэ! — с милейшей улыбкой послала я их к черту.
У метро я прогулялась туда-сюда в тщетных попытках дозвониться до Матвея. Потом вспомнила, что его увезли на «скорой», а одежда должна была остаться в раздевалке. Кто ее заберет? Приезжал ли папа? Вообще, был ли он на матче? Потоптавшись на холоде, я все-таки решила, что надо проверить. Вдруг никто не подумает о вещах? Хотя вот мои бы шмотки Лариска обязательно бы забрала. Ярик! Ну ты идиотка, каких мало! Да Мотьку же сразу в больницу забрали, а телефон должен в шкафчике остаться. И вот что ты названиваешь, спрашивается? Я почесала затылок. Но если вещи забрали, то на звонки должны были ответить? Ведь логично? И я почти бегом поскакала обратно к спорткомплексу. Надо забрать его вещи и телефон. Мотька мне не простит такого ротозейства. Отвезу их ему домой, а потом доеду до больницы под предлогом, что надо передать телефон. Надо узнать, как он. Вдруг ему что-то надо, а я тут грязь сапогами пинаю. И надо будет попросить у родителей какой-нибудь запасной одежды. Он же в форме, ему же неудобно…
У служебного входа я наткнулась на уже знакомый автомобиль и не менее знакомый силуэт мужчины с внушительного размера сумкой. Он что-то обсуждал с тренером и еще двумя мужчинами. Говорили они громко и по большей мере не сильно культурно. Отец Матвея возмущался, почему виновник происшествия отделался таким мягким наказанием — отстранением на четыре игры. Мужчины ему объясняли, что подадут апелляцию, будут куда-то там жаловаться. Я стояла невдалеке и, что называется, «грела уши», иными словами злостно подслушивала, пытаясь понять, как же там все-таки Матвей. Но о Матвее они как раз не говорили. Все больше о Гордееве.
Когда они наконец-то разошлись, я не слишком решительно начала намекать отцу Матвея, что хотела бы с ним пообщаться. Он видел меня, но то ли знаков моих не понимал, то ли одно из двух. Пришлось стать наглой и идти без всяких там намеков.
— Здравствуйте, вы меня помните?
Мужчина глянул на меня сверху вниз взглядом Цезаря, отчего я испытала страстное желание упасть ему в ноги и начать умолять не бросать меня в терновый куст. Он отвернулся, ничего не ответив. Я подошла ближе и спросила погромче — вдруг он не расслышал:
— Я хотела спросить, как Матвей. Вы уже были у него в больнице?
— Нормально. Сегодня там переночует, завтра домой поедет, — все-таки соизволили мне сообщить царственным тоном.
«Слушайте, я не узнаю вас в гриме. Кто вы такой? Сергей Бондарчук?» Я кое-как собрала улыбку в кучку и засунула ее подальше. Место не подходящее.
— А в какой он больнице? Может, мне съездить, передать что-нибудь?
— Все в порядке, ты не слышала, что ли? — сорвался он на крик.
— Простите, — попятилась я прочь. — Понимаю. У нас у всех был тяжелый день.
Он не ответил. Сел в машину и громко хлопнул дверью. Я отошла в сторону, чтобы не мешать ему разворачиваться. Автомобиль сыто заурчал. Я пошла прочь. Ну и ладно. Завтра позвоню. Завтра Мотя уже будет с телефоном. К тому же, если он вменяемо разговаривал после травмы, значит, не все так плохо, как может казаться. Надо дожить до завтра. А там уже…
Около меня остановился автомобиль. Стекло опустилось.
— Садись, — приказал мужчина.
С чего бы это вдруг? Я и с места не двинусь.
— Садись, я тебе сказал, — раздраженно прикрикнул он.
И я, быстро обогнув тачку, открыла дверь. На переднем сиденье валялся какой-то пакет из спортивного магазина. Он небрежно скинул его на пол. Что-то звякнуло железное. Я села так, чтобы не касаться пакета ногами, — не хотелось бы его заляпать своими грязными копытами.
— Ты давно с Мотькой? — сурово спросил он.
— Иногда мне кажется, что целую вечность, — уклончиво отозвалась я, не сильно понимая, зачем ему это знать.
Он стрельнул в мою сторону глазами. Я попробовала вежливо улыбнуться.
— Кто такая? Откуда?
— Ярослава. Из Москвы.
— Где учишься? Сколько лет?
— А зачем вам?
— За забором. Я задаю вопросы, ты отвечаешь.
— Мы на допросе? — ехидно хмыкнула я.
Он резко притормозил, и я по инерции дернулась вперед, едва не ударившись головой о панель.
— Я задаю вопросы, — жестко произнес он. — Ты отвечаешь.
— А почему я должна вам на них отвечать? — не сдавалась я, схватившись для надежности за ручку над окном.
