Анфиса Каховская - Обратная сторона Зла (СИ)
Произнеся имя девушки, Аскалон почувствовал, как в его душе что-то трепыхнулось и сжалось – ощущение было новым, но приятным.
- А теперь ложись-ка спать, - Ангелар обнял сына. – Как же здорово, что я могу сказать это тебе – такие простые слова, а как же мне не хватало их эти годы. Мой мальчик дома, теперь у нас все будет хорошо, и никто не сможет нам помешать.
- Я тоже скучал, - улыбнулся Аскалон.
Ангелар постоял, прижав сына к себе и улыбаясь своим мыслям, и вышел.
Дворец Правителя располагался возле восточного берега Города-острова, и занимал довольно большую территорию. Конечно, это была лишь малая часть необъятного острова, но в действительности вся площадь, занимаемая Дворцом, была сопоставима с размерами небольшого города. В общем-то, это и был город внутри Города: множество различных построек – от самого Дворца, в котором жил Правитель, до многочисленных хозяйственных зданий; сады, парки, озера, свой порт, принимавший каждый день несколько кораблей.
Никто посторонний не мог попасть на заповедную территорию, хотя она не была окружена ни высокими стенами, ни глубокими рвами. Не было и грозной стражи, охранявшей ее. Но было нечто, гораздо более ценное. Мертвые слишком любили свой Город, и в качестве подарка первому Правителю (а за ним и всем последующим) дали ему удивительную способность защищать свой Дворец без посторонней помощи. Никто посторонний не мог переступить невидимую черту, отделявшую Город от Дворца. Правителю достаточно было только решить для себя, что он не хочет кого-то видеть, и этот человек, как бы ни пытался проникнуть во Дворец, натыкался на прозрачную стену, незримо окружавшую его территорию. Но стоило Правителю в мыслях позволить кому-то посетить его, тот беспрепятственно проходил во Дворец, даже не подозревая о том, что существует какая-то граница. Так и Бажан с дочерью добрались до главного здания Дворца, не встретив на своем пути никаких преград и лишь удивляясь этому.
Экипаж доставил их прямо к подъезду, где их уже поджидал учтивый молодой человек, одетый и причесанный настолько безупречно, что казался каким-то ненастоящим. Он проводил их в приемный покой, любезно сообщил, что Правитель с Наследником будут через пять минут и тут же исчез, будто растворился в воздухе – так умеют исчезать только вышколенные лакеи и секретари.
Ива еле держалась на ногах от волнения. Почти всю ночь она не спала, представляя себе предстоящую встречу, и считала минуты, с ужасом замечая, что их остается все меньше и меньше. А утром, когда настало-таки время собираться, впала в настоящую панику и пыталась придумать причину, которая позволила бы ей остаться дома. Но визит был слишком серьезен, чтобы отговориться обычной головной болью; избавить от него мог, как минимум, паралич или глубокая кома, но до такой степени страха Ива, еще, слава Богу, не дошла. Пришлось одеваться и приводить себя в порядок. Но простые и привычные действия на этот раз были ей в тягость: волосы не желали укладываться, кисточки поминутно ломались, пудра ложилась неровно, а когда девушка заглянула в шкаф, то, нервно перебрав все, что там было, она убедилась, что надеть ей решительно нечего.
И вот теперь, стоя в приемном покое и взволнованно разглядывая себя в огромное стенное зеркало, она ясно видела, насколько нелепо выглядели оборки на ее бордовом, чересчур закрытом платье, и жалела, что не надела зеленый костюм.
- Надо же, - несмело озираясь, еле слышно произнес Бажан, - мне кажется, что на острове я боялся меньше, чем сейчас. Ничего здесь не трогай! – добавил он почти шепотом, хотя Ива и не думала этого делать.
Она полностью была согласна с отцом – она бы лучше еще пять раз встретилась с бандитами, чем один раз с Правителем.
Почему так устроена жизнь, что священный трепет перед представителем власти является непременным атрибутом этой власти, и по силе нередко превосходит страх перед настоящей опасностью?
Правитель уже давно привык к тому, что вместо живых людей ему постоянно приходится общаться с окоченевшими от переизбытка почтения роботами, выдающими лишь шаблонные фразы и спешащими глупо улыбнуться на любое его высказывание. Иногда это было ему на руку, и он напускал на себя суровость, но чаще раздражало, и он всеми силами старался вести себя как можно естественнее, насколько это было возможно Правителю большого города. Честно признаться, эти его попытки ни к чему не приводили – его собеседники так же коченели, выпучивали глаза и ловили ртом воздух.
