Счастливые девочки не умирают - Кнолл Джессика

Место оказалось не более чем вытоптанной поляной, отгороженной от проезжей части плотными зарослями кизиловых кустов и пышных кленов с одной стороны и стеной студенческого общежития – с другой. Ребята из Брэдли приезжали сюда пить дешевое пиво и заниматься оральным сексом.

Мы вполне могли бы добраться пешком: пролезть через кусты позади теннисного корта, перейти узкую сонную улочку – и мы на Месте. Но Дейв объехал вокруг школы и припарковался на оживленной улице, метрах в двухстах от просвета между деревьями. Хихикая, мы выгрузились из машины и сгрудились на обочине. Дин придерживал меня за локоть, хотя я прекрасно обходилась без его помощи. На краю поляны стоял пень. Прежде чем взгромоздиться на него, я провела рукой по срезу, проверяя, не мокрый ли он.

Дин протянул мне банку пива, но я замотала головой.

– Мне нельзя.

– Тебе нельзя? – переспросил Дин. В сумерках выражения его лица было не разобрать.

– За мной мама через час приедет, – пояснила я. – Услышит запах.

– Непруха. – Дин шумно открыл банку и подсел ко мне. – А мои предки сваливают на выходных, и я затеваю вечеринку. Для своих.

– Клево, – улыбнулась я. В этот момент за деревьями промчалась машина, выхватив из темноты мое лицо.

– Только Хилари с Оливией не говори, – вполголоса сказал он.

Я хотела спросить, почему не надо говорить им, но тут подвалил Пейтон.

– Чувак, ты, типа, уселся на том самом месте, где Финнерман лизался со своим дружком.

– Гонишь! – гаркнул Дин и громко срыгнул.

– Не веришь? Их Оливия застукала. – Пейтон закричал куда-то в темноту: – Лив, ты ж видела, как Хантер полировал Финнерману торпеду? Прямо здесь?

– Меня чуть не стошнило! – донесся голос Оливии из-за деревьев.

Я провела пальцем по гладкой древесине, пытаясь представить, насколько острой должна быть бензопила, чтобы оставить такой аккуратный срез. В голове вертелось множество вопросов, но я не решалась их задать. Артур мог оказаться куда более маргинальной личностью, чем я предполагала, и тогда лучше не упоминать, что мы общаемся. Обвинение против него было серьезное.

– А кто это – Бен Хантер? – спросила я. Надо было как-то потянуть время, чтобы переварить обрушившиеся на меня новые сведения.

Дин и Пейтон разом заржали, и Дин непринужденно закинул руку мне на плечо.

– Один голубец из местных. Почикал себе вены.

Пейтон наклонился вперед. Мои глаза уже привыкли к темноте, и сейчас, вблизи, его красивое лицо казалось особенно выразительным.

– Увы, сдохнуть ему не удалось.

– Увы. – Дин отпихнул Пейтона в бок. Тот покачнулся, банка выпала из руки и с шипением покатилась по поляне. Пейтон ругнулся и побежал следом.

– Он выжил? Где он теперь? – спросила я в надежде, что голос не выдает терзавшего меня беспокойства.

– Ну ты даешь, Финни. – Дин встряхнул меня так, что от неожиданности я прикусила кончик языка. – Скажи еще, что тебе его жалко?

– Нет, – ответила я и сглотнула. Во рту появился кисловатый привкус крови. – Я ведь даже не знаю, о ком речь.

– Его дружок, наверно, волосы на себе рвет от горя. – Дин отхлебнул из банки. – Смотри, не путайся с этим Артуром. Он конченый. – Дин как бы невзначай задел мой сосок пальцами. – Приходи ко мне в пятницу, – шепнул он и добавил: – Только, чур, Хилари с Оливией ни слова.

Я имела глупость сделать все именно так, как он сказал.

Таксист, который в тот вечер вез меня на вечеринку к Дину, был человеком терпеливым, в отличие от остальных, которые, много лет спустя, летали со мной через весь Манхэттен, когда я опаздывала утром на работу, и поздно вечером отвозили меня домой, когда я намеренно засиживалась допоздна, чтобы взять такси за счет редакции. Ни слова не говоря, он насмешливо наблюдал, как я мелочью отсчитывала двадцать два доллара сорок центов, – столько стоило добраться из школы до Ардмора, где жил Дин. Ровно столько я заплатила за свою поруганную честь.

