Номер 11 - Коу Джонатан

На этот раз в доме бабушки и дедушки Рэйчел чувствовала себя странно. Как же мал их дом, удивлялась она про себя. У Ганнов на Тернгрит-роуд она успела привыкнуть к высоким потолкам и просторным комнатам, и теперь, словно Гулливер, воротившийся из страны великанов, заново приспосабливалась к нормальным человеческим пропорциям. Световой день заканчивался возмутительно рано. К половине четвертого тьма окутывала сад, и они, к этому времени вернувшись из хосписа, задергивали шторы, наскоро перекусывали яичницей, или фасолью, или бутербродами с сардинами и садились у телевизора, переключая каналы в поисках передачи, что отвлекла бы их от тягостных мыслей. Ганны, думала Рэйчел, наверное, сейчас где-нибудь на Карибах. Она представила, как Грейс и София весело плещутся в бирюзовой лагуне, а Мадиана возлежит на шезлонге в тени кокосовой пальмы, потягивая коктейль.

Она регулярно обменивалась смс с Джейми, тот гостил у родителей в Сомерсете. Ливия уехала в Бухарест. Дни тянулись медленно, стрелки часов еле двигались. Канун Нового года они предпочли не заметить, не говоря уж о том, чтобы отпраздновать.

Встречи с онкологом, лечившим деда, пришлось дожидаться более двух недель. Наконец утром в первый понедельник января он принял Рэйчел в своем кабинете. С бесстрастным лицом, подчеркнуто деловитый специалист слегка за сорок, он не был невежлив с ней, но и не скрывал, что эта встреча для него — лишь неприятная обязанность. Он был отлично осведомлен о новом лекарстве, название которого Рэйчел услышала от Ливии, и первым делом сказал:

— Уверен, вам известно, что цетуксимаб — чрезвычайно дорогой препарат.

Вопрос о цене почему-то не приходил Рэйчел в голову.

— То есть государственное здравоохранение им не обеспечивает?

— В некоторых случаях — да, обеспечивает. Но нам приходится подавать заявку в Фонд онкологических лекарственных средств.

— Вы можете это сделать?

— Не уверен, что в случае с вашим дедушкой я смогу найти убедительные доводы.

— Хорошо, о каких деньгах идет речь?

Врач сверился с инструкцией:

— Цетуксимаб обладает ПНЗЭ в 121 367 фунтов на достигнутый ПКУЖ.

— Пожалуйста, повторите это по-английски, — попросила ошарашенная Рэйчел после паузы.

— ПНЗЭ — это погодовая норма затратоэффективности терапии, — расшифровал врач. — А ПКУЖ — поддержание качественного уровня жизни. Службы вроде здравоохранения строго следят за расходами. Грубо говоря, год человеческой жизни в разных случаях оценивается по-разному. Необходимо принимать во внимание качество жизни пациента. Какую бы терапию ни назначили вашему дедушке, боюсь, качественный уровень его жизни отныне будет низким.

— Но почему вы так решили? — спросила Рэйчел.

— Например, он будет прикован к постели.

— И что?

— И он — старый человек.

— Как и моя приятельница. Та, что принимает это лекарство. Не вижу разницы.

— Вы хорошо знакомы с этой дамой?

— Нет. — Рэйчел поняла, что лучше сказать правду: — На самом деле я вообще ее не знаю, но я знакома с женщиной, которая выгуливает ее собаку.

— Ага, значит, она не бедствует, так?

— Да, но что это меняет?

— Возможно, она сама оплачивает лечение, вот и все. — Он постарался изо всех сил улыбнуться ей обнадеживающе: — Послушайте, я подам заявку. На рассмотрение уйдет несколько недель. Как водится. Посмотрим, что это даст.

11

Вернувшись в Челси после Нового года, Рэйчел застала на Тернгрит-роуд большие перемены. Работы по переустройству подвала возобновились, и на площадке, как перед домом, так и за ним, было шумно и суетливо.

Пожалуй, чересчур шумно. Заработал копер, что прежде пылился в бывшем саду, и с утра до вечера Рэйчел слышала бесперебойное раскатистое бум-бум-бум. При каждом ударе пол содрогался под ее ногами. Вдобавок под окном ее комнаты теперь зияла яма, отверстая всему миру (обитателям соседних домов уж точно), — ни дать ни взять воспаленная рана на теле земли. Яма казалась Рэйчел немыслимо глубокой. Кроме лестниц, прислоненных к стенкам, в яме имелся подъемник со стальной клетью, на котором рабочих и оборудование спускали в эту бездну и вынимали обратно. Туда же спустили землеройные мини-агрегаты, и вырытый этими не ведающими устали кротами грунт поднимали на огромном транспортере, а потом по конвейеру переправляли к контейнерам, поджидающим на улице.

