Чернявская Татьяна - За краем поля
Араон Артэмьевич Важич даже в самые загульные времена не выглядел столь паршиво и одновременно величественно. Грязный, растрёпанный с наспех замазанными ранами и свежим соцветием синяков. Некогда первоклассная защитная куртка болталась невнятными лохмотьями на понурых плечах, топорщась выдранными пряжками. Один рукав её обгорел и оплавился каким-то безобразием, второй и вовсе был оторван по шву, оголяя повреждённую руку с замысловатым рисунком воспалённого шрама. Издали он походил на клеймо уродливое своей изящностью, но молодой чародей совершенно его не стыдился, горделиво демонстрируя миру свою "принадлежность", хотя, скорее всего, у него просто не было другого выбора.
Главе Замка Мастеров сейчас безумно хотелось рухнуть где-нибудь под ближайшей скамейкой и отключится от царящего безумия на недельку-другую (о чём явственно свидетельствовало выражение лица) или хотя бы напиться. Вот только статус хлебать прямо из фонтана не позволял, а захватить с собою фляжки никто, разумеется, не додумался. Арн вынужден был признать, что и раньше-то не особенно утруждал себя работой мысли, за что и расплачивался сейчас ноющей болью во всём теле и чуть помутившимся сознанием. Первый шаг дался ему с большим трудом. Настолько большим, что молодой человек в тот же миг пожалел, что вообще додумался до такой гениальной идеи. При подлёте к родному городу она действительно казалась сродни просветлению; глядя же на здание своих извечных врагов, чародей серьёзно задумался над тем, что было источником эдакого света.
Главные двери башни Совета инквизиции в виде громадных устричных створок были закрыты, но в щели между ними отчётливо просматривались чьи-то силуэты. Никто не решался покинуть подпорченную взрывом твердыню, так что молодой человек при желании мог не только напиться из фонтана, но даже помыться и простирать грязные штаны. Вряд ли кто-либо попытался бы его остановить. Господа инквизиторы не привыкли страшиться презренных чародеев, вот только в сложившейся ситуации по-другому не получалось, и руководство активно спорило: как именно следует намекнуть Главе Замка, что его родня находится в их распоряжении, чтобы при этом остаться в живых. Терпеливым и рассудительным младший Важич не выглядел и доверия не внушал. Если бы кто-либо из белых плащей догадывался насколько разнится количество энергии, оставшейся у них в запасе после этой ночи, то, не сомневаясь ни минуты, попросту стёрл бы с лица земли малолетнего выскочку. Однако предположить такое не позволяла решительность, с которой молодой чародей пересёк двор и стал подниматься по главной лестнице. Все понимали, сейчас что-то случится, только в отличие от закрывшихся в башне инквизиторов, Глава ещё и осознавал, что его в любой момент могут просто пришибить любым случайным заклятьем. Наверное, именно поэтому выражение его лица было бесстрастным и подчёркнуто торжественным, чтобы никто до применения чар даже не додумался.
Дойдя до верхней площадки, Араон Артэмьевич обернулся и эффектно щёлкнул пальцами здоровой руки. Голос, многократно усиленный заклятьем, потянувшим едва ли не последние крохи оставшейся энергии, раскатами грома разнёсся под сводами защитной сферы:
- Именем Могуча Межмирного, покровителя и защитника всех чародеев, я, Глава Замка Мастеров, беру под своё начало Совет инквизиторов!
Звук эхом пронёсся по площади, сотряс белоснежные стены башни и, проскользнув вдоль коридоров, растаял где-то в глубинах обширного подземелья. По здравому рассуждению, в этот момент должна была состояться бесславная кончина самого перспективного чародея своего поколения. Однако здравости сейчас серьёзно не хватало не только Важичу, но и шокированным смелостью подобного заявления инквизиторам: створки дверей медленно раскрывались. Выходящие из башни люди хранили молчание, угрюмое, настороженное, будто от любого резкого движения готовы были броситься наутёк.
"Подобные заявления не делаются на пустом месте, - думал каждый из них, подозрительно осматривая незнакомый символ на предплечье чародея. - Кто знает, что обещал Могуч ему и какой силой наделил. Вполне возможно нас сейчас просто испепелит на месте, впаяв души в ступени лестницы за одно слово против". Эти мысли столь явно читались на их лицах, что трепетом проникались даже те, кто подобных настроений не разделял и не прочь был врезать по чародейской роже.
"Только бы Чаронит не придралась", - чуть истерично думал Важич и продолжал снисходительно улыбаться новым подчинённым.