Ангелар вошел в приемный покой, надев самую приветливую из своих улыбок. С первой минуты он хотел показать, что его благодарность за их заботу о его сыне будет безграничной. Стараясь уменьшить неизменно возникавшее в таких случаях напряжение и сделать пребывание гостей во Дворце максимально комфортным, он много шутил, говорил Иве комплименты, а Бажана подробно расспрашивал не только о самом происшествии, но и о его душевном состоянии, напирая на то, что два отца всегда поймут друг друга, когда дело касается их детей. И в результате добился своего: Бажан смог проглотить несколько кусочков, которые сначала не желали лезть в горло, и начал говорить, почти не заикаясь; а Ива, увидев, что Правитель – живой человек во плоти и крови, а не идол, каким ей представлялся, стала с интересом разглядывать окружавшее ее великолепие. Окончательно ей полегчало, когда она заметила, что сидевший рядом с ней Аскалон волнуется ничуть не меньше: он был молчалив, не поднимал на нее глаз и два раза уронил вилку. Ива догадывалась о причине его смущения, но не позволяла себе поверить в нее.
Но наконец Правитель пригласил их на короткую (насколько позволяло ему время) прогулку по парку, и Аскалон с Ивой смогли, отстав, поговорить, не боясь чужих ушей. Оказавшись после вызывающей роскоши дворцовой столовой среди деревьев, Ива совсем успокоилась. Теперь с ней рядом снова был не державный Наследник, а милый и обаятельный знакомый, с которым они вместе столько пережили и который (!) недавно признался ей в любви. Впрочем, обстановка тогда была более чем необычная, а сам он пребывал в состоянии между двумя обмороками, и неизвестно, помнил ли он о своих словах.
- Ива, - словно прочитав ее мысли, начал Аскалон, - вы помните, что я вам сказал на острове?
Времени у него было очень мало, он и так уже потерял два часа – и юноша решил брать быка за рога. Он смело взглянул ей в глаза.
Ива, как и полагалось воспитанной девушке, не говорила ни «да», ни «нет»: сказать «нет» означало обидеть кавалера, а сказать «да» - означало почти согласие, и было еще ужаснее.
- Вы, может быть, думаете, что я бредил? Или считаете, что я сказал это только, чтобы скрасить последние, как мы думали, минуты нашей жизни?
Ива начала покрываться румянцем, давая тем самым понять, что ему есть на что надеяться. И воодушевленный ее красноречивым молчанием Аскалон продолжил:
- Ива, я боялся, что умру и не успею сказать вам то, что понял в тот самый момент, когда увидел вас впервые, что я… что я люблю вас. К сожалению, у меня сейчас очень много неотложных дел. Я обязательно навещу вас, когда смогу. Вы позволите?
Она смущенно кивнула и как-то засветилась изнутри. И Аскалон тоже заулыбался – он чувствовал, как за спиной вырастают крылья. Теперь-то он точно играючи победит всех врагов и справится с любыми трудностями.
- Вы будете искать эту женщину? – спросила Ива.
- Да, - ответил Аскалон. – Я должен ее найти, но это очень непросто.
- А тот парень, Ворон? – вдруг спросила Ива, и Аскалон почувствовал, как что-то неприятно кольнуло его в сердце.
- Он в тюрьме.
Ива нахмурилась.
- Ива, он бандит! – изумленно проговорил Наследник, видя ее реакцию. – Он напал на нас вместе с остальными.
- Да, конечно, - она вздохнула. – Но он спас мне жизнь.
- Неужели вы думаете, что эта фурия послушалась его? Просто она заменила нам быструю и легкую смерть на долгую и мучительную. Она была уверена, что до утра мы не доживем, поэтому и не застрелила нас.
Ива кивала, соглашаясь, но он видел, что у нее все равно остаются сомнения. Он почувствовал досаду и сильную ненависть к Ворону.
- Ива, мы чудом остались живы. Чудом! Этих бандитов нельзя жалеть, их надо уничтожить, а не то они уничтожат все живое так же безжалостно. Неужели вы все уже забыли?
- Нет, не забыла, - согласилась Ива. – И я понимаю ваши чувства. Но я также не могу забыть, что Ворон донес вас на руках до лодки, когда вы были без сознания.
Она посмотрела на него. В ее взгляде не было упрека, но Аскалон понял, что ответить ему нечего.
Городская тюрьма находилась далеко от Дворца, так что у Аскалона было достаточно времени, чтобы поразмыслить над словами Ивы, которые все же тронули его, как бы ни убеждал он себя в обратном. Ненависть к Виринее и желание отомстить затмили его взор, и с тех пор как вернулся в Город, он не мог думать ни о чем, кроме того, как найти и уничтожить банду. Возвращаясь мысленно на остров, он видел только одно: мгновенную вспышку в руке Виринеи и безжизненное тело Олеха на скалах. Вообще, он старался поменьше вспоминать тот страшный день – прошло еще слишком мало времени, и душевные раны не успели затянуться. Но сказанное Ивой заставило его задуматься надо тем, на что он до этого не обращал внимания.
