Ричард Старк - Дамочка, что надо
– Уж слишком вы часто извиняетесь, а? Ладно, ничего, просто слушайте. У нас с вами общие чаяния. Она энергично кивнула.
– Так что мы поможем друг другу, – прошептал он. – Вы поможете мне улизнуть отсюда и вернуть мой чемодан. Я помогу вам добраться до Акапулько в пятницу.
– Идет, – сказала она, возможно, чересчур поспешно.
Грофилд посмотрел на нее, она была милой и невинной, как десятилетняя монашенка. Приманка для единорога. Но в глубине души, за зеркалом этих глаз, по убеждению Грофилда, она уже размышляла, как бы ей кинуть его при первом удобном случае и удрать, не важно, с деньгами или без.
Ну, черт побери! Придется обходиться тем, что есть. Грофилд прошептал:
– Как насчет бумаг? Вы в стране на законном основании?
– Разумеется. – Она казалась искренне удивленной, до того удивленной, что едва не ответила в полный голос.
– Ш-ш-ш! Потише.
– Простите. Я…
– Простите? Опять «простите»?
– Я что, и впрямь все время это говорю, да?
– У вас есть на то причины. Как насчет водительских прав? Они у вас есть?
– Да.
– При вас?
– За корсажем. Я положила туда все мои документы, когда выбралась из окна.
– Прекрасно. А сейчас вопрос на засыпку. На него вы должны ответить честно.
– Если смогу.
– Сможете. Вы спустились по простыне вовсе не затем, чтобы позвонить в полицию. Если мы снова удерем, ваши «тетушки» вызовут легавых?
– Шутите?
– Наш договор все равно остается в силе, – заверил Грофилд. – Просто дело в том, что на улице нам придется действовать по-другому.
Она выпрямилась и села вполоборота к нему, подняв вверх три пальца, будто давала бойскаутскую присягу.
– Я ручаюсь, – горячо прошептала она, – что эти гнилые ублюдки сроду не общались с полицией по собственному почину и не станут этого делать ни в коем случае. Они не позвонят в полицию, в этом я клянусь.
– Ну что ж, хорошо. Теперь подумаем, как отсюда выбраться.
– А вы мне не верьте. Помогите мне встать с кровати.
– Давайте.
Она сползла с ложа, взяла Грофилда за правую руку и помогла ему преодолеть период шаткого равновесия между стоячим и сидячим положениями. Едва очутившись на ногах, Грофилд почувствовал себя лучше.
Он оглядел комнату. Она была обескураживающе пуста. Без занавесок на окнах и покрывал на кровати комната казалась голой и нежилой.
Не считая кровати, в комнате имелся скудный набор гостиничной мебели; металлический комод, раскрашенный под дерево, торшер со странным розовым абажуром, модерновое датское кресло с зеленым сиденьем и спинкой из кожзаменителя, небольшой письменный стол и стул под стать комоду и невысокая подставка для багажа в изножье кровати.
Грофилд сказал:
– А разве у вас нет никаких пожитков? Багажа?
– В стенном шкафу.
– Вытащите его, давайте посмотрим, может, найдется что полезное.
Она вытащила из стенного шкафа два белых чемоданчика, довольно дорогих с виду, положила их на кровать, раскрыла и посторонилась.
– Как видите, – сказала она, – ни пистолетов, ни ножей, ни ручных гранат.
– О Господи, – простонал Грофилд. – А я-то возлагал на ваш скарб такие великие надежды. – Он подошел к чемоданам и пошарил в них правой рукой.
Обычное барахло: кашемировые свитера, хлопчатобумажные блузки, шерстяные юбки; лифчики и трусики, чулки и подвязки, но без пояса; четыре пары туфель, все разного фасона, и несколько скатанных пар носков; зубная щетка, паста и целый набор всевозможных умывальных принадлежностей и косметики.
Пока он рылся, она вполголоса сказала:
– Вы знаете, мне уже страшно.
– Ничего, – рассеянно ответил он, думая о другом:
Что пустить в ход, как использовать, какой разработать план.
– Убежать от них, – продолжала она, и шепот ее сделался хриплым, – ускользнуть от них – это одно. Но ведь вы хотите напасть на них, хотите, чтобы мы пробивались с боем.
– Это единственно возможный путь. Мы могли бы связать одежду, сделать еще одну веревку, но я не думаю, что она выдержит.
– Не удержусь на ней и я. Моя левая рука ни на что не годна. Я только и могу, что держать в ней чашку или ложку, вот и все.
– Значит, придется пробиваться.
– По центру, – сказал он. – Без блокировки по краям.
– Но их трое, они все здоровые и вооружены. А нас двое, и мы только наполовину здоровы, и половина нас – девушка, и мы безоружны.
– Да, да.
– Может, нам следует подождать и посмотреть, что…
Он поднял какую-то жестянку и спросил:
– Что это за штуковина?