Когда дверной проём освободился от массы подавленных обрушившимися переменами инквизиторов, а чванливые ратиши лишь тяжко пыхтели, пытаясь поспеть на место основных событий сквозь бесконечные лестничные пролёты и извилистые переходы, Араон понял, что прямо сейчас его убивать не станут, и чуть взбодрился. Окинув выстроившихся вдоль лестницы инквизиторов покровительственным взглядом, он простёр руку к чёрной ступе и гаркнул уже без лишних заклятий:
- Выводите пленников!
Прибывшие вместе с Главой чародеи с повышенной осторожностью вернулись в ступу, будто за время их отсутствия там могло произойти нечто на редкость неприятное. Инквизиторы вздрогнули, понимая, или скорее смутно догадываясь, кого именно мог протащить Важич через защитный купол и почему ему столь понадобилась их башня. Догадки их были не столь уж далеки от истины, но, как то свойственно любой догадке, превосходили истину настолько, что становились подобны полночным историям.
Вопреки их опасениям, из гробника не появились ни Кровавый Князь, ни древний демон, ни ископаемый монстр. Первым чародеи вынесли наружу странно скрюченного полуголого человека, словно успевшего окоченеть в мгновенье ока. Его пергаментную, словно надорванную местами, кожу покрывали чёрные полустёртые письмена мёртвого языка. Обитатели белоснежной башни, ненавидевшие чернокнижников сильнее, чем их боялись остальные люди, ещё издали поняли, что это за знаки. Делать Книгу из живого человека, тем более из себя самого, по чародейским меркам грех больший, чем даже умерщвление младенцев. В рядах инквизиторов поднимались возбуждённые шепотки, изрядно приправленные врождённой ненавистью, предвкушением кровавой расправы и странным уважением к новому начальству. Под их аккомпанемент пленника пронесли в здание и передали на руки Мастерам-тюремщикам, с немалым удовлетворением распахнувшим двери в свои "приветливые" владения для свежего чернокнижника. Однако принимать им пришлось не только Воронцова.
К огромному удивлению собравшихся (что проявлялось куда ярче из-за ослабнувшего напряжения в рядах встречающих) вслед за зачарованным чернокнижником из ступы извлекли ещё одного мужчину. Точнее, весьма молодого парня, чья молодость не сразу бросалась в глаза из-за совершенно непотребного вида. Сперва показалось, что вместе с чернокнижником Важич по неизвестной причине прихватил свежего угробьца, потом, что мертвеца и лишь, когда чародеи проносили грязного, разящего брагой и блевотой человека сквозь ряд инквизиторов стало заметно, что юноша крепко спит.
- Постойте-ка! Да разве это не пропавший сын Ломахова!?! - вскричал какой-то молодой инквизитор и, устыдившись собственной порывистости, попытался отступить за спины собратьев.
- Точно! - поддержали его.
- Как он-то здесь оказался!?! - возмущались одни.
- Где его нога? - недоумевали другие.
- Что с ним сделали? - роптали третьи.
- А вот и нога! - заметил тот самый догадливый инквизитор, выглянув как раз, когда боевики проносил мимо странный свёрток.
Араон на все эти замечания старался не реагировать, во многом потому, что понятия не имел, как следует это делать в сложившихся обстоятельствах. На добрый толк мелкого пьянчугу можно было просто бросить на проклятом поле и разом избавиться от всех проблем. Вот только нога, побывавшая в загробном мире, имела определённую научную ценность, это даже боевик понимал, а предоставлять её исследователям отдельно от владельца будет как-то подозрительно.
Маска невозмутимости легла на лицо Главы Замка так плотно, что стала почти каменной. Она лишь слегка пошатнулась, когда из ступы раздался осиплый, но оттого не менее пронзительный девичий вопль:
- Да как ты смеешь так со мной обращаться!?!
Араон лишь страдальчески прикрыл глаза, призывая себя к терпению, в то время как менее опытные инквизиторы и особо шустрые ратиши, успевшие добраться до места действия, невольно отшатнулись.
- Ты что не знаешь, кто я? Да если бы не я...
- Будь любезна, не ори так, - раздался глубокий женский голос с болезненной хрипотцой, и пола брезента снова откинулась. - Мне повредило слух, но не до такой степени, чтобы это спокойно выносить.
Вышедшая из гробника девушка могла бы назваться прекрасной. Красота эта была странной, даже слегка отталкивающей в своей нереальности и неуловимой чуждости. Она была в меру стройна, обладала миловидным лицом с прямыми породистыми чертами и бледной, почти прозрачной кожей. Странная одежда не мешала ступать плавно и величественно, а спокойный умиротворённый взгляд придавал образу загадочности. Но лишь стоило взглянуть на кривой вздутый рубец на шее, как изящная бледность становилась мертвецкой, загадочность - оцепенением, а красавица - личом. Догадка лишь подтвердилась, когда стоявшие у выхода из ступы чародеи поспешно расступились, страшась ненароком коснуться странной девушки.
