Бумажные города - Грин Джон

На трибунах сидели родственники выпускников, я пробежал по баскетбольному полю туда-сюда пару раз, прежде чем заметил своих — они сидели на средних рядах. Они махали мне. Я бросился вверх, перепрыгивая через ступеньки, так что к тому времени, как я добрался до них и опустился на колени, я уже едва дышал.

Я сказал:

— Слушайте, я не [вдох-выдох] иду на вручение, потому что [вдох-выдох] я, кажется, нашел Марго, и [вдох-выдох] мне очень нужно ехать, мобильник выключать не буду, [вдох-выдох] не злитесь, пожалуйста, и еще раз спасибо за тачку.

Мама обняла меня за талию и спросила:

— Что? Квентин, ты о чем? Не спеши.

— Я поеду в Ээгло, Нью-Йорк, и ехать надо сейчас же.Вот и все. Я пошел. Времени нет. Телефон с собой. Все, я вас люблю.

Пришлось вырываться из маминых нежных объятий. Прежде чем они успели что-либо сказать, я понесся вниз по ступенькам и вон из зала, к минивену. Сел, завел, поехал, повернулся и увидел Бена на пассажирском сиденье.

— Берите свое пиво и выметайтесь! — заорал я.

— Мы тоже едем, — ответил он. — Ты все равно уснешь или просто устанешь так долго вести машину.

Обернувшись, я увидел сзади Лэйси и Радара с мобильниками в руках.

— Надо предков предупредить, — объяснила Лэйси, нажимая кнопки. — Давай, Кью. Гони, гони, гони.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

СУДНО

3 УР. ЧАС ПЕРВЫЙ

Какое-то время уходит на то, чтобы все объяснили своим, что, первое — мы пропускаем вручение и, второе — едем в Нью-Йорк, третье — в деревню, которой может и не быть на самом деле, в надежде, четвертое — перехватить анонимного комментатора Мультипедии, которым, судя по ее склонности бессистемно начинать слова с Большой Буквы, должна быть, пятое — Марго Рот Шпигельман.

Последним трубку кладет Радар и говорит:

— Хочу сделать заявление. Мои родители крайне недовольны тем фактом, что я пропускаю вручение дипломов. Девушка моя тоже зла, потому что у нас через восемь часов было запланировано нечто совсемособенное. Вдаваться в подробности не хочу, но надеюсь, что поездка будет достаточно прикольной.

— Твоя способность сохранять девственность вдохновляет нас всех, — отвечает Бен.

Я смотрю на Радара в зеркало заднего вида.

— СУПЕР-ПУПЕР ПОЕЗДОЧКА! — обещаю я.

Он нехотя улыбается. Радуется тому, что уезжает.

Сейчас мы уже на 1-4, дорога не слишком загружена, что само по себе сродни чуду. Я гоню по левой полосе, на восемь миль в час превышая допустимую скорость, составляющую пятьдесят пять миль в час — я когда-то слышал, что останавливают, только если превышаешь на девять миль.

Мы очень быстро распределяем роли.

Сидящая сзади Лэйси ведет учет. Она вслух перечисляет все, что у нас есть для путешествия: половина «Сникерса», который Бен начал есть перед тем, как я позвонил; двести двенадцать бутылок пива в багажнике; моя распечатка маршрута; остальное из ее сумочки: восемь пластинок жвачки с гаультерией, карандаш, несколько платочков, три тампона, пара солнцезащитных очков, бальзам для губ, ключи от ее дома, членская карточка ИМКА, читательский билет, квитанции, тридцать пять баксов и карточка BP.

Лэйси восклицает:

— Прекрасно! Мы — как первопроходцы, у которых почти ни фига нет! Жалко, денег маловато.

— Ну, хотя бы карточка BP есть, — говорю я. — Можно заправиться и еды купить.

Я смотрю в зеркало заднего вида, у Радара в вырезе мантии видны волосы на груди.

— У тебя там мужских трусов нет? — интересуется он.

— Реально, нам надо бы в «Гэп» заехать.

Работа Радара заключается в ведении Исследований и Расчетов, и начинает он ее с помощью калькулятора в своем наладоннике. Сейчас он сидит один на ряде сидений за моей спиной, разложив рядом с собой распечатку с маршрутом и руководство пользователя этого минивена. Он высчитывает, с какой скоростью надо ехать, чтобы быть на месте завтра к полудню, сколько раз надо остановиться, чтобы не закончился бензин, смотрит, где по маршруту следования расположены заправки BP, сколько будут длиться остановки, сколько времени потратим, сбавляя скорость.

— Так, заправиться надо будет четыре раза. И делать все придется очень-очень быстро. На самой дальней от дороги заправке у нас всего шесть минут. Нас ждут три участка, где ведутся дорожные работы, пробки в Джексонвилле, Вашингтоне и Филадельфии, хотя Вашингтон мы будем объезжать в три утра, что нам на руку. И по моим подсчетам, средняя скорость должна составлять семьдесят две мили в час. Сейчас какая?

— Шестьдесят три, — говорю я. — Ограничение пятьдесят пять.

— Гони на семидесяти двух.

— Не могу, это опасно, и мне квитанцию выпишут.

— Гони на семидесяти двух, — повторяет он.

Я давлю на газ. Сложность отчасти в том, что я не хочу гнать на семидесяти двух, а отчасти в том, что и сам минивен не хочет гнать на семидесяти двух. Он начинает так трястись, что кажется, будто он сейчас развалится. Я держусь в крайней левой полосе, и все равно некоторые машины едут быстрее нас, так что обгонять им приходится справа, мне из-за этого очень неловко, но я должен хорошо видеть дорогу перед собой, потому что, в отличие от всех остальных водителей на этой трассе, не могу себе позволить сбавлять скорость. В этом моя задача: ехать и нервничать. И мне кажется, что я эту роль когда-то уже играл.

А что же Бен? Его задача — захотеть поссать. Поначалу, конечно, кажется, что он будет просто жаловаться на то, что нет дисков и что все радиостанции в Орландо — отстой, кроме нашей школьной, но ее уже не слышно. Но вскоре он забывает об этой чуши и переходит к главному: он хочет в туалет.

— Мне надо поссать, — заявляет он в 03:06.

Это через сорок минут после того, как мы выехали. И осталось нам ехать примерно день.

— Ну, — отвечает Радар, — могу тебя обрадовать тем, что мы остановимся. Но, к сожалению, не ранее, чем через четыре часа тридцать минут.

— Думаю, выдержу, — обещает Бен, но в 03:10 сообщает: — Вообще-то мне сильно хочется. Очень сильно.

Мы отвечаем хором:

— Терпи.

Он говорит:

— Но я…

Мы хором:

— Терпи!

Какое-то время мы так развлекаемся: Бен хочет отлить, а мы велим ему терпеть. Он ржет и жалуется, что от смеха ссать хочется еще больше. Лэйси подскакивает к нему сзади и щекочет. Он хохочет, поскуливая, я смеюсь над ним, не сбавляя скорости. Мне интересно, Марго нарочно подстроила нам такую поездку, или это вышло случайно — но все равно мне так весело не было с тех пор, как я провел ночь за рулем маминого минивена.

3 УР. ЧАС ВТОРОЙ

Я все еще за рулем. Мы сворачиваем на север, на 1-95, и несемся по серпантину на север Флориды, дорога проходит недалеко от побережья. Тут растут одни сосны, высокие и стройные, прямо, как я. Но кроме самой дороги ничего интересного нет, я многих обгоняю, иногда кто-то обгоняет меня, я слежу за тем, кто у меня впереди и сзади, кто приближается и удаляется.

Лэйси с Беном сели вместе, а Радар ушел совсем назад, они играют в «Я заметил», причем в древнюю версию, когда можно замечать только то, что в действительности не увидишь.

— Я заметил краем глаза нечто классное и ужасное, — начинает Радар.

— Как Бен улыбается только правой стороной рта? — предполагает Лэйси.

— Нет, — отвечает Радар, — к тому же зачем ты такие личные вещи про Бена говоришь. Это чересчур.

— Может, ты заметил, что у вас под мантиями ничего нет, а теперь в таком виде приходится ехать в Нью-Йорк, и все остальные водилы думают, что вы в платьях?

— Нет, — говорит Радар, — это просто ужасное, но не классное.

Лэйси улыбается:

— Ничего, со временем вы полюбите платья. Так обдувает приятно.

— Я понял! — восклицаю я. — Ты заметил, что нам предстоит ехать целые сутки в этом минивене. Это классно, потому что все поездки круты по определению; а ужасно, потому что мы пожрем столько бензина, что это разрушит нашу планету.

Радар снова говорит, что я не угадал, так что игра продолжается. Я гоню на семидесяти двух, молясь, чтобы мне не выписали штраф, и играю с ними в эту метафизическую версию «Я заметил». Классным и ужасным оказывается то, что мы не смогли показаться на вручении во взятых на прокат мантиях, под которыми ничего нет. Я пролетаю мимо полицейской тачки, стоящей на разделительной полосе, засеянной травой. Крепко вцепляюсь в руль обеими руками, не сомневаясь в том, что они погонят за нами и заставят остановиться. Но они не гонятся. Может, понимают, что я превышаю скорость только потому, что у меня нет иного выхода.