Сиротка. Слезы счастья - Дюпюи Мари-Бернадетт

– Возвращайся. Мин без тебя тоскливо. Мне жаль, Тошан, что так получилось. Вы были рады тому, что нашли меня и привезли домой, а я все испортила своим сумасшествием.

– Никакая ты не сумасшедшая! – возразил Тошан. – Ты не сумасшедшая и не больная, а просто другая. Не такая, как мы. И это очень хорошо.

– Ну ладно, пусть так… Пойдем, Эрмин сейчас будет петь.

– Еще кое-что, Киона. Ты очень красива в этом платье, которое мы купили тебе в Торонто.

– Мерси, Тошан.

Они, взявшись за руки, направились в сторону беседки, освещенной фонариками. Эрмин смотрела на них, чувствуя, что очень любит обоих этих отпрысков Талы-волчицы.

– Быстренько присаживайтесь! – сказала Лора. – К черту все разговоры и пересуды! Наш соловей сейчас осчастливит нас своим пением.

Эстер с нетерпением ждала того момента, когда золотой голос певицы сопрано зазвучит в ночной темноте. Вопреки настоятельным советам хозяев дома, в котором она расположилась, она отказывалась слушать пластинки, записанные в течение последних трех лет. «Возможно, ваша дочь когда-нибудь споет для нас, – говорила Эстер. – Мои впечатления тогда будут еще сильнее».

– Мама, в первую очередь – песню про радугу, – попросила Лоранс, которую тут же поддержала Мари-Нутта.

– «Где-то над радугой» из фильма «Волшебник страны Оз»! – уточнила с улыбкой Бадетта. – Я видела этот фильм аж два раза. В нем снялась очаровательная Джуди Гарленд.

– Да, мама, ты пела нам эту песню, когда мы были маленькими, – добавила Мари-Нутта.

Эрмин согласилась, хотя ей и хотелось начать с «Арии колокольчиков» из оперы «Лакме», чтобы тем самым почтить память Талы. Она вложила огромную нежность в свою интерпретацию песни «Где-то над радугой», предлагая публике целую палитру очень высоких нот, которые, однако, звучали очень мелодично. Ее голос был нежным, переливчатым, чистым и пленительным.

Когда она замолчала, Шарлотта достала носовой платок и вытерла глаза.

– Боже мой, какая она красивая, эта песня! – пробормотала она.

– Не плачь, Лолотта, иначе я больше не буду петь, – пригрозила Эрмин с улыбкой, показывающей, что эта угроза лишь шутка. – Эту песню выбрали мои дочки. Я предлагаю и вам сделать то же самое и сказать мне, что вы хотели бы услышать. Папа?

– Спой то, что сама хочешь спеть. Мне все доставит удовольствие.

– Мама?

– Нет, сначала спроси у наших гостей.

– Эстер, у вас есть какие-либо предпочтения?

– «Набукко» Верди. Вы ведь знаете «Хор рабов»? – робко поинтересовалась Эстер.

– Да, конечно.

Выбор ее не удивил. Эрмин подумала даже, что такой выбор придет сам собой, если пережить смертоносное безумие нацистов. Начав исполнять это произведение, она вложила все свое сердце в его исполнение, поскольку оно неизменно производило на нее сильное впечатление каждый раз, когда она слушала его или исполняла сама.

Овид не смог удержаться от того, чтобы не зааплодировать. Его примеру последовал Онезим, а затем стали хлопать и Жослин с Шарлоттой. Эстер же воззрилась на Эрмин восторженным взглядом.

– Спасибо, мадам! – воскликнула она. – Я благодарю вас от всей души. Это было и в самом деле великолепно, тем более что вы пели без музыки – а капелла!

– Я привыкла петь на репетициях именно так. Отсутствие музыки меня отнюдь не смущает. Кстати, зовите меня просто по имени – Эрмин. Так будет проще.

– Хорошо, – пробормотала Эстер, растрогавшись из-за такой любезности певицы.

– А может, споешь нам «Три колокола» из репертуара Эдит Пиаф? – предложил Жослин.

– Боюсь, что я забыла слова, папа. Я не пела это произведение уже давным-давно. Но я попытаюсь после того, как выпью большой стакан воды.

Тошан поспешно налил ей воды. Однако тут все услышали, что поблизости затормозил автомобиль. Мотор заглох, и затем хлопнула дверца.

– Похоже, кто-то приехал, – насторожилась Лора.

Киона резко поднялась и с радостной улыбкой побежала к калитке, крикнув:

– Это Мукки!

– Мукки! – повторила Эрмин, устремляясь вслед за Кионой.

Несколькими минутами позже в слабом свете фонариков появился молодой человек, рядом с которым шли его мать и его юная тетя. Его встретили восторженными криками, а сестры бросились ему на шею.

– Боже мой, какой приятный сюрприз! – воскликнула Лора.

Мукки представлял собой очень красивого юношу, которому в сентябре исполнялось восемнадцать лет. Он был чуть выше Тошана и унаследовал от своего отца густые черные волосы, смуглую кожу и темные глаза. Однако его стройная фигура, массивные плечи и квадратная челюсть свидетельствовали о том, что в его жилах течет и ирландская кровь. После обычных для такого случая рукопожатий и объятий Мукки усадили за стол.

– Я не мог не прийти на вечеринку, посвященную возвращению Кионы, – заявил он, смеясь. – Благодаря бабушке я был в курсе событий, даже находясь в Ла-Бе. Завтра у меня выходной, и тут еще совершенно случайно получилось так, что один из моих приятелей смог одолжить мне свою машину – «бьюик». Думаю, что куплю у него этот автомобиль в конце лета.

– Купишь автомобиль?! Ничего себе! И что ты будешь с ним делать, мальчик мой? – удивился Жослин.

– Ну как это что? В нем мне будет намного удобнее ездить, чем на поезде, дедушка!

Мукки расплылся в широкой улыбке. Ему дал такое имя Тошан. На языке местных индейцев это слово означало «ребенок». Мукки обвел взглядом всех собравшихся в беседке.

– Наша Лолотта вернулась на родину! – воскликнул он. – Мне очень хотелось тебя увидеть. Как здорово, что мама и бабушка часто писали и звонили мне!

– Иисусе милосердный, ты правильно поступил, что приехал! – воскликнула Мирей, сидящая рядом с Мукки. – Да ты поешь, поешь. Тут полно еды, и все хоть чего-нибудь да отведали.

– Я собираюсь наброситься на все эти яства, но нужно будет попробовать и сыры, которые я привез.

– О-о, квебекские сыры! – оживилась Эстер. – Я с момента своего приезда сюда еще ни разу не попробовала ни одного. Я смогу сравнить их с французскими сырами, которые считаются очень вкусными.

– Готов поспорить, что вы отдадите предпочтение моим сырам, мадемуазель, – улыбнулся Мукки. – Если хотите поближе познакомиться с нашим регионом, вам следует посетить сыроварню моих хозяев. Это симпатичное местечко.

– Да, Эстер, это неплохая идея, – поддержал внука Жослин. – Мы с Лорой могли бы вас туда свозить.

Киона тем временем разглядывала Мукки. Она почувствовала какое-то странное облегчение из-за того, что он находится сейчас здесь, в кругу ее ближайших родственников. Мукки всегда был ее товарищем по играм и настоящим задушевным другом. Ее очень растрогало то, что он приехал сюда ради нее одной. Это подтверждали его мысли, которые она сейчас читала.

Все так увлеклись разговором, что забыли о том, что Эрмин вроде бы должна для них петь, и это ее даже порадовало. Она любовалась своим старшим сыном, наслаждалась его присутствием здесь, его хрипловатым голосом и его улыбками. «Все мои дети здесь, рядом со мной», – подумала она, чувствуя, что на душе у нее становится значительно легче. В число своих детей она инстинктивно включала и Киону. «Я видела ее еще младенцем, когда она висела на спине Талы, примотанная куском разноцветной материи. Ей было пять-шесть месяцев, но уже тогда она улыбалась удивительной улыбкой, которая меня очаровывала и успокаивала».

Ее вывел из задумчивости хриплый голос Онезима Лапуанта: гигант потребовал, чтобы включили музыку.

– Нам всем нужно потанцевать, черт возьми, чтобы лучше переварились пироги!

– Ну да! – живо поддержала его Лоранс, тут же представившая себе, как будет танцевать с Овидом. – Мама, можно было бы включить проигрыватель на кухне и поставить громкоговоритель на пороге!

– Почему бы и нет? – согласилась с ней Лора. – Но если уж и танцевать под какую-то музыку, то под венские вальсы.

– Мы сейчас все устроим, – сказала Мари-Нутта. – Пойдем, Лоранс.

Бадетта, украдкой разглядывая то одного, то другого из присутствующих, слегка улыбнулась. Она никогда не танцевала с тех самых пор, как умер горячо любимый ею мужчина. Ее охватил озноб, поскольку вообще-то было уже довольно прохладно, но тут она, к своему удивлению, почувствовала, что кто-то укрыл ее плечи шалью.