– Что? Ах, это лак для волос. Ну, вы знаете, чтобы прическа сохранялась.
– Там жидкость под давлением, да? И она разбрызгивается вот отсюда, сверху. – Он нажал кнопку, и из жестянки с шипением выскочило облачко пара. – Летит недалеко, – заметил он. – Быстро рассеивается. Вам эта штука когда-нибудь попадала в глаза?
– Боже милостивый, нет! Жжет ужасно.
– Откуда вы знаете?
– Ну, однажды немного попало мне в глаз. Щиплет, как мыло, только гораздо сильнее. На жестянке написано, чтобы ни в коем случае не брызгали в глаза.
– Прекрасно. – Грофилд отошел и поставил жестянку на комод. – Оружие номер один, – сказал он, возвращаясь к чемоданам.
Девушка спросила:
– Лак для волос? Против пистолетов?
– Вы же положили эту вещь в чемодан, не я.
– Нам лучше подождать, честное слово. Может, нам опять представится возможность улизнуть и… ( Грофилд повернулся к ней и сказал:
– Во-первых, нет. Во-вторых, на этот раз они будут следить за вами бдительнее, и у вас больше не будет возможности ускользнуть. В-третьих, я не могу себе позволить ждать. В-четвертых, мы не можем просто сорваться и умотать, сперва нам придется запереть их, чтобы у нас было преимущество и я мог забрать свой чемодан. И, в-пятых, не говорите так громко, они, весьма вероятно, по-прежнему нас подслушивают.
– О-о. Простите.
– А в-шестых, прекратите говорить «простите». – Он снова вернулся к чемоданам и вытащил небольшие ножницы в прозрачном пластиковом футляре. – Что это?
– Маникюрные ножницы.
– Ножницы для ногтей? Как они в качестве оружия?
– У них тупые концы. Закругленные.
– Очень плохо. – Он бросил ножницы на кровать. – Потом подумаем, как их использовать. Что еще, ну?
Но больше вроде ничего. Грофилд неохотно оставил чемодан и снова оглядел комнату, которая была все такой же пустой, как прежде. Он прошел в ванную, небольшую белую комнатку с вентиляционным отверстием вместо окна. Там тоже ничего не нашлось.
Вернувшись в комнату, Грофилд сказал:
– Ну, ладно, приспособим то, что у нас есть.
– Но у нас же ничего нет, – сказала девушка.
– Ш-ш-ш, тихо.
Грофилд побродил по комнате, глядя туда-сюда и думая, думая… Подойдя по очереди к обеим дверям в смежные комнаты, он прислушался и уловил за дверью слева звуки радио, а справа – приглушенный разговор. Вот, значит, какая расстановка сил – двое и один.
Девушка сказала:
– Они не хотят убивать нас, но непременно убьют, если возникнет необходимость.
– Я тоже так думаю, – согласился Грофилд. Он вытащил шнур торшера из розетки, взял ножницы и перерезал провод у самой лампочки. Оголив проводки, он прикрепил их к круглой металлической ручке и замку двери, из-за которой доносились звуки радио, а второй конец снова воткнул в розетку. Девушка спросила:
– Разве это не опасно для жизни?
– Не знаю. Возможно. А может, он просто отключится. Сюда он не войдет, это я вам обещаю.
– Кажется, вы меня пугаете, – сказала она. Грофилд одарил ее лучезарной улыбкой победителя.
– Всего лишь природа, – сказал он. – Львица защищает львенка, патриот – свою страну, а я пытаюсь вернуть мой чемодан. Вы даже не знаете, сколько месяцев свободы от треволнений искусства может обеспечить этот чемодан.
– Искусства? Вы художник?
– Искусство искусству рознь, – объяснил Грофилд. Он разочаровался в ней. Но тут же снова улыбнулся и похлопал ее по щеке. – Не берите в голову, маленькая мисс. На плантацию мы еще успеем попасть.
– Но она уже никогда не будет такой, как прежде. Никогда.
Девушка снова ему понравилась. Он засмеялся и сказал:
– Вперед. Шаг-два.
Среди ее туалетных принадлежностей оказался кусок свежего, сладко пахнущего мыла. Грофилд взял его и белый носок и отнес все это в ванную, потом наполнил раковину горячей водой – такой, что рука не могла терпеть. Он сунул мыло в носок и повесил его на край раковины, чтобы мыло оказалось под водой.
Сбитая с толку, девушка наблюдала за ним, потом спросила:
– Что все это значит?
– Навыки, приобретенные в юности, – ответил Грофилд. – Пусть полежит минут пять, потом проверим.
– Когда-нибудь, – сказала она, – вам придется рассказать мне все о себе. Он засмеялся.
– Сразу после того, как вы расскажете мне о себе. ( Он вернулся в гостиную и выглянул из окна. Шел дождь.
– Наверное, уже около четырех.
