Публичные признания женщины средних лет - Таунсенд Сьюзан "Сью"

Глупая Сьюзен/Разумная Сьюзен

Нервный срыв на Рождество (диалог)

Действующие лица (в порядке появления):

Глупая Сьюзен — женщина за пятьдесят, курящая.

Разумная Сьюзен — женщина за пятьдесят, некурящая.

Глупая Сьюзен копается в банке с серьгами, пытаясь найти две одинаковые, — безнадежная задача.

ГЛУПАЯ СЬЮЗЕН (про себя). Вот она я, дома, в Лестере, набиваю начинкой пузо рождественской индейки. Возможно, даже всплакну над ней, вспоминая прошлое Рождество, которое встретила на пляже в Тобаго. Неужто я и вправду пила шампанское в теплом бирюзовом море — или то был волшебный сон? Действительно ли мой муж научился танцевать под аккомпанемент оркестра барабанщиков, или мне просто почудилось, как мы вдвоем скользим в такт музыке по танцплощадке, впервые за двадцать два года? Мы простили отелю все проблемы, мы их даже забыли. Взрыв в душевой, перебои с электричеством, водопровод с характером. Все эти неудобства не в счет, хотя, признаюсь, в душевой взорвали не меня. Той женщине, наверное, прощение дастся с большим трудом. Почему бы не оформить рождественский стол в карибском стиле?

Обходит комнату, чуть не падая со своих пурпурных босоножек на платформе.

Да-да, так и вижу… садимся за стол, украшенный тропическими цветами. Вместо бумажных шляп на нас саронги и гирлянды на шеях. Мы пьем ромовый пунш под грохот стальных барабанов. Можно втащить в кухню детскую песочницу, набросать ракушек, шагнуть в нее, зажмурить глаза и мысленно перенестись в Тобаго.

Входит Разумная Сьюзен.

РАЗУМНАЯ СЬЮЗЕН. Помечтали — и хватит. Остановись, сделай глубокий вдох. Нет, я не имела в виду «глубокую затяжку», успокойся, Глупая! Ты поддалась обычной рождественской панике и хочешь спрятаться в нелепых Карибских фантазиях.

ГЛУПАЯ СЬЮЗЕН. Ладно, Разумная, что ж ты мне не помогаешь с Рождеством, а? Почему к первому октября не купила и не обернула подарки, к первому ноября не заказала индейку и до первого декабря не заготовила марки для открыток? Таков разумный подход, если не ошибаюсь?

РАЗУМНАЯ СЬЮЗЕН. Будь любезна, Глупая, прекрати размахивать своей вонючей сигаретой у меня перед носом. И ради бога, объясни, зачем ты напялила эти дурацкие платформы? Сама знаешь, они тебя искалечат. Ну почему не надеть что-нибудь разумное, как я?

ГЛУПАЯ СЬЮЗЕН (издевательски хохочет). Потому что, Разумная, твои разумные туфли похожи на деревенские пироги с ремешками.

РАЗУМНАЯ СЬЮЗЕН (орет). Я-то в шестьдесят лет по крайней мере смогу ходить без чужой помощи. А ты будешь торчать в инвалидном кресле.

ГЛУПАЯ СЬЮЗЕН (орет). Зато в стильном кресле. От модного дизайнера. Рычаг управления обтянут шкурой зебры, встроенная пепельница и…

РАЗУМНАЯ СЬЮЗЕН. Опять ты за свое? Угомонись!

ГЛУПАЯ СЬЮЗЕН (с кислой физиономией). Ну? И чего желаешь на Рождество?

РАЗУМНАЯ СЬЮЗЕН. Серый кардиган с застежкой до горла, шесть хлопчатобумажных платочков и электрический фонарик. А ты?

ГЛУПАЯ СЬЮЗЕН. Хочу банку масла для загара, абонемент в клуб «Мадам Жо-Жо» в Сохо и флакон духов «Джой».

РАЗУМНАЯ СЬЮЗЕН. Попросила бы лучше стопку полотенец, Глупая, у тебя ведь все полотенца в доме разномастные. Уж я-то знаю, сама проверяла.

ГЛУПАЯ СЬЮЗЕН. А ты лучше попросила бы чулочки в сеточку. Очень разумно: потом сгодятся подвязывать саженцы.

РАЗУМНАЯ СЬЮЗЕН. Слушай-ка, давай по-разумному, Глупая. Я пришла спросить о планах на Рождество. Кто к кому идет — я к тебе или ты ко мне?

Открывает деловую сумку, достает электронный органайзер, нажимает кнопку, на экране появляются слова «Подготовка к Рождеству».

ГЛУПАЯ СЬЮЗЕН (умоляющим тоном). Займись Рождеством в этом году, Разумница! Я забываю отправлять открытки, не вынимаю из индейки потроха, а о мои пироги люди зубы ломают. Ну пожалуйста! Каждый год я да я, теперь твоя очередь!

Но уже слишком поздно. Разумная торопится в туристическое агентство, где рассчитывает урвать отмененную бронь на рейс до Тобаго. Что она, глупая?

Диски кричат: «Уходим!»

У меня ишиас, и никак не удается найти удобную позу для работы. Если вы когда-нибудь страдали этим кошмаром, то поймете, почему у меня на глазах слезы, а в горле стоны. На поясницу наваливают килограммовые мешки с мерзлым горохом, но об этом позже. А сейчас, раз уж я только и могу, что занудно рассказывать о своей спине, то и протащу вас, хотите вы этого или не хотите, через историю моей больной поясницы.

Сьюзен Таунсенд, сотрудник туристического центра, ведет здоровый образ жизни на свежем воздухе: разжигает костры, строит шалаши, уворачивается от камней, запущенных неуклюжими подростками. А потом Сьюзен начинает новую карьеру и следующие двенадцать лет часть дня и основную часть ночи проводит, согнувшись в три погибели над письменным столом, и нервничает, стремясь успеть к сроку. Ей и невдомек, что тем временем ее позвоночник протестует. Ему не нравится скрюченная поза. Позвоночник созывает совещание, позвонки и диски устраивают желчную перепалку и диски покидают совещание с криками:

— Уходим! Уходим!

Таунсенд ведут к мануальному терапевту, где рентген подтверждает, что ее поясницу не следует демонстрировать студентам медицинских вузов как пример совершенства. После болезненных процедур и невыносимо долгого отдыха в постели позвоночник позволяет ей встать и продолжить скособоченный образ жизни. Таунсенд втискивает спину в максимально узкие кресла на многочасовых рейсах, склоняется над столиками в поездах, редактируя рукопись, а пробежки от крыльца дома до такси заменяют ей гимнастику. Тем временем она начинает новую книгу…

Книга называется «Мужчина выгуливает собаку» — унылая история о смерти и потерях; в ней нет ничего смешного. Позвоночник начинает ворчать. Он протестует всякий раз, когда она встает со стула, вылезает из автомобиля, наклоняется, чтобы вытряхнуть пепельницу. Таунсенд пишет и переписывает, вырывает страницы, преодолевает искушение вставить шутку-другую. Сроки сдачи книги наступают и проходят. Издательство «Метуэн» продано издательству «Рэндом Хаус». Позвоночник уже кричит во весь голос. Таунсенд решает, что не может работать за письменным столом: ей нужно писать за столиками в кафе и ресторанах, желательно на открытом воздухе. Решение приходит в феврале, в Англии. Результат: позвоночник не просто скрючен, но и застужен, он снова громко стенает. Таунсенд увозит его на Барбадос, где он затихает, проявляя подозрительную покладистость.

Книга уже не называется «Мужчина выгуливает собаку». Какое-то время она живет под названием «Чуточка смерти», пока издатель не заявляет, что смерть — это уж слишком негативно (кто бы спорил?). Название изменяют на «Дети-призраки». Наконец, после всех авралов, переписывания и вычеркивания, то здесь тысяча слов, то там (короткие книги дольше пишутся), «Дети-призраки» готовы. Позвоночник Таунсенд почему-то молчит. Она едет на остров Скирос в Грецию, учить писателей, и в итоге один из ее учеников (Алан Кларк — красавец и писатель божьей милостью) несет ее на руках по главной улице городка. Полуобморочную Таунсенд укладывают на три стула в таверне «У Марии» и вызывают трех врачей — по одному на каждый стул.

Один врач ставит диагноз — люмбаго, другой — почечная инфекция, третий просто молчит. Таунсенд увозят в отель, ближайший к островной поликлинике, где шустрая новозеландка Эмма укладывает ее в постель и ухаживает за ней.

Через неделю Таунсенд возвращается в Англию, хворая и хилая, и ее поясница стонет. Намечалось посвятить месяц уборке дома. Намечалось вызвать бригаду, чтобы вывезти мусор и хлам, которые Таунсенд копила годами. Намечалось набить мешки купленными по глупости вещами и передать какой-нибудь благотворительной организации. Намечалось освежить проникотиненные стены. Наконец, намечался рейд в «ИКЕА». Все планы полетели к чертям.