Когда я с тяжелой сумкой, оттягивающей плечо, выбралась из такси, солнце уже садилось. На мне все еще была пыльная и пропотевшая спортивная форма, и я рассчитывала принять душ в доме Дина. Я страшно переживала, как бы никто не зашел в ванную и не увидел меня голой, поэтому, когда Дин отвел меня в комнату для гостей с отдельной ванной комнатой, я помылась в два счета.

Я пригладила свои недавно осветленные волосы и слегка подсушила их феном. Укладывать их как следует я не умела – умение придет через несколько лет – и не знала, что мне нужны всего-то круглая щетка и жидкость для выпрямления, чтобы укротить толстые волнистые пряди. К счастью, в начале второго тысячелетия в моде были полураспущенные волосы. Я собрала локоны в небрежный пучок на макушке, слегка припудрила нос и подбородок. Тушь для ресниц – и готово. Специально к этому дню я выпросила у мамы деньги на новые трусы, а старые порезала ножницами, соврав, будто от занятий спортом на них разошлись швы. В отделе женского белья я купила самые соблазнительные трусики: шелковые, в леопардовых пятнах, с низкой талией. Дома я их примерила. Выяснилось, что резинка трусов достает мне до пупка – трусы оказались утягивающие. Нимало не смутившись, я завернула их книзу, на линию бедер. Не важно, как они сидят, решила я, зато они из шелка. И с леопардовыми пятнами. Грустно наблюдать, как девушка-подросток рвется в постель, не разобравшись, что сексуально, а что – нет.

– Дай пять! – гаркнул Дин, когда я вошла на кухню. Вокруг стола толпились ребята из футбольной команды, включая Пейтона, и подбрасывали четвертаки, стараясь угодить в стаканы с пивом. Других девушек, кроме меня, не было.

– Финни, брось-ка за меня, – сказал Дин и поцеловал четвертак. – Принеси мне удачу.

Пейтон шепнул что-то на ухо рядом стоящему приятелю, и оба загоготали. Шутка явно была в мой адрес, к тому же наверняка пошлая, и я зарделась от гордости.

Как бросить монету об стол, чтобы попасть в стакан, я не представляла, но, расхрабрившись, с силой швырнула ближайший ко мне четвертак о липкую мраморную поверхность. Монета со звоном отскочила, завертелась в воздухе и плюхнулась в полный стакан. Пиво зашипело и запенилось.

Толпа взревела, и Дин снова вмазал своей пятерней в мою ладонь. На этот раз его мясистые пальцы переплелись с моими, и он крепко прижал меня к себе. От него удушливо разило дезодорантом, должно быть, он густо опрыскался им после тренировки вместо того, чтобы принять душ.

– Обалдеть! Видали? – проревел Дин в лицо соперникам.

Пейтон обласкал меня взглядом своих голубых глаз, и внутри у меня потеплело.

– Тиф, это было невероятно.

– Спасибо, – я улыбнулась до ушей.

Дин протянул мне бокал пива. Я приложилась, млея от того, как пустой желудок наполняется шипящей кислятиной. Я еще не привыкла обходиться без ужина, но в тот вечер я была так взбудоражена, что думать забыла о еде.

Кто-то обнял меня за плечи и не спешил отнимать руку. Лиам. Он улыбнулся и прижал меня к себе. Без обуви я доставала ему до подмышек, которые, слава богу, пахли совсем не так, как у Дина.

– Какая ты крохотулька! – сказал он.

– Ничего я не крохотулька! – в шутку возмутилась я.

Лиам глотнул пива и посмотрел куда-то поверх моей головы.

– Там на веранде подходящий столик для пиво-понга, – сказал он, взглянув на меня сверху вниз.

– Я отлично играю, – с готовностью откликнулась я, смелей прильнув к его крепкому гибкому телу.

Лиам затяжным глотком допил пиво и шумно выдохнул, отняв от губ пустой бокал.

– Что-то мне плохо в это верится.

Он подвел меня к раздвигающейся стеклянной двери. Я босиком стала на холодные, мокрые доски, решив не возвращаться в дом за обувью, чтобы Лиам не нашел себе другого партнера для игры.

За нами потащился Дин и еще несколько парней. Мы разбились на команды и оговорили правила. Мы с Лиамом играли против Дина и Пейтона. Может, я и девчонка, но первым же броском свалила два стакана противника. Через пять минут мы с Лиамом вырвались вперед.