— Потому что я должен знать, кто ошивается около моего сына.
— Я не ошиваюсь около него, — почему-то стало очень обидно.
— Оно и видно, — хмыкнул мужик.
— Я не ошиваюсь, — твердо заявила я, дергая за ручку, чтобы выйти. Пимпочки на дверях щелкнули, заблокировав выход. Я с ненавистью посмотрела на Ветрова-старшего. — Только троньте, — зашипела разгневанной гадюкой.
Он рассмеялся.
— Где живешь? — спросил мягко.
— Вам какое дело?
— Подвезу тебя до дома.
— Улица Дружбы. За МГУ.
— Район хороший. Уже приятно. Мама не волнуется, что ты на хоккей ходишь? Все-таки тут мужиков много, обидеть могут.
— Нет, она знает, что я могу за себя постоять. Он громко и неприятно захохотал. Я отвернулась к окну. Какой же мерзкий тип.
— Вы только с матерью живете?
— Нет, с братьями и папой.
— С братьями? Надо же! Их у тебя много?
— Трое.
— То есть ты из много деток?
— А какое это имеет значение?
— Большое. Много вас таких за моим сыном бегает. Мотька молодой, глупый еще. Или думаешь, я не вижу, что тебе от него на самом деле надо? Увидела молодого, перспективного, значит, думаешь, охмурить можешь?
Я отчаянно не понимала, к чему он мне все это говорит.
— А зачем? — спросила я самым наивным голосом, каким только могла спросить.
— А затем, чтобы выбраться из своей нищеты и свалить за границу. — Он ухватил меня за куртку и притянул к себе, дыхнув в лицо ментолом жвачки и табаком недавно выкуренной сигареты. — Я тебя насквозь вижу.
Что бы я там ни говорила про свои руки, но силушка в них была. Ухватив его за основание кисти, я резко вывернула ее так, что сустав хрустнул. Мужчина вскрикнул от боли. Машина вильнула, и мы едва не вылетели с трассы. Я разжала пальцы, хотя в таком положении могла делать с ним, что хотела, — для работы с болевыми точками особой силы-то не надо.
— Настройте получше диоптрии в вашем микроскопе. Картинка сбоит. Дверь откройте.
— Сидеть! — приказал он мне словно собаке.
И это было все. Совсем все. Меня прорвало. Меня взорвало. Меня вывернуло наизнанку. Я распахнула пакет, выхватила оттуда… гантель… и со всей дури двинула по боковому стеклу, разбивая его.
— Сдурела? — не своим голосом взвыл он, резко останавливая машину и включая аварийку.
Дверь снаружи открываться отказывалась. Подцепить и поднять пимпочку у меня не получилось. Черт… Это мне в окно, что ли, придется вылезать?
— Откройте дверь, иначе я буду кричать! — завопила я, угрожающе занося гантель над головой и всем своим видом показывая, что не струшу — ударю.
— Больная! — истерил мужик, нервно дергая блокиратор. Он еще кое-как называл меня, но приличные девочки вслух такие слова не произносят.
Наконец-то дверь открылась, и я, выставив вперед гантель, словно она могла меня спасти, выскочила из машины на проезжую часть. Слава великому Одину, на дороге никого не было — машины стояли на светофоре метрах в пятидесяти от нас. Я швырнула спортивный инвентарь обратно в машину и постаралась как можно быстрее убраться с дороги, пока меня не раскатали другие автомобилисты.
Домой я неслась, как раненный во все места лось. Меня трясло. Во мне кипела раскаленным маслом злость, прожигая все внутри. Как он смел? Как мог? За что он так меня оскорбил? «Многодетка…» «Я знаю, что тебе от него надо!» Да кто еще за кем бегает? И вообще у меня есть парень, это Матвей навязался на мою голову, никак не отстанет!
Я влетела в квартиру, запуталась в кинувшихся под ноги собаках и случайно наступила на какую-то кошку. Ух, как я зол! Мама выглянула с кухни в коридор на звуки воплей обиженных животных.
— Яся, что с тобой?
— Он сказал, что я многодетка! — заорала я на мать. — Он говорил так, словно я второй… Нет!
Третий сорт! Так, словно я хуже бомжа! Я ненавижу его, мама!
Она поджала губы и посмотрела на меня с интересом.
— А ты?
— А я разбила ему окно в машине! — Я запустила сапогом в стену, едва не угодив в тумбу со склянками.
— Молодец. Горжусь тобой. — Она развернулась и ушла обратно к скворчащим сковородкам.
Я повесила куртку в шкаф и проследовала за ней.
— Ты понимаешь, мам, Матвей…
— Матвей?
— Ну мой новый парень… Так вот, он сегодня на матче пострадал. Его избили на льду и забрали в больницу.
![Эптон Синклер - 100% [худ. Пинкисевич]](/uploads/posts/books/242973/242973.jpg)