Номер 11 - Коу Джонатан

Фиби явилась попрощаться с нами, но засиживаться не могла. Ее одолевали заботы.

— Лю исчез, — сообщила она. — Точно не знаю когда. Вчера утром я спустилась в подвал, а его нет.

— Надо его найти, — сказала я. — Мы с Элисон поможем. Вряд ли он далеко ушел.

Фиби покачала головой:

— Я искала его все вчерашнее утро. Колесила на машине по округе. И все зря. Больше я ничего не могу сделать. И вряд ли он ушел бы, если бы не почувствовал, что готов уйти. Физически он сейчас много крепче, чем был неделю назад. Нам остается лишь надеяться на лучшее.

— Мы завтра уезжаем домой, — сказала Элисон. — Вы напишете нам, если узнаете о нем что-нибудь?

— Разумеется, — ответила Фиби. Но так и не написала.

Удивительно, но именно Элисон впоследствии поддерживала общение с ней, пусть и урывками. Картины Фиби — и даже не столько сама живопись, но студия, атмосфера ее дома, образ жизни в целом и все, что ее окружало, — произвели неизгладимое впечатление на Элисон, и с тех пор искусство стало ее страстью. Ее мать вернулась из отпуска с новым бойфрендом, и вскоре они переехали к нему в Бирмингем. Поэтому в дальнейшем мы почти не виделись, но события той недели, что мы провели в Беверли, образовали между нами связь, которую было нелегко разорвать. Я стартовала с равнодушия к Элисон; затем был короткий период, когда я ее ненавидела; в конце концов мы подружились, и наша дружба крепла на протяжении многих лет, вопреки тому, что мы жили в разных городах, росли порознь и по-разному, а иногда неверно понимали друг друга.

Те несколько дней в начале лета 2003 года с их переживаниями и тайнами не отпускают меня. Воспоминания по-прежнему отчетливы и ярки. Я помню, как в новостях сообщили о том, что найдено тело Дэвида Келли, и как это известие потрясло и огорчило бабушку с дедушкой, а меня заставило кое-что понять о бесповоротности смерти. Я помню смертную тень, что нависала над нами в те дни, и щекотную эйфорию, когда эта тень волшебным образом растаяла.

Есть и кое-что еще, что я не в силах забыть. Не в силах по той простой причине, что оно всегда маячит передо мной, даже сейчас, когда я пишу эти слова, — карта из игры «Пелманизм» с отвратительным изображением гигнатского разноцветного паука. На наш прощальный пикник Фиби принесла колоду этих карт и подарила нам с Элисон по пауку — на память о нашем приключении, а также как символ нашей дружбы, которую, сказала Фиби, мы должны оберегать, потому что ничего более ценного в нашей жизни не будет. О подарке Фиби мы с Элисон никогда не говорили, и я не знаю, хранит ли она свою или потеряла. Но моя карта всегда при мне: сначала я держала ее в особом ящичке прикроватной тумбочки, потом перебралась с ней в Оксфорд, а теперь…

Теперь она стоит на моем письменном столе. Смотреть на нее никогда не доставляло мне удовольствия; напротив, паук неизменно меня пугал, и сегодня вечером в мертвой тишине этого дома он опять отравляет мое воображение причудливыми образами, и я не могу удержаться, чтобы в который раз не подойти к окну, отдернуть штору и выглянуть в сад. И пристально вглядеться в тенистые заросли.

Там ничего нет. Совсем ничего.

Такая тишина. Такая тьма. Неудивительно, что в мире, подобном этому, многое способно исчезнуть. Даже люди. Люди вроде Лю, чье существование было столь шатким, столь никем не замечаемым, что ему легко удалось улизнуть в лес на рассвете и попросту испариться, смешавшись с туманом. Сумел ли он найти своего друга? За минувшие годы я множество раз задавала себе этот вопрос. Мужчины, что утонули спустя год в заливе Моркембе, собирали моллюсков для своего работодателя, предпочитавшего нанимать нелегальных иммигрантов, пока коварный прилив не утащил их на дно… Они были китайцами, большинство из них. Недавно я снова читала в интернете об их жуткой гибели, и у меня свело желудок, когда я увидела, что одного звали Сянь. Но ты же знаешь, уговариваю я себя, в Китае это очень распространенное имя.

Вторая попытка

1

От кого: Сьюзен Уэллс

Кому: Вэл Даблдэй

Тема: Re: Дилемма

14.09.2011 22:17

— Угадай, с кем я ехала в автобусе на прошлой неделе? — спросила Вэл.

— Что это? — порывшись в сумке с продуктами, Элисон выудила упаковку с морковью.

— Это морковь.

— Вижу. Но она не органическая.

— И что? — обиделась мать. — От этого она не перестала быть морковью. Я сидела рядом со Стивом, если тебе интересно.

Элисон нахмурилась. О Стиве она предпочла бы больше никогда не вспоминать.

— Мы же всегда покупали органическую? В этой полно пестицидов и химикалий, иначе она не была бы такой гладкой и одинаковой.

— Да, но эта вдвое дешевле, ее мы отныне и будем есть. Так что привыкай. — Вэл выхватила морковь из рук дочери, порвала ногтем упаковку и высыпала содержимое в холодильник. — Мы славно поболтали.

— Рада за вас.

— Дела у него не очень. В колледже его сначала сократили, а потом взяли фрилансером. И теперь платят за ту же работу вдвое меньше.

— Целых четыре? Я не ошиблась? — воскликнула Элисон, вынимая из сумки одну за другой бутылки пино гриджио.

— На них была скидка в пятьдесят пенсов, — сказала Вэл.

— Ну да, и купив четыре, ты сэкономила кучу денег.

— Ой, прекрати. Я вот что подумала: не пригласить ли его поужинать?

— Не глупо ли экономить на овощах, чтобы транжирить деньги на вино?

— Я не транжира. Ты ведь тоже его пьешь, разве нет?

— Иногда.

— Так что ты об этом думаешь?

— О чем?

— О том, чтобы поужинать со Стивом.

— Я тут ни при чем. — Не глядя на мать, Элисон вынимала продукты из сумки.

— Конечно, при чем! Он ведь был твоим отчимом какое-то время.

Элисон развернулась к ней:

— Никогда он не был моим отчимом. Никоим образом, ясно? Он был парнем, с которым ты… временно сожительствовала, ради которого переехала в другой город, а когда возникли трудности, он тебя бросил.

— До чего же ты несправедлива! — В голосе Вэл уже слышались слезы.

— Ты что, забыла, мам? Когда меня прооперировали, как он себя повел?

Вэл бросила на дочь гневный взгляд и всхлипнула: