Тысячи ночей у открытого окна - Монро Мэри Элис

Бросив еще один жадный взгляд на ноги Фэй, Джек произнес:

– Впрочем, вам это идет.

Он неловко поерзал в кресле и наклонил голову, прислушиваясь к мелодии, которую она напевала себе под нос.

– А что это за мелодия? Вы ее часто напеваете.

– Понятия не имею, – ответила она, подавляя зевок. – Я иногда слышу ее среди ночи. Кто-то играет на флейте, помните? Эта мелодия просто из головы у меня не выходит.

– Да, звучит очень знакомо, – произнес он задумчиво. – Уверен, что тоже когда-то ее слышал.

– Конечно же, слышали. В саду, как и я.

– Да нет же, и это и есть самое странное. Мне никогда не приходилось здесь слышать звуки флейты, как я ни прислушивался.

Фэй повернулась к нему.

– Действительно не слышали?

Джек покачал головой.

– Но все же мелодия мне явно знакома. – Он не стал говорить Фэй, что когда она ее мурлыкала, это вызывало у него странные неясные воспоминания, которые он до конца не мог осознать. Создавалось такое впечатление, что они прятались за какой-то тончайшей завесой, разделяющей реальность и фантазии.

Фэй была обеспокоена тоской, звучавшей в голосе Джека. Он сидел с закрытыми глазами, держа руку на пакете со льдом на затылке. Это была длинная изящная рука с красивыми пальцами, которые могли бы принадлежать художнику или пианисту.

Она в смущении отвела глаза, втайне желая, чтобы ее старания подавить влечение к Джеку Грэхему были столь же успешными, как рекламная кампания по продвижению английского чая. Надо сказать, что он и не старался облегчить ей задачу. Она постоянно чувствовала его присутствие в доме, в саду, в комнате. Ощущала, что он дышит с ней одним воздухом. Тем не менее нельзя было обвинить его в том, что он ведет себя назойливо или проявляет к ней излишнее внимание, – Джек вел себя непринужденно, как добрый сосед, живущий с ней в одном доме, что, несомненно, делало ему честь.

И все же иногда она случайно ловила его взгляды, и в них было то же желание, что и в ее собственных. Она замечала страсть в его глазах прежде, чем он успевал отвернуться. И всегда эти взгляды вызывали у нее ответную реакцию, воспоминания об их поцелуе и желание снова испытать такой же взрыв эмоций. Все это просто сводило ее с ума. Она знала, что еще один страстный поцелуй заведет их слишком далеко и навсегда разрушит их дружбу, которую она научилась ценить.

В такие минуты, когда чувства захлестывали ее, Фэй хотелось, чтобы кто-нибудь отвесил ей хорошую затрещину, чтобы она выбросила из головы глупые мысли.

– Не хотите ли пойти завтра в Кенсингтонские сады? – спросил Джек, явно не подозревая об обуревавших ее крамольных мыслях. – Я могу взять лодку, и мы поплаваем в пруду. Там так красиво. Мэдди и Тому, думаю, понравится.

– Ну, если вас не затруднит…

– Вы же знаете, я люблю общаться с детьми, – ответил он. Джек смотрел ей прямо в глаза, бросая вызов, словно футбольный мяч. – И, разумеется, с вами.

И Фэй приняла это вызов. Выпрямив спину, она спросила:

– Джек, у вас просто талант общаться с детьми. Как же так получилось, что вы до сих пор не женаты и у вас нет собственных детишек?

Его лицо помрачнело, и он смущенно потер затылок, словно эти слова задели тайные струны его души.

– Понимаете, я по своей природе не склонен к семейной жизни. Я не отягощен ни особой собственностью, ни обязанностями, и меня это вполне устраивает. Хотя я вовсе не отношусь к числу заумных ученых, полностью оторванных от жизни, но все же неплохо делаю свое дело и вкладываю в это свою душу. По роду деятельности я странствую по всему миру. Мне нравится путешествовать по разным странам, знакомиться с новыми людьми. – Он повернулся и посмотрел на нее, и в его глазах она увидела ранее незнакомое напряженно-задумчивое выражение. – Как я себе представляю, мало завести ребенка, чтобы быть отцом. Ведь настоящий отец должен быть со своими детьми все время. Практически постоянно. А я к этому не готов и вовсе не уверен, что когда-нибудь созрею для этого. – Он вытянул руку и раздраженно прихлопнул назойливого комара. – Но я никогда не буду таким, как мой биологический отец. Я его почти не помню. В памяти запечатлелся лишь летящий мне в лицо кулак. И еще я знаю, что он меня бросил. И моя мать тоже.

Фэй тут же вспомнила о Томе, и ее сочувствие к этому человеку возросло. Она подвинулась к нему поближе и положила руку на его ладонь.

– Матери всегда нелегко бросать собственное дитя. Возможно, она сочла, что так будет лучше для вас.

Он некоторое время смотрел на ее руку.

– Я этого никогда не узнаю.

Потом он погладил ее руку большим пальцем и произнес:

– Мне очень нравятся Мэдди и Том. Они замечательные детишки. Мне нравится ходить с ними в разные интересные места, болтать с ними, играть. Но это ведь совсем другое дело. Наверное, я просто играю в примерного папашу.

– Изображать свободного от обязанностей человека тоже ведь игра, не так ли? – мягким голосом спросила Фэй. – Это всего лишь попытка избежать настоящих глубоких отношений.

Он искоса посмотрел на нее.

– Ну, это не про меня. Я вовсе не избегаю отношений.

Она поняла, что он имел в виду, высвободила руку из-под его ладони и положила ее на колени.

– Отношения и секс далеко не одно и то же.

– Вы совершенно правы, – произнес Джек с явным сарказмом в голосе. – Полагаю, идеальный вариант, когда они гармонично сочетаются.

– Мне об этом сложно судить.

После этих слов наступило молчание.

Вдалеке раздался удар грома – предвестник скорого ливня. Услышав его, Нана заскулила, поспешила к двери и принялась отчаянно в нее скрестись. Мэдди открыла заднюю дверь и внесла щенка внутрь дома, прищелкивая языком и твердя: «Бедная Нана, бедная маленькая собачка».

Дверь за ней захлопнулась, Джек и Фэй остались сидеть в полной тишине, которая, казалось, сгущалась, как и воздух между ними, внезапно ставший вязким и тяжелым. Не было слышно ни щебетания птиц, ни стрекотания сверчков, ни уханья совы. Казалось, природа замерла перед тем, как разразиться буйством летней грозы. Воспоминания о другой грозе, случайном поцелуе вспыхнули в их сознании, словно далекая молния. С губ Фэй слетел легкий вздох, и едва слышный звук ее голоса напоминал слабый порыв ветра.

– Фэй, – произнес Джек, отбрасывая пакет со льдом; он опустил ноги на землю и подвинул кресло чуть ближе к ней. Напряжение между ними росло. Его колено слегка задело ее ноги, и она почувствовала, как вибрирует каждый ее нерв. Он снова взял ее руку в свою. Копна вьющихся волос упала на его лоб, закрыв опущенные веки.

– И мне это незнакомо, Фэй, – произнес он наконец. – Хотелось бы мне знать, может ли быть такое в моей жизни. Возможно, с вами.

– Вы имеете в виду сексуальные отношения?

– Нет, конечно. Не совсем. Настоящие отношения. Которые не исключают секс. – Он сжал пальцами ее ладонь, и голос его зазвучал более настойчиво. – У нас и так прекрасные отношения. Разве не так? Не могу скрывать, что те минуты, которые я провел с вами и вашими детьми, – одни из счастливейших в моей жизни.

– Джек, только не говорите, что…

– Да, это правда. Мои приемные родители были старше, чем у остальных детей. К тому же по своей природе они были довольно холодными и сдержанными в выражении чувств. Они всегда заботились обо мне, но в их доме я никогда не чувствовал той теплой, уютной, полной любви семейной атмосферы, которую я чувствую здесь с вами. Вы словно признали меня, позволили войти в вашу семью. – Он замолчал, а когда вновь заговорил, голос его был странно тихим. – Но мне хочется большего. Меня так тянет к вам, Фэй. – Он внезапно привлек ее к себе, и теперь их лица были на расстоянии всего лишь нескольких дюймов друг от друга. – Скажите же, что вы испытываете те же чувства ко мне!

Она приоткрыла было рот, чтобы отрицать очевидное.

– Фэй, я наблюдал за вами, следил за мельчайшими изменениями выражения вашего лица. Слишком поздно лгать мне сейчас.

Во рту у Фэй пересохло, и она не смогла произнести ни слова. Да, Джек был прав. Бесполезно и дальше притворяться, что она испытывает к нему лишь дружеские чувства, относится к нему как к доброму соседу или брату. Она находила Джека Грэхема мужественным, привлекательным, бесконечно желанным мужчиной. И ее молчание свидетельствовало об этом.