Щиты перед домом уведомили Рэйчел о смене подрядчика: на место «Грирсон-Цоколь» пришла фирма «Нэйшн Ллойд — Углубление интерьеров». Вместо поляков на строительстве теперь трудились румыны. Молчаливый бригадир Димитру вежливо кивал Рэйчел, когда их пути пересекались, но не произносил ни слова. Как и у любого на этой стройке, с его лица не сходило выражение тревоги, однако никто так не волновался, как новый начальник строительства Тони Блейк. По большей части он сидел в офисе-времянке и, не снимая каски, изучал чертежи, а когда выходил наружу, то нервно, заговорщицки шептался с Димитру либо звонил в дверь в надежде застать Мадиану, чтобы обсудить новое добавление в ее вечно меняющийся, вечно расширяющийся план.

Несмотря на досадные неудобства, порожденные осточертевшим всем вокруг строительством, Рэйчел невольно жалела мистера Блейка. На стройплощадке он всегда выглядел таким затравленным и ошалевшим, что Рэйчел боялась, как бы у него не случился нервный срыв. Однажды утром, возвращаясь с покупками, она увидела его перед домом: он вышагивал от крыльца до щитовых заграждений и обратно — беднягу трясло.

— Не принести ли вам чаю, мистер Блейк? — предложила она.

Он отнял ладони от ушей — так он пытался спастись от безжалостного громыханья копра:

— А? Что?

— У вас… слегка расстроенный вид. И я подумала, не выпить ли вам чаю.

— Чаю? Нет, спасибо. Я в порядке. В полном порядке.

Поверить в это было сложно. Лицо у мистера Блейка посерело, и он не мог унять дрожь в руках.

— Давайте я все же принесу вам чаю, — сказала Рэйчел. — Вкусного крепкого чаю, и положу побольше сахара.

Он не ответил, тем не менее Рэйчел отправилась на кухню для персонала, а когда вернулась с чаем, мистер Блейк снова сидел у себя в офисе. Дощатый стол был завален чертежами, пестревшими многочисленными разноцветными пометками, и заметно было, что в помещении давно не прибирались.

— Да? — Мистер Блейк оторвался от вороха бумаг и с недоумением уставился на Рэйчел.

— Я обещала вам чай.

— О, спасибо… Вы Рэйчел, да?

— Верно.

— Послушайте, если вы пришли пожаловаться на шум, с этим я ничего не могу поделать. Нельзя вырыть яму такого размера в полной тишине, понимаете?

— Я не жаловаться пришла. Я принесла чай, потому что подумала, что вам он будет кстати.

Она расчистила место на столе и осторожно поставила кружку. В офисе было два табурета, но ей не предложили сесть.

— Вы… работаете у нее, так? — не притрагиваясь к чаю, спросил мистер Блейк.

— Да.

— Она… — он сглотнул, — она совсем сумасшедшая, как по-вашему?

Чего-чего, а подобного вопроса Рэйчел никак не ожидала.

— Леди Ганн, вы имеете в виду?

— Да.

— Но почему вы так говорите?

Мистер Блейк наконец заметил кружку, попробовал чай, затем сделал большой глоток.

— Я работал на пятидесяти с лишним реконструкциях подвальных помещений, — сказал он. — Пятьдесят с лишним, по всему Лондону. Но никто не заказывал… ничего подобного. Вы в курсе, — он устремил на Рэйчел пытливый взгляд, — как глубоко мы копаем?

— Понятия не имею. Хотя яма вроде бы не мелкая.

— Не мелкая? Не мелкая?! Она хочет сто пятьдесят футов в глубину. Большинство станций метро расположено выше.

— А это… в принципе возможно? Что, если вы наткнетесь на грунтовые воды? И дом, и все вокруг затопит?

— Нет, это осталось в далеком прошлом. За грунтовыми водами следят. Установлены мощные насосы. И они работают круглыми сутками. Так что теперь все возможно. В этом-то и проблема. — Он снова отхлебнул чая, глядя куда-то в пространство. — Те, кто работал здесь до нас, отказались продолжать. Не выдержали. И человек погиб. Слышите? Человек